Резервация

– Ты когда-нибудь убивал людей, Гай? – спросил Индус с интересом.

– Спроси, что полегче у полицейского…

– Нет. Не там – тут, – Индус белоснежно улыбнулся. – Убивал, когда был гражданином резервации?

– Нет, – коротко ответил Гай.

– Я спрашиваю, потому что ты bhediya(хинди.Волк). Ты бы смог! В тебе чувствуется стержень, резервация тебя озлобила и закалила. Ты был бы настоящим солдатом сопротивления.

– Main nahin maara (хинди. Я не убивал), – еле слышно сказал Гай.

– Я знаю, – ответил Индус весело. – Иначе, как бы ты оказался в Голдтауне, правда?

Антон посмотрел на напарника. Тот сидел, тяжело дыша, опустив взгляд. Но то была не усталость, а злость. Чертовы ублюдки знали, куда надавить.

Эти люди, – подумал Антон, – они знают. Чувствуют змей внутри. Потому что у самих полные желудки этих ползучих гадов. Они хотят, чтобы они полезли из Гая, и начали жрать всех подряд.

Машину трясло. Она вся скрипела и шевелилась, будто живая. Отвал взрезал песчаные дюны, как волнорез. Разбивал спекшиеся куски песка вдребезги. И вся эта каша, гонимая ветром, обрушивалась на лобовик автомобиля разъяренным цунами. Но монстр, рыча, гнал вперед, и казалось, его нельзя было остановить. Тьма постепенно начинала рассеиваться, где-то сзади занимался рассвет. Тусклый, занесенный песком, он вычерчивал из темноты очертания унылого пейзажа вокруг. Развалин домов в низинах, одиноких деревьев, со скрюченными ветвями, обгрызенного горизонта.

Столько историй было выдумано про закат человечества. И все они были правы, все они были собраны здесь – в этом богом забытом месте. В занесенной песками резервации.

Это место никогда не возродится из пепла. Оно должно быть таким, – подумалось Антону. – Как будто бы мы залезли под кровать, в логово к детским монстрам.

Он бросил в ноги мокрый от крови платок и откинулся на спинку. Ему хотелось спать. Но кровь щипала глаза. От нее слиплись ресницы. Ему необходимо было умыться и глотнуть сладкой воды. Чтобы прийти в себя. Почувствовать себя человеком.

– Антон? – позвал Гай. – Ты как, держишься?

– Угу.

Индус обернулся на голос. Оглядел Антона.

– Наш врач его подлатает. Шрамы украшают…

Ему никто не ответил. Не было сил. И он снова отвернулся к дороге.

Гай думал о Мирре. О детях. О том, что она, наверное, обрывает телефон, разыскивая своего ненаглядного Гая.

Сначала злилась, – подумал он с улыбкой. – А теперь переживает. Уложила детей спать, поцеловала их на ночь, и к телефону. Всю ночь, не смыкая глаз. И с каждым звонком, с каждым выстрелом вхолостую ее сердце замирало. Конечно, она знала, что он до сих пор в резервации. Но так не хотела этому верить…

От мыслей о Мирре у Гая заныло в груди. Они жили вместе девятый год, но он любил ее так же, как в самом начале. Когда они только встретились.

Если мое сердце болит по тебе, значит ли это, что я люблю тебя? – как-то спросил он у нее. Они лежали в постели, в водовороте белых простыней. На Мирриных бедрах подсыхала сперма Гая, а он лежал, прижавшись губами к ее шее. Шептал ей дурацкие вопросы, совсем несвойственные индийцу. Но они жили в Голдтауне, в золотом городе, полном утопических свобод.

– Это значит, что ты еще жив, – сказала она тогда. И рассмеялась.

Теперь Гай знал, что тогда она сказала правду.

Если мое сердце болит по тебе, значит, я еще жив, – подумал он. – И я обязательно вернусь к тебе, чтобы унять эту боль.

Машину тряхнуло и Антон, успевший задремать, дернулся, открыв глаза. Глянул в окно. Они свернули с дороги, черпнув отвалом груду песка.

– Что происходит? – спросил он у Гая.

Дороги тут не было – они ехали по спекшемуся песку, с хрустом ломая его затвердевшую плоть.

– Я не знаю, – ответил Гай.

Они уезжали прочь от жилых кварталов, к маячившим на горизонте развалинам. Антон оглянулся – рой светляков поредел, за ними следовала всего пара машин. Остальные помчались дальше по дороге, не сбавив скорости.

– Куда мы едем? – спросил Антон.

– Увидите, – ответил Индус.

– Чем был так важен Кениг? – задал вопрос Гай. – Что ради него стоило затевать такое?

Индус повернулся к Гаю.

– Можно мне задать тебе тот же вопрос? Чем вам был так важен этот сраный старик? Что у вас там за толерантность такая, что вы, двое мужиков, едете в резервацию за смердящим трупом какого-то ебаного педофила?!

– Мы исполняли приказ, – сказал Гай. – Произошло убийство гражданина Европы на неподконтрольной Альянсу территории…

– Да заткнись ты нахуй со своими формулировками! – оборвал Гая Индус. – Ты ведь жил здесь и знаешь, какая мразь приезжает сюда трахать наших детей! Не твоих, твои теперь за периметром, а наших! Ты ведь не оскотинился, Гай. По глазам вижу. Так какого хуя вам так сдался этот старик?!

– Забудь, – Гай махнул рукой.

– Ты скоро узнаешь, – сказал Индус. – Но вот тебе мое мнение. И как оно тебе, по душе? Ты защищаешь таких, как этот старик. От нас. Как будто мы их тащим сюда силком и подкладываем под них своих детей!

Гай больше не отвечал. Молча смотрел в окно.

Индус подождал и отвернулся к дороге.

Буря нагнала их. Накрыла волной. И все, что было вокруг, вдруг исчезло. Не стало ни неба, ни земли, ни тех развалин, что маячили на горизонте темными огрызками. Все смешалось, стерлось, испарилось. Как будто сцену из фильма накрыло рябью телевизионных помех. Весь мир в мгновенье сузился до тесного автомобильного салона, освещенного парой маловольтных ламп.

Водитель не сбавил хода. Наоборот – выжимал из машины всю лошадиную мощь. Бояться было нечего, вокруг расстилалась пустошь – и они пересекали ее, стараясь обогнать бурю, вырваться из ее пыльных туч.

– Это еще что, – сказал Индус, – бывают такие, что переворачивают машины к чертям! Представляете? – он обернулся. – Какая нужна сила, чтобы перевернуть этого зверя?!

– Есть сигарета? – ответил на это Гай.

Индус усмехнулся и порылся в бардачке. Протянул Гаю смятую пачку.

– Кури.

Гай достал зажигалку.

– Интересная, – кивнул Индус. – Сто лет не видел бензиновых зажигалок. Трофейная?

– Угу, – выпустив дым из носа, ответил Гай.