Возрождение

Возрождение
Антон Сергеевич Зинченко

В мире, где люди борются за выживание после глобальной катастрофы, главный герой обнаруживает, что в заброшенных городах появляются роботы. Эти машины, создают себя сами из материалов, оставшихся от человеческой цивилизации, начинают самостоятельно развиваться и адаптироваться к новым условиям. Они становятся потенциальной угрозой для людей. Заставляя главного героя задуматься о будущем своего вида в этом новом, непредсказуемом мире.

Антон Зинченко

Возрождение

Я родился и вырос в городе, кажется раньше он имел название, но сейчас за ненадобностью его имя упоминается редко, да и от города уже толком ничего не осталось кроме руин. Поначалу выжившие спешно покидали поселения, забывая их словно страшный сон. Опасность там подстерегала на каждом шагу, и ели ты, замотав лицо всем чем можно не заразишься чумой или другими болезнями, распространяемыми от тысяч разложившихся трупов, то можешь попасть в ловушку или будешь убит другим человеком. Просто так из-за его страха за собственную жизнь. Существовало несколько основных правил, которые следовало соблюдать чтобы выжить, первое из них гласило: – если хочешь жить ни с кем не разговаривай. Второе – увидел людей беги. Третье правило предостерегало к посещению мест, где могли находиться выжившие.

Конечно, это был далеко не полный список, но остальные так или иначе из них вытекали. Благодаря их соблюдению я и выжил. Помнится я бежал из города, и в каком-то переулке, столкнулся с парнем. Он был напуган не меньше моего, но в руках держал ружье. Отчего-то он не выстрелил. Я сжимал в руке кухонный нож. Приблизиться для удара я бы не успел, не получив дуплетом в живот. Мы смотрели друг на друга, и никто не решался сделать первый шаг. А потом раздался выстрел, и парень упал замертво. Я лишь заметил, как из его шеи фонтаном брызнула кровь. Мне повезло стрелявший выбрал из двух зол большее. С бездыханного тела я схватил торбу и пытаясь выдернуть из мертвой хватки ружье, едва не словил пулю, пролетевшую в сантиметре от головы. Я упал, взгляд мой остановился на нескольких деревьях, росших на краю переулка. Что было сил я рванул туда. Откуда-то сзади раздался выстрел. Стрелок вновь промахнулся. Я бежал до тех пор, пока не упал без сил. Лишь тогда я огляделся по сторонам и спрятался в разросшимся кустарнике. Вокруг не было слышно ничего кроме моего дыхания, и в первые за долгое время я заплакал. Это было больше похоже на вой отчаянья, в немом вопле была и тяжесть пути, и разочарование последних дней и даже не удавшаяся попытка прихватить ружье, патроны от которого я высыпал из торбы на землю. Благо в ней помимо боезапаса оказались рыбные консервы, не бог весть что, но голодную смерть можно было перенести еще на несколько дней. К тому же рыбный день вполне мог разгрузить организм от надоевшей тушеной говядины. Роковая встреча родила для меня еще одно правило – никогда без надобности не появляться на открытых участках.

Жизнь в городе, пусть и разрушенном имела множество преимуществ. Хоть бы только потому, что там было проще найти еду. И если поначалу провизии хватало всем и выжившие даже делились ей. Сообща выходили на раскопки руин, или сбивались в группы для разведки уцелевших зданий, то спустя год, разговоры стали короткими и еду больше никто не спрашивал. Многие предпочитали забирать ее силой, делая это с бездыханного тела.      Никакого кодекса чести не существовало и зачастую выживших даже нельзя было сравнить с хищными зверьми.

Не знаю везде ли было одинаково и, чем была вызвана такая неоправданная жестокость. Последствиями, связанными с катастрофой или каким-то другими причинами, но убивали и женщины, и дети. Угроза в городе могла прийти из любого угла, закоулка, подвала. Многие попросту где-то прятались и выжидали пока жертва сама не попадет им в руки. Кто-то делал ловушки, а некоторые просто раскидывали в открытом месте еду и ждали пока голод, и людская жадность не сделает свое дело. Чудом выбравшись из этого кошмара, я еще долгое время не мог спать больше нескольких беспокойных минут и постоянно просыпался в мокром бреду. Пока было светло я мог себя контролировать, но с наступлением темноты, когда на охоту выходили все мои страхи, сознание настолько пропитывалось ужасом, что, отходя ко сну я вставлял себе в рот кляп, опасаясь, что закричу и тем самым выдам свое местоположение.

Так в один из полных кошмара дней, я принял решение покинуть городские окраины и двинулся прочь, на встречу с диким зверем, в коем осталось больше людского, чем в представителях моей расы. Так я и шагнул в неизвестность леса. Вероятно, от того, что люди почувствовали свободу, и из-за своих страхов посчитали что лучше уж лишить жизни другого, чем иметь малейшую вероятность самому стать жертвой. Человеческая жизнь теперь имела крайне низкую цену. Даже передвигаясь по лесу, я нашел несколько трупов, и вряд ли они были самоубийцами. К тому же в доказательство последнего из припасов этих несчастных странным образом исчезало все съестное и необходимое для выживания в дикой природе и оставались только тряпки.

Самым страшным временем суток для меня по-прежнему оставалась ночь. Катастрофа хоть и была глобальной, но сказалась она лишь на людской жизни. Если что-то и изменилось в природе, оно было незаметным, по крайней мере здесь. В лесу все так же пели птицы, встречались грызуны и насекомые. Днем он был полон жизни и звуков, что прогоняло одинокое отчаянье даже из головы такого безумца как я, но стоило солнцу зайти, как и в этом месте жизнь замирала, рождая почти полную тишину ночи. Я двигался до тех пор, пока шумы и шорохи не становились наваждением, а силы полностью меня не покидали. Когда уже было трудно хоть что-то разглядеть, по соображениям безопасности я останавливался на ночлег. Предпочитая отойти ко сну в наскоро подвешенном к высокой ветке гамаке, нежели уснуть в разобранной палатке. В которой можно было никогда больше не проснуться, пополнив число обреченных лежать в дремучем лесу.

На худой конец заночевать можно было и в спальном мешке, предварительно углубившись в какую-нибудь яму, присыпав себя листьями и накрыться ветками, а то и вовсе сделав нору.

Слово сон было сильно преувеличенно, скорее всего сном я называл состояние бреда, когда организм обессилил, а мозг еще довольно ясно соображал, посылая сигналы о возможной опасности вымотанному телу. Когда каждые несколько минут открываешь глаза, смотришь по сторонам, сжимая в руке нож и снова проваливаешься в беспамятство на следующие несколько минут. И так до тех пор, пока усталость полностью не берет над тобой верх и ты не проваливаешься в мир сновидений, приходя в себя лишь засветло.

Конечно, может быть, эти меры безопасности были излишними порождением страха, но все же я склонен думать, что благодаря их выполнению и я все еще жив, а многие другие, нет.

Отойдя на достаточное расстояние от поселения, я достал бумажную карту местности, найденную в одном из рюкзаков менее удачливых товарищей и со взглядом знатока принялся ее рассматривать. Я двигался в направлении, которое раньше знал, но никогда не ходил здесь пешком, а лишь проезжал по шоссе на автомобиле. Как человеку, всю жизнь прожившему в городе идея жизни в сельской местности всегда меня пугала и казалась мне шагом назад. Но сейчас, когда все так поменялось, я готов был уцепиться и за эту соломинку. Я нашел на карте населенный пункт, мысленно прикинул насколько далеко я смог зайти за эти дни и в итоге ни нашёл ничего лучшего, чем выйти на шоссе. Боясь попросту заблудиться, в лесу, что возможно в сложившейся обстановке было не самым худшим исходом.

Идти пришлось долго, несколько раз преодолевая желание повернуть обратно, уже затемно какая-то невидимая рука вывела меня к небольшому холму. Я прошелся вдоль растущего молодняка и уперся в остов автомобиля.

Осмотрев находку, я прикинул что это не самое плохое место для ночлега, к тому же окруженное со всех сторон деревьями и мелкой порослью, скрывающей машину от посторонних глаз. Разложив переднее сиденье, я как можно удобнее расположился и моментально провалился в сон.

Утреннее солнце нещадно светило в глаза, сон на мягком кресле, был в радость, но вот тело за время странствий видимо привыкло к мученьям и нещадно ныло. Потерев заспанные глаза, я выбрался из кабины и услышал странный шум, доносившийся с шоссе.

Судя по всему, по дороге что-то двигалось, но это не было похоже на гул двигателя автомобиля, а больше походило на лязг и скрежет, как будто кто-то тащил за собой по асфальту железяку, а та издавала раздражающий звук.

Я взобрался по насыпи стараясь не вызвать обвал щебня, так тихо, насколько это было возможно. То, что предстало моим глазам, заставило меня усомниться в ясности рассудка. В метрах пятидесяти по дороге в мою сторону катилась целая процессия металлолома, вернее это были какие-то самоходки разных размеров от небольшого мотоцикла до здорового грузовика, но казалось, что собраны они были из какого-то хлама.

Впереди двигалась машина на гусеницах, вернее гусеницы были лишь в ее основании. На них держалась проржавевшая цистерна. Над ней были наварены металлические конструкции, площадки и несколько самодельных солнечных панелей. А сверху этого нагромождения металлолома крепилась кабина от подъемного крана, украшенная яркими фонариками и огоньками. Как я не старался, но водителя этого странного транспортного средства я разглядеть не смог. К этой штуковине была прицеплена автоцистерна с надписью «собственность компании Заслон». За ней двигалась целая вереница разнообразных диковинных механизмов, на одни были установлены колеса разного размера, другие и вовсе на первый взгляд никаких колес и гусениц не имели, в одной из штуковин и вовсе вместо колеса тащилось большое бревно служившее, судя по всему, точкой опоры. Что-то мерцало, мигало, гремело. Все это походило на какой-то парад самодельной техники из разряда сделано из того, что было. Проводив взглядом эти чудные самоделки, я задумался почему невидно ни одного управлявшего ими человека. Казалось, будто бы они двигались сами по себе.

Пропустив этот парад, я решил пойти за ними, держась на небольшом отдалении. Вереница эта двигалась чуть быстрее человеческого шага и спустя пару часов преследования я сделал вывод, что людей в этой колонне нет, передвигаться с черепашьей скоростью по опасной дороге, где ты открыт как на ладони не имело ни малейшего смысла. К тому же человеческое терпение не безгранично и, если бы эти машины управлялись людьми думаю такая скорость движения вызывала бы массу гнева и ругани.

А я не слышал ничего кроме монотонного лязга металла.

Конечно, увиденное породило в моей голове множество вопросов, на которые в голодном мозгу ответов никак не находилось. Преследование мне уже порядком надоело и потеряло смысл и, если бы колонна не остановилась, я бы вернулся в лес. Но то, что произошло дальше, показалось мне сном.

Машины с гулом остановились, я прижался к обочине и скрывшись за деревьями прибавил шага, до тех пор, пока не поравнялся с последней из самоходок. Я спрятался за деревом в ожидании пока кто-нибудь выйдет из кабины. Вскоре водительская дверь поднялась. Из-за нее на лист железа въехала какая-то механическая штука похожая на инвалидную коляску. Только вот кресло занимал не человек. Это было какое-то подобие робота, так же собранного из различного металлического хлама. Крутя цепной привод, эта штука опустилась до уровня дороги, а после покатилась в сторону грузовика с цистерной, помигивая зелеными огоньками гирлянд, обвитыми вокруг расширительного бачка, для воды, судя по всему, являющегося подобием головы. Я смотрел с открытым ртом на это чудо техники. Из других машин спускались разные механизмы и все они двигались к цистерне. Их разнообразие впечатляло, и методы их передвижения не меньше. Самые простые прыгали на пружинах, или катились, одна была похожа на подъёмный кран, к которому был прицеплен гигантский камень. Штуковина клала его на дорогу с помощью стрелы, а после притягивалась стальным тросом и проделывала это еще много раз, пока не достигла нужного места. Другая использовала для передвижения вентиляторы. А некоторые и вовсе передвигались непонятным мне способом. Кто они такие? Инопланетяне? Вряд ли. Если верить всему что я когда-либо о них слышал, они должны были прилететь с другой планеты, и пользоваться какими-то диковинными изобретениями. Конечно то, что я сейчас увидел удивляло. Но вряд ли смогло долго просуществовать в космосе. Но откуда бы не появились, эти механизмы, они явно обладали подобием разума. Важно было, что они начали восхождение именно здесь. Пусть неуклюже и медленно, но они двигались к определённой цели и, судя по всему, это произошло, когда люди свою цель потеряли.

Признаюсь, я испугался, и не знал, как теперь быть. Конечно, от людей я настрадался, но мне было бы куда приятней увидеть во главе этой колонны вооруженных до зубов головорезов, чем каких-то трансформеров-кузнечиков, и прочий металлический мусор.

Воспользовавшись временной остановкой колонны, я зашел в лес, чтобы перекусить остатками еды, и свериться с картой, ведь недавно я видел верстовой столб с указанным километром шоссе, а это означало что теперь я с большей точностью мог установить свое примерное местоположение.

На карте немного выше по шоссе, я нашел деревню и, обогнав диковинную колонну решил проверить не осталось ли в деревенских погребах чего-нибудь съестного. К тому же зная примерную скорость движения этих машин, я мог поискать в деревне какой-нибудь велосипед, завалявшийся в одном из деревенских сараев и позже их с легкостью догнать.

***

Возможно, чтобы еще раз убедиться в реальности происходящего на дороге мне пришлось вспомнить чем, заканчивались мои предыдущие вылазки в деревни. Здесь в условиях постоянной опасности человек становился страшнее голодного зверя. Все что раньше было важно теперь стало ничтожным. Само существование сейчас не имело никакой цели, нормы морали погибли под руинами прошлого мира, все сводилось лишь к выживанию любой ценой и средствами. А для этого в дикой местности предстояло научиться всему что раньше было важно лишь на страницах рассказов про первооткрывателей. Это могло дать дополнительный шанс на выживание, миную грабежи и обыски брошенных деревенских домов на предмет съестных припасов. Вскоре лежа на опушке леса я осматривал в бинокль то, что осталось от некогда большой деревни. Казалось, на всем здесь стояла печать смерти. Ощущение было что люди в спешке покинули эти места и унесли с собой все живое что когда-то здесь было. Оставив догнивать в гордом одиночестве телеги, сараи, и дворы, видимо мало кто рассчитывал сюда вернуться и лишь ветер гулял по покошенным избам завывая от одиночества. У одного из жилищ виднелась груда проржавевшего железа, судя по всему, оставшаяся от пары сгоревших вместе с домом машин, сквозь обваленные крыши строений, спокойно не замечая преграды росли деревья, подминая корнями сгнившие бревна деревенских построек. Покосившиеся избы и заросшие сорняком фруктовые сады едва виднелись из-за обилия поросли. Все что осталось от человека, казалось здесь мертвым, лишь лес и река продолжали неспешную размеренную жизнь. Так было до основания деревни и так будет после, когда последний разрушенный дом догниёт, поравнявшись с землей, и это место зарастет лесом и травой, как будто и не было никогда здесь человека.