Русалка

Ладонь мужчины была словно отлитой из стали – настолько она была крепкой и твёрдой. Но что странно – на ладони не было мозолей – хорошо загорелая кожа, мягкая и сухая – такая рука больше соответствовала руке какого-то бухгалтера или чиновника из офиса, но никак не крепкому и широкоплечему молодому мужику, с коротко остриженными светлыми волосами и темно-зелеными глазами, что своей фигурой и мускулатурой больше напоминал атлета.

– О Господи… Фредриксон… – застонала девушка, на чистом английском, закатывая глаза. – Опять ты за своё… ну Боже-ш мой, говори нормально!

Она была низенькой блондинкой, с широкими плечами и немного полноватыми ногами. Лицо у неё было усыпано почти неразличимыми веснушками, а голубые глаза придавали её какой-то наивный вид. Судя по акценту, она была американка, да ещё из Техаса – не хватало ковбойской шляпы и торчащего из уголка рта пшеничного колоска.

– Ого, – Валерия посмотрела на колоритную парочку и перешла на английский. – Как я понимаю, вы иностранцы?

– Да, иметь быть мэстьо имэ, – проговорил, на жутко ломанном русском, Фредриксон. – Мэнья зовут Фрэдриксон, а сиэ моя попутчэца – Эмбер Джонс.

– Прошу прощения за своего друга, – вмешалась девушка, глядя на Валерию. – Он считает, что в чужой стране надо говорить на языке её жителей. Я ему пыталась объяснить, что своим коверканьем чужого языка он проявляет неуважение к тем, кто на нём говорит… Но Фредриксон не из тех, кто привык слушать чужое мнение.

– Я всэгда рад вэслушать чьюжой мнэниэй, но я бы бал нэпротив, если бэ миня тожэ уважэли, за мои вкусы, – отрезал Фредриксон, беспощадно коверкая русский язык.

– Ладно, что вам от нас надо?

– Как йа поннэмэю, вишша машиэна несйнколько паврэждана и не сможэт перамэщаться, – жутко уродуя русский язык, заметил Фредриксон, склоняя голову и глядя на машину ГРОПТ. – В тэкам случай я бы жэлать предэтставить вам свэй дом в качества отдыха.

– Дом? У вас тут что, дом свой?

– Да не свой, – усмехнулась Эмбер, по прежнему не сводя с Валерии какого-то странного взгляда. – Снимаем просто бунгало, на берегу озера. Ехали с Фредериком и одним своим помощником в турпоездку по России. Вчера мой помощник напился и лапы распустил – в отношении меня. Ну, я ему двинула по морде, чисто по-женски – так он счас с сотрясением мозга валяется. Так что вот… мы сняли дом и временно живём тут. Дом большой, можем пустить вас пожить и починить машину.

– Автэсирвэса мы тут нэнабюдать, – ввернул Фредриксон. – Особэнно того, что сумэть вьам помьочь. Так что думэм, чтьо сумэйть прэдаставить вам гостапреимства.

– Секунду, – Валерия подошла к Сталю, что как раз открыл капот машины и задумчиво рассматривал её движок. – Господи, Сталь – видел этих клоунов?

– Девочка вполне ничего, – вставил Еремей.

– Фехтовальщик, уж помолчал бы… – фыркнула Валерия. – Сталь, что скажешь?

– У этого парня калифорнийский выговор, – проворчал Сталь. – Он общается на русском пытаясь научиться оному языку. Получается плохо, как ты видишь. Думаю, мы можем оказать ему услугу, приняв его предложение. Все, равно, судя по тому, что я не вижу – мы отсюда долго не укатимся. Тут надо менять несколько деталей. Так что лучше иметь крышу над головой на время ремонта. Так что, Еремей, хватайся за багажник и пошли толкать машину в гости к нашим американским друзьям…

– Ф сторэну! – Фредриксон отстранил Сталя от автомобиля, упёрся руками в багажник и толкнул машину так, что та покатилась чуть ли не быстрее чем с двигателем. – Всй обудэт ок!

– Уж простите моего приятеля, – проворчала Эмбер, чье лицо скривилось так, словно она разжевала целый лимон. – Ну, вот принципы у него такие – общаться с людьми только на том языке, на котором говорит их народ. Он считает, что так пытается оказать им уважение. А то, что он коверкает язык по страшному – ему до этого дела нет.

– Всё в порядке, – вздохнула Валерия, провожая взглядом стремительно укатывающуюся машину. – Надо бы на ужин что-то купить. Куру или картошки.

– Картошки? – поинтересовался Еремей, осматривая толпу, что по-прежнему их окружала мрачным взглядом. – А это идея. Что бы такое хотела?

– А что думать? Наболтаем окрошки и всё тут, – отрезала Валерия. – Пошли, посмотрим, что тут есть.

– Смотри, как бы эти гопники не решились на нас напасть и взять реванш, – хмыкнул Еремей.

– Абсолютно убеждена, что ты сумеешь оказать им достойное сопротивление, – отрезала Валерия. – Эмбер, не желаете составить компанию и пройтись по рынку?

– Да не, ничуть не откажусь… Откуда вы так хорошо знаете наш язык?

– Ваш друг, в общем-то, прав, – хмыкнула Валерия. – Полезно уважать жителей чужих стран и учить их языки.

– Просто у нас это получилось немного лучше, чем у вас, – ввернул Еремей. – Кстати, меня зовут Еремей, но все обращаются ко мне Фехтовальщик.

– Это почему?

Вместо ответа Еремей вытянул дубинку и крутанул ей перед своим лицом, как мечом.

– О господи! – Валерия закатила свои странные – светло-голубые глаза так, что их стало почти не видно. – Не слушайте вы его. Еремей – фехтовальщик. Самый настоящий. Учится всяким видам боя с холодным оружием, самых разных народов. Так что он умеет всякое. Его иногда на ролевые игры приглашают…

– Но как я поняла, вы офицеры полиции?

– Милиции, – поправила Эмбер Валерия. – У нас на Руси-Матушки – милиция.

– Эк, как ты ловко, милая, Топота и его «бакланов» то уделала, – проговорила одна из торговок, что как раз отвешивала вишню рослой, стройной женщине, в коротеньком сарафанчике, с короткими светлыми волосами и ярким, причудливо раскрашенными ногтями. – Я уж думала, они опять пойдут нас «на деньги-то ставить, а тут смотри, что вы учудили! Ой, молодцы!

– Ага, – проговорил сосед торговки, что как раз сидел за ящиком, с кучей грибов и точил ногти ножом. – Надоели уж эти типы. Чтоб их разодрало… Классно ты и твой парень их приложили – вдвоём – четверых!

– Это верно! – поддакнул кто-то.

– Можно подумать я какого людоеда приложила, а не какого-то деревенского «баклана», – Валерия присмотрелась к «дарам природы», что лежали на ящиках и стойках.

Вообще-то рынок выглядел довольно чисто – почти половину его занимал большой навес, сваренный из металлических швеллеров и заботливо укрытый отличным шифером. Торговцы, что сидели за длинными прилавками и продавали свой немудренный товар покупателям, выглядели довольно «по-деревенски» – старые пиджаки, куртки в заплатах и чуть ли не лапти.

Хотя Валерия, чей взгляд был набит замечать мелочи, мгновенно вылепляла из общей массы народа интересные детали – то дорогой браслет и кольца на руке, а то и золотые часы на руке. Или обувь, которая на «деревенскую», ну никак не тянула. Зато единственные лапти, которые она заметила – были из модного и дорогого бутика Новаградска – причём стоили «за бешено» – одна из обувных фирм навострилась делать стильные лапти из пластика и продавать в Новоградске.

– О, ты-ж, дочка, не знаешь, что это за уроды… Особенно маманя этого дебила, который тебе по мордасам въехать попытался, – тут же проговорил рослый парень, в тёмной от пота майке и шортах, сделанных из зверски растерзанных джинсов. – Они тут как бы типа самые крутые. Им всё можно.

– А ты чо, уже и не отбейся? – Фехтовальщик подкинул яблоко и бросил его в Валерию.

Яблоко пролетело мимо носа Эмбер, и тут же Валерия, вскинув руку, поймала его и перебросила американке.

– Угощайтесь… – проговорила она и повернулась к Растерзанным Джинсам. – Как я понимаю, эти «бакланы» тут у вас… ну как это принято говорить «крепко масть держат»? Сильно обидчивые?

– Очень. Участковый то наш, как видишь, не очень-то стремится тут гонять всякую нечисть. Вот пока и маемся. А этот Топот и его банда – уж мы их учили, учили, а что толку? – парень вздохнул. – Такие уроды в принципе необучаемы. Мы их отвадили своих трогать, так они на приезжих отрываются. Вон как выходит.

– Плевать на чужих, лишь бы нас не трогали, – усмехнулась Валерия и ловко выудила с прилавка сноп зелёного лука. – А вот майонез с колбасой покупать будем в магазине с холодильником… Фехтовальщик!

– Ага, счас… – Еремей, что активно принюхивался к выставленному на прилавке мёду, отмахнулся. – Ух! Здорово. Ого!

– Чё такое? – мрачно набычился продавец мёда – здоровенный мужик, заросший бородищей по самые уши. – Иль покупай, иль чеши отсюда.

– Ой, да погоди… – Еремей принюхался и ткнул пальцем в пару банок с мёдом, хозяйственно перевязанных верёвочкой. – Вот тут мёд разбавленный. А вот тут не мёд, а подкормка для пчёл – ну, сироп-то этот вонючий, название его забыл.

– Слышь, ты, хлыщ городской! – вскочил бородач. – А ну вали отсюда! Пока по ушам не получил!

Фехтовальщику бы помолчать, но в отличие от той же Валерии, он не особо-то привык следить за своим языком и уж тем более держать его на привязи, поскольку они умел не только язык распускать, но и стучать по ушам и почкам тем, кто этим был недоволен.

– А то что? Ты тут мёдом палёным торгуешь, а я…

– Еремей! – Валерия сцапала Фехтовальщика за шиворот. – Оно тебе надо? Вот убьют кого ради этого мёда, тогда то ты и ковыряйся! Пошли давай. Можно подумать ты тут собрался чай с мёдом под самовар гонять.