Три бокала

Кроме всего прочего Джейн была одной из тех, кого называли – феминисткой. Для Милалики это было что-то совершенно непонятное – такого дива даже у неё в сибирской тайге не водилось.

Однако тут, в США пришлось познакомиться, что называется – в полный рост.

Самое удивительное было то, что Снарк всячески поддерживал Джейн Смоллетт в ее деле насаждения феминизма. Причем дошло до того что однажды не побоялся вступить в схватку с бандой откровенных мерзавцев, что пытались убить Джейн – и это не говоря о том случае когда Эйнджел и Милалика чуть не погибли защищая Джейн от Сына Змея.

Для Милалики это было странно – Джейн Смоллетт откровенно презирала Снарка и никогда не пускала случая сказать ему это в лицо, даже несмотря на то, что он всегда был на ее стороне.

– Как говорится – "гость в дом – Бог в дом", – философски заметил Снарк и оттолкнувшись от пола, начал меланхолично покачиваться в своём кресле-качалке.

– Таких-то гостей – за шкирятник и в лес… – проворчала Милалика. – Желательно на муравейник, да с муравьями голодными…

– Тут нет леса, – резонно заметила Виктория.

– Океан рядом, – легко отбила подачу Милалика. – и акулы, заместо мурашей…

Затем обе девушки уставились на подъехавшую к дому Снарка двуколку. Милалика засунула в рот останки лепёшки и пошла к двуколке. Жан-Палаш, опираясь на свою трость, похромал за ней.

Джейн – высокая, стройная девушка, с необычной причёской – коротко остриженными темными волосами, могла бы даже быть красивой, если бы не ее привычка смотреть по сторонам с видом монашки, что каким-то образом оказалась в портовом борделе.

Одежду она носила довольно странную – мужские брюки, мужской жилет-безрукавка, а поверх всего – женская куртка для охоты. Причём куртка очень сильно отличалась от того что видела Милалика на других женщинах – куртка Джейн была какой-то более красивой, явно сшитой на женщину.

Объяснялось это тем, что Джейн сама умела шить – и весьма неплохо. И не только умела подогнать под себя одежду, но и сшить вполне нормальный костюм из того что купила в лавке портного. (Для современного читателя этот пассаж об одежде будет странным – однако почти вплоть до 1914 года женщины портные одежду для женщин не шили. Шитьё одежды было прерогативой мужчин, а женщины только ремонтировали и подшивали сшитое. Поэтому для жителей девятнадцатого века одежда Джейн Смоллетт, смотрелась также странно, как для нас – перешитая и подогнанная под себя новенькая одежда из дорогого бутика. Или вообще сшитая самостоятельно копия бренда. Примечание автора).

В общем даже на взгляд Милалики Джейн выглядела несколько странно.

А вот мужчина что выбрался вслед за Джейн из двуколки как раз был вполне респектабельных джентльменом – в строгом деловом костюме из овечьей шерсти, брюках того же тона и в серой рубашке с белым воротничком – правда немного измятым.

Его красивые и дорогие туфли тоже были немного запылегы, а одна из пуговиц пиджака не была заправлена в петельку.

Сам мужчина был уже в возрасте – лет под пятьдесят. Его серые волосы успели немного поседеть, а на шее появились и возрастные морщины. На руках у него были дорогие перстни. А на запястье левой руки – дорогущий браслет из чистого золота, украшенный какими-то причудливыми камушками.

Довершал этот портрет многоствольный пистолет -"перечница", что лежал в кармане его пиджака. Впрочем Милалика уже знала, что в послевоенном США такой пистолетик – это как нож у жителя Кавказа – деталь одежды, без которой никуда не пойдёшь…

– Приветствую, – проговорил он глядя на Милалику. – Как я изволю понимать – ты, юная леди, служанка многоуважаемого господина Снарка-Младшего?

– Изволишь понимать правильно, гость ты наш сердешный… – немного растерялась Милалика.

– Милалика! Хватит… Где этот твой хозяин-работорговец… У нас дело к нему. Причем не терпящее отлагательств, – прошипела Джейн, осматриваясь по сторонам, очень необычными – резкими движениями, словно в ожидании нападения откуда-то…

– Да вон он на веранде, как медведь на кедре, сидит… Пошли к нему.

– Иди-иди… Я тут о лошадях немного позабочусь сам… – Жан-Палаш подошёл к лошадям и, погладив их по мордам потянул к конюшне. – Иди юная леди, я тут сам повожусь с лошадями.

Мужчина задумчиво постучал по дороге тростью и повнимательней посмотрел на Милалику. Для него она явно выглядела странно – невысокая русоволосая девушка с серыми глазами, одетая только в пончо. Причем на голое тело.

Милалика обычно одевалась в нормальную одежду, когда уходила в Мингарогу по своим делам, но в доме Снарка ходила в пончо на голое тело. В силу привычки, а также по причине ранения в ногу, которое сильно затрудняло ей хождение в обычной одежде.

– Коль явились в дом Снарков – то уж идите, не останавливаясь далее, – Милалика указала на дом Снарков.

Гость несколько оторопело взирал на дом Эйнджела Снарка – трехэтажное строение из потемневших почти за четыреста лет, камней, с крышей из каменной черепицы и веранды из древесины секвойи. (В США каменные строения, особенно такого размера и планировки как у семейства Снарков, были такой же редкостью, как небоскрёб в центре деревни в России. Обычно дома строились из врытых в землю балок, оббитых досками – каменные строения были очень большой редкостью. Примечание автора).

Затем мужчина покачал головой и, решительным шагом, двинулся к веранде.

Снарк встал из своего кресла-качалки и встретил его вежливым полупоклоном.

– Приветствую вас, – проговорил он. – Если изволите – то прошу вас присоединиться к нашему завтраку.

– Изволю, – проговорил мужчина, рассматривая Снарка – громадного молодого человека.

Рост Снарка был – два метра десять сантиметров – и это при том, что самому Снарку было всего семнадцать лет. Несмотря на свой возраст Снарк выглядел внушительно – рослый мужчина с очень коротко остриженными волосами, темно-зелёными глазами и необычно развитыми плечами.

Гулкий голос, широкие плечи и длинные ноги выдавали в нём профессионального ныряльщика, способного не только стремительно плавать, но и погружаться на огромные глубины, до которых не смог бы донырнуть ни один человек – кроме разве что таких же ныряльщиков что с детства проводят много времени в воде.

Наиболее необычными в Снарке были его пальцы рук – каждая фаланга пальца была чуть длиннее, чем у обычных людей – в силу этого казалось, что пальцы Снарка раза в три длиннее пальцев обычных людей.

– Меня зовут Мальком Смит. Я родом из Новой Англии. Вермонт. Своего рода у вас на юге оказался случайно… – мужчина снял пиджак и повесил его на вешалку, прибитую к балке на которой держалась крыша веранды.

Виктория вышла из дома Снарка, держа перед собой поднос с чайниками и сухарницей наполненной подсушенными кусками хлеба и полосками пеммикана.

Мальком посмотрел на Викторию еще более задумчиво. Дело в том, что Виктория на людях ходила одетой в мужской костюм и выдавала себя за парня. (Для морально-этических норм общественности того времени две молодые девушки живущие в доме неженатого мужчины были несколько скандальным делом, для чего Виктории и приходилось притворяться парнем. Примечание автора). Однако поскольку до знакомства со Снарком она подрабатывала трубочистом – то отмыть ее от въевшейся в кожу сажи было тем ещё делом. Поэтому даже спустя полгода проживания в доме Снарка кожа Виктории носила ровный серый оттенок – что придавало ей вид ожившей покойницы.

Огненно-рыжие волосы и ярко-зелёные глаза Виктории смотрелись на ее сероватой коже довольно странно.

Джейн Смоллетт, кстати, знала что Виктория – девушка. Более того это именно она посоветовала Виктории выдавать себя за секретаря Снарка и маскироваться под парня.

– Надеюсь, вы мне простите мою наглость, но у вас весьма впечатляющая компания… Мисс Джейн Смоллетт сказала, что вы человек, которому не привыкать сталкиваться с необычными делами… Поверьте – у меня как раз такое необычное дело и есть… – Мальком сел за стол и со вздохом облегчения вытянул ноги.

– Я вижу, что вас ко мне в дом погнало отнюдь не праздное любопытство. Чем скромный Эйнджел Снарк может вам помочь?

– Скажем так Снарк… Дело тут в том, что менее чем два часа назад в твоем городе – Мингарога, в доме адвоката Томаса Квилла, к праотцам отправились два молодых джентльмена… – Мальком посмотрел в потолок веранды. – И это было на моих глазах…

Снарк посмотрел на Милалику и налил Малькому полную чашку чая.

– Это очень интересное начало пути…

– Снарк – это не начало, это конец пути через пыльные прерии… Начало тут вообще начинается за Апачинскими горами (аналог русского "кудыкиных гор". Примечание автора). Видишь ли, я сам родом из Вермонта. Держу несколько швейных цехов, а в Калифорнию приехал узнать перспективы закупок китайских и индийских тканей – уж не мне тебе рассказывать, что товар из Китая дешевле везти в Вермонт через Калифорнию, нежели через Лондон… (Калифорния находится на побережье Тихого Океана, а Новая Англия – на берегах Атлантического Океана – то есть товар приходится везти через все США но при этом он обойдется дешевле чем, будучи доставляемым через Англию. Примечание автора). И вот тут у вас в Мингароге меня и нашел ваш адвокат. Томас Квилл. Он рассказал о том, что незадолго до Гражданской Войны мой папаня решил пришпорить мустанга и ускакал на небеса… – лицо Малькома дернулось от гнева и ярости. – Туда ему и дорога… Но он оставил завещание, которое адвокат должен был зачитать мне и моим – скажу прямо, внезапно появившимся братьям…

– У вас были братья, а вы и не знали?

– Снарк… Мой отец был из тех пуритан, на которых «вера в Господа стоит". По крайней мере, он лично так себя называл, как я знал. Одним из его религиозных принципов было то, что женщина сохраняет чистоту Божью только до родов. После родов ее следует бросить и поменять на новую. Желательно помоложе и "необъежженную".

– Ого… Даже так? – проговорил Снарк, с интересом рассматривая Малькома.

– А что такого? – вмешалась Джейн, что подозрительно рассматривала черную икру – совсем как Виктория. – Типичная мужская, шовинистическая логика. Если жена забеременела – то значит, она познала первородный грех, и надо брать в жены невинную – это же норма для вас мужчин.

– Чего-то ты, кукушка, раскуковалась на манер петуха… Впервые такое вообще слышу, – проворчала Милалика.

– Ой, да чего ты в этой жизни видела, соплячка русская… – совершено равнодушно проговорила Джейн и таки сунула лепёшку в рот и начала жевать.