Нулевой экземпляр. Часть 2. Странная игра

«Помнишь, в последний год ты думал, что всё хорошо? Ты даже как будто бы бросил пить. Считая меня полнейшей дурой. Говорил, что не хочешь. А я делала вид, что верю тебе. Стал меньше играть в свои… игры… и больше проводить времени со мной. Но всё это просто нужно было сделать. Ты жил с полной уверенностью, что у нас всё хорошо. И что ты единственный у меня. Как бы не так! Плевать я на тебя хотела! Ты знаешь меня, я не умею жить иначе. Ты не имеешь права судить меня за это. Все они просто люди, хоть и на одну ночь».

Она вновь не на долго замолчала.

«Помнишь, как я уговорила купить эту камеру? Даааа. Я помню. Я пообещала тебе разнообразия. А тебе вообще понравилось? Что ты почувствовал, когда привязал меня к тому дереву? Первый раз был такой волнующий, не правда ли? А потом ты был более уверенным. Правда? А лес над обрывом помнишь? Конечно помнишь. Ты оставил меня спать на улице, привязанную к перилам. На ночь. Даже в дом не пустил. Ещё и ударил меня, как бродячую шавку. А как вывез меня за город, помнишь? В дождь. Заставил меня ползать в грязи. Как Лану тогда. И ты разозлился, когда я не хотела больше. Толкнул меня. Я ударилась об камень. Пыталась уйти от тебя, хромая по дороге… в надежде, что меня заберёт какой-нибудь случайный водитель. Но потом я решила пойти дальше. Хотела, чтобы ты всё почувствовал. Почувствовал нечто большее… и тогда я дала тебе нож. Я ещё не хотела, чтоб ты убивал меня. Я хотела, чтобы ты просто меня… порезал. Но ты не стал этого делать. Зря, мог бы попробовать. Но знаешь, мы ещё продолжим. Я кое-что придумала».

Полина во второй раз неприятно улыбнулась, глядя прямо в объектив камеры.

«Смотри, что я придумала. Тебе нравится издеваться над животными? А теперь, вместо собаки… буду я. Ты уже попробовал, и я вижу, что тебе это нравится. Теперь ты пойдёшь дальше. Мы поиграем ещё немного. И ты покажешь всю свою жестокость. А потом… ты можешь убить меня. И для этого я нашла вот это…»

Из-под лежащего на коленях полотенца Полина медленно достала новенький револьвер 38-го калибра. Даже в отсутствии прямого света он блестел и переливался в её руках.

«Всё, что я хочу, чтобы ты похоронил меня вместе с ней. В одной могиле. Хочу, чтоб мы с ней были вместе. Всегда».

Полина Семёнова помолчала немного, внимательно всматриваясь в оружие, лежащее на ладони.

«Я поставила новую кассету. Ты её увидишь позже, когда меня уже не будет. Я дам тебе один год. Ты будешь смотреть это видео каждый день и страдать, а твоя душа будет медленно гнить. А хотя нет. У тебя больше нет души».

Девушка осторожно положила оружие на стоящий рядом столик, скинула полотенце на пол и медленно опустилась на колени, не отрывая взгляда от объектива. В этот момент она походила на кошку, вдруг заприметившую свою добычу, но её движения были чудовищно рваными. Вместе с тем, как Полина ломано подползала к камере, звук в динамиках становился всё громче. Монотонная мелодия из старой ретро-классики, с поющей женщиной, плавно начинала выходить на первый план. От нарастающего гула телевизионные динамики стали сильно хрипеть и готовы были вот-вот взорваться. По мере приближения Полины вплотную к экрану стали заметны чёрные подтёки под её глазами. То ли это по щекам текла тушь, то ли из глаз сочилась кровь. Зачем она всё это делает, было решительно не ясно. Когда её залитый чёрной жидкостью глаз принял размер всего экрана, кадр резко переключился.

Где-то за чёрным квадратом был еле различим шепчущий женский голос: «Включи прожектор, прежде чем записывать. Ничего не видно». Прозвучал глухой щелчок и помещение окатило мягким жёлтым светом. Это был недостроенный ангар с массивными опорами, и возле одной из них стояла Полина Семёнова. Она с трудом стянула с себя кожаную куртку, осмотрелась вокруг и повесила её на штырь, торчавший из ближайшей опоры. Затем она закатала рукава, пригладила смоляные волосы и поддёрнула джинсы, спадающие с тощей задницы.

Камера в очередной раз слегка покачнулась, а после этого в кадре показалась удаляющаяся вдаль спина человека, одетого в красно-чёрную рубаху. Это, без сомнения, был Николай Семёнов – её муж. Он целенаправленно подошёл к девушке и пристально уставился на неё, будто бы ожидая нового поручения. После непродолжительной паузы Полина достала из-за пояса револьвер и протянула мужу.

– Ты шутишь? Зачем ты взяла это? – удивился Николай.

– Ну брось, – кокетливо промурчала Полина, – ты же знаешь. Мы всё решили. Я хочу, чтобы ты сделал это.

– Сейчас? Сегодня? Я думал мы сначала развлечёмся немного. Ты хочешь начать с десерта?

– Хочу, – придурковато улыбнулась Полина.

– Заткнись, – крикнул Николай, наставляя револьвер на девушку, – и встань на колени.

Эти слова вызвали у Полины настоящий экстаз. Глаза её сделались шальными, гримаса выдавала неподдельный восторг. Она не ожидала такого поворота. Эти слова подействовали на неё так сильно, что она даже забыла, что от неё только что потребовал муж.

– На колени, сучка, я тебе дважды повторять не должен! – кричал парень, тыча стволом револьвера в покрасневшую щёку девушки.

Она медленно опустилась, упирая колени в пыльный бетонный пол. При этом она ни разу не отвела от мужа своего безумно-счастливого взгляда. Она ничуть не волновалась, чувствуя себя максимально комфортно, чего нельзя было сказать про Николая. Он сильно переживал и нервничал, это было заметно. В нём чувствовалась внутренняя борьба с самим собой, но происходящее, так или иначе, доставляло ему удовольствие где-то в самых потаённых недрах сознания. На самом деле в жизни он был не такой, а больше спокойный и миролюбивый, никому не желающий зла. Что на него нашло, кем он стал? По какой из причин он всё это делал? Зачем избивал жену, бил её палкой по спине, пинал, валял в грязи, оставлял на холоде и резал ножом? Он и сам не понимал. И сейчас он колебался, потому что большая его часть не хотела навредить любимой девушке. Но оставалась та доля сознания, которая без вопросов пустила бы ей пулю в лоб.

– Что ты хочешь, чтоб я сделал? – спросил он.

– Убей меня, – негромко произнесла она.

– Как ты хочешь умереть?

– Я хочу, чтобы ты выстрелил в меня.

– Куда?

– В голову. Давай в лоб. И да, не забудь похоронить меня вместе с ней.

– Хорошо. Ты готова? – спросил он.

– Да, – тихо ответила она.

Николай приставил ствол к её задранной кверху голове. Она ёрзала на месте, сидя на своих пятках. Колени упирались в мелкую бетонную крошку, лицо и руки обдувал прохладный августовский ветер. Должно быть, она совершенно замёрзла. Все волоски на её руках вздыбились, пальцы легонько тряслись от холода. Ей бы следовало надеть куртку и отправиться домой, где её ждёт уютная пастель с любимым тёплым пледом. Вспомни этот образ. Она ведь живая. Эти тонкие руки, эта маленькая грудь, подпёртая хорошо выраженными рёбрами, покрытые синяками колени. Она всегда спала голой, закутавшись в плед. Это всё ты виноват. Какая собака? Она же настоящий живой… человек. Заканчивай этот бред. Сейчас же.

Николай отвёл револьвер в сторону и помотал головой в знак своей нерешительности.

– Нет, я не буду. Это как-то неправильно. Мне кажется, что мы не хотим этого, – робко сказал он.

– Да что ты говоришь такое? Мы же хотели! Я хотела! И ты тоже.

– Это не… наши мысли, Поля. Ты слышишь их вместо своих. Это не наши мысли.

– Да перестань. Не пори чушь. Мы всего этого хотели всегда, – чётко произнесла Полина, обхватив ладони мужа. – Я хотела этого всегда.

Вернув оружие в исходное положение, Полина упёрла холодный металл себе в лоб, практически между глаз. Её взор не отрывался от взволнованного взгляда мужа. Палец мягко скользнул по его рукам, коснулся спуска и продавил пружину. Раздался громкий хлопок, сверкнула вспышка. Тело Полины упало на холодный грязный бетон. Всё кончено. Она была мертва.

И тут до Николая всё наконец-то дошло. Вот он и убил её. Убил свою жену. Собственными руками. Ту, с которой когда-то наслаждался каждой секундой времени. С которой строил планы на будущее. Которую мечтал любить до конца жизни. Своей жизни, а не её. А теперь она лежит перед ним и ни о чём уже не думает. В эту секунду все его мечты растворились в воздухе. В пыли, в которой лежало тело Полины.

Пистолет выпал из его рук и с глухим звуком ударился об пол. Николай опустился на колени и склонился над бездыханным телом жены, боясь к ней прикоснуться. Уже ничего нельзя было поделать, прошлое не переиграть. А сейчас ему только этого и хотелось. Он взял её за холодную руку и какое-то время держал, надеясь на то, что всё это нереально. Но Полина так и лежала не шевелясь, с открытыми глазами, залитыми чёрной кровью. Осознав всю свою беспечность, он принялся рыдать, не в состоянии принять правду. Он продолжал гладить её руки, плечи, живот, прикасаясь кончиками грубых пальцев. «Зачем, Поля, зачем?» – шептал он, проводя рукой по её волосам. Боль в груди становилась всё больше. Когда она достигла своего пика, ему стало настолько невыносимо, что он начал орать во всё горло. Его отчаянный крик разносился по всему помещению, эхом отскакивая от стен. В порыве гнева он схватил подвернувшийся под руку осколок бетонной плиты и, поднявшись на ноги, запустил его прямиком в камеру. Экран заполнила рябь.

Первым тишину нарушил Вадим, как бы парадоксально это ни звучало. «Я знаю эту мелодию, – спокойно сказал он. – Ту, что в её комнате звучала. Слышал на той записи, что ты мне прислал. Помнишь?» Александр посмотрел на Вадима, и в знак согласия закивал. «Неприятно видеть, как умирает человек, – продолжил Вадим. – Как будто казнь сейчас посмотрел. Но теперь нам всё известно – она это сделала сама. И если Николай в последствии за это поплатился… что ж, выходит, что он фактически невиновен. Зато каждый день корил себя за содеянное. Думаю, в этом и был её план».

Сава опять закивал. «Мне, пожалуй, надо встретиться с Катей, – уверенно заявил Вадим, глядя на настенные часы. – Сегодня уже поздно. Скорее всего завтра». Александр оттопырил большой палец с мизинцем и приложил к щеке. «Нее, по телефону такие вещи не обсуждаются, – отметил Верстаков. – Да и я хочу передать ей эту кассету. Пусть приложат к делу как улику». Сава раскинул руки в стороны. «Ну а что? Думаешь будут вопросы? – усомнился Вадим. – Я просто скажу всю правду. Что мне терять? Лаврин и так, я уверен, обо всём догадывается. Он мужик умный, с людьми много общается, знает, когда ему врут. И то, что это я на регистраторе засветился, он тоже знает. Но сначала поговорю с Катей и всё расскажу ей. Как нашёл могилу Семёновой и что в ней лежало». Тогда Сава взмахнул в воздухе указательным пальцем, резко достал из кармана телефон, открыл на нём блокнот и написал всего одну фразу: «Не отдавай ключи». «Почему это? – неуверенно спросил Вадим. «Подумай, не так просто он их спрятал в могиле. По крайней мере, хотя бы один ключ из связки очень важен», – вновь написал в телефоне Савенов. Вадим задумался. А ведь получалось, что его друг абсолютно прав – не просто так Николай закопал ключи в таком месте.

Тут Вадим вспомнил про ещё один предмет из пакета, а именно про записку, которая всё это время лежала на столе под телевизором. Он поднялся с дивана, взял её в руки, развернул, демонстративно прокашлялся и, вглядываясь в буквы, принялся громко читать: «Дорогой мой, Николай Александрович, должна тебе сказать, что ты редкостная мразь! Я ненавижу тебя! Хочу, чтоб ты в аду сгорел! Как ты мог так поступить с Ланой? Господи, как же я хочу, чтобы она вернулась. Это ты виноват в её смерти, подонок! Но я нашла способ, как тебе отомстить. Я теперь знаю, кто мне в этом поможет. Теперь страдать будешь только ты, сука! За всё то, что ты с ней делал! За то, что оставил её одну в лесу. За то, что бил её палкой. За то, что связывал её и смотрел, как она не может идти. За то, что толкал её в грязь ради забавы. Я дам тебе один год, чтобы ты почувствовал всё, что чувствую я. А после ты выберешь, решишь ли ты сам свою судьбу, или же я тебе помогу. С того света тебя достану, если придётся, мразь! Катись ко всем чертям!» И подпись «Не твоя Полина».

Сава смотрел на Вадима стеклянными глазами. Тот молча стоял посреди комнаты и смотрел куда-то в пол, а когда заметил недоумевающий взгляд друга заявил: «Похоже она была помешана на этой собаке. Или вообще на всех собаках». Сава никак не отреагировал. «Вот что. Я хочу оцифровать эти две записи, прежде чем отдам их Кате, – продолжил Вадим. – Думаю, что через камеру получится это сделать. А ты что?» Александр указал на магнитофон, двумя пальцами показал идущего человечка и махнул ладонью в сторону, затем опять идущего человечка и сложенные пирамидкой ладони. Это означало: «Сначала отнесу магнитофон владельцу, а потом домой». «Хорошо, – кивнул Вадим, складывая записку в несколько слоёв. – Много времени мне не потребуется. Иди вари кофе, у меня от этой информации горло пересохло». Сава одобрительно кивнул и удалился на кухню, в то время как Вадим взялся подключать камеру напрямую к магнитофону.

Через час с лишним Александр без долгих прощаний убежал возвращать технику владельцу, а наручные часы себе. Вадим скинул в ноутбук два видеофайла, в папку «Полина – Видео», в которой их стало уже семь, и последнее из них открыл в редакторе. Та часть, в которой девушка сидит на стуле, совсем не нуждалась в обработке, а вот следующая за ней, напротив, очень даже нуждалась. Посредством увеличения яркости, уменьшения шумов и незначительного добавления резкости, Вадиму удалось повысить общее качества картинки. И вот тогда, при повторном просмотре, он случайно обратил внимание на задний фон. Возле кирпичной стены, замыкающей строение, стоял человек. В том, что тёмный силуэт являлся именно человеком, сомнений не было, так как появился он не сразу, а только после того, как Полина вручила Николаю оружие. Когда тело девушки упало на бетон – таинственный силуэт вновь исчез. Чтобы еще лучше рассмотреть это явление, Вадим максимально выкрутил настройки яркости и контраста, после чего сделал три стоп-кадра и отправил Саве на электронную почту. Он был абсолютно уверен, что знает, кто мог наблюдать за свихнувшейся парочкой в этот момент. Даже не просто наблюдать, а напрямую контролировать, точно, как кукол-марионеток. А если так, то это и вправду была Анна, а никакой не подражатель, как думает Лаврин. Или же Лаврин, на самом деле, так не думает? Возможно у следователя существует своя тактика ведения общения, в которой он допускает притвориться несведущим в тех делах, которые расследует. С другой стороны, он вообще не обязан как на духу выкладывать подробности следствия каждому первому встречному. Так что догадывается ли он или нет, что Анна чудесным образом не только жива, но и на протяжении десятков лет продолжает дело Бризича – вопрос пока открытый. И узнать это можно будет только пообщавшись с ним. Но позже.

Ответа от Савенова не было, а Кате звонить было уже слишком поздно. В надежде на встречу Вадим отправил ей сообщение с интригующим содержанием: «У меня имеется масса любопытных подробностей относительно Лавринского глухаря». А потом не сдержался и отправил ещё одно: «Я знаю, где могила Семёновой». Не отрывая взгляд от экрана, он ждал, пока сообщение станет прочитано, но спустя даже десять минут оно оставалось в статусе «Отправлено».

Остаток дня Вадим посвятил просмотру старых передач о путешествиях по самым труднопроходимым тропам Урала и тайги, а также жизни в Заполярье.

Утром, когда комнату уже окутало красным заревом раннего солнца, на телефон пришло сообщение от Кати Поляковой: «Нужно встретиться. Сегодня в обед. Есть возможность? Если есть, то давай в 12.00. В парке им. Гагарина, у торгового центра «Салют». Не опаздывай, у меня будет мало времени». Её сообщение так вдохновило Вадима, что, забыв про любые передачи, он прямиком отправился в душ. Но стоило только залезть под воду, как он сообразил, что ничего не написал в ответ. Пришлось дойти до телефона и сырыми пальцами напечатать «Не опоздаю».

До полудня оставалось ещё больше получаса, но Вадим уже сидел на скамейке, точно напротив торгового центра «Салют», как было велено. День выдался не дождливый, но и не сильно солнечный. Изредка лучи протискивались сквозь тучи, словно испускаемые софитами, но после пары секунд вновь пропадали. Зато ветер гулял не слабый. Старые газеты, которой чаще всего была «Бледная газетёнка», вперемешку с листьями и бычками от сигарет путешествовали в клубах дорожной пыли вдоль тротуара. Вадим наблюдал за ними и за погодой в целом в перерывах между сообщениями в переписке с Александром Савеновым. Тот оценил его находку, а именно тёмный силуэт на заднем плане в сцене смерти Полины.

– Что же ей нужно? – недоумевал Сава. – От них, от тебя. От всех остальных, в конце концов.

– Так я это и пытаюсь понять. Бьюсь об заклад, она преследует какую-то цель. Вряд ли просто наслаждается процессом натравливания людей друг на друга или превращения их в пепел. Фёдор ей не хотел отдавать дневник, это очевидно и спровоцировало её. Слава…

– Вот именно, Слава. Он же вообще ей ничего не сделал. Хотя… он хотел найти брата. А тот, в свою очередь, попал в крайне неприятную ситуацию, обернувшуюся настоящей трагедией.

– И какое ей до этого дело? – осадил друга Вадим. – Сам подумай. Нет, тут дело куда сложнее и тоньше. Он был в списке, который длится ещё с нулевых годов. Ему лет-то тогда было. Чем он так мог насолить, чтоб попасть в список? Если только в нём есть какой-то смысл вообще.