Чай с лавандой

Чай с лавандой
Анри Старфол

История о человеке, который пытался найти мир в своей душе и нашел его через «маленькую войну» с девушкой по имени Лаванда.

Порой признать, что ты был не прав и сделать правильные выводы, это целый труд по укрощению собственного Эго, которое, подобно дикому скакуну, свободолюбиво рассекает в бескрайних полях человеческой души. Ошибки и разочарования, если над ними основательно поразмышлять, ложатся ступенями опыта и в перспективе делают жизненный путь легче, учат проще относиться к жизни, проще смотреть на многие вещи. Но главное, когда жизнь снова щедро одаривает опытом, не смастерить очередные грабли. Да, уж что-то, а в создании подобных садовых инструментов я – мастер…

Мне 33 года, у меня ипотека, и я в разводе с женщиной, которая еще год назад казалась судьбой всей моей жизни. В самую пору основательно задуматься: доволен ли я своей жизнью и все ли делаю правильно? Хотя, знаете, это обычный самообман, так как невозможно все делать правильно, а порой этого, вообще, не хочется. Совсем. Потому что обжигаться бывает приятно, а получать шишки интересно. Так ты чувствуешь, что живешь. Так ты чувствуешь, что не стоишь на месте. Как, например, с Лавандой, отношения с которой с самого начала казались мне озорной мальчишеской выходкой, эдаким приключением, запоздалым печальным прощанием с неумолимо ускользнувшей юностью. Приключением, которое было таким же быстротечным, как и сияние падающей звезды на чернильном небосводе.

Среди всех девушек на потоке нашего института, бесспорно умных и талантливых, мне приглянулась именно она – непритязательная в саморазвитии «кукла-кокетка» с интересным прозвищем, чьи интересы не распространялись дальше популярной китайской торговой площадки, модных брендов, видеоигр и способов окрашивания волос. Эта особа обладала грамотностью тринадцатилетней девочки и непомерным высокомерием, которое часто лелеяла, унижая других людей. Похожая на восточную принцессу, Лаванда знала, что главным ее оружием являются юность и красота. В любую погоду, под пальто или легкую джинсовую куртку, она неизменно носила блузки с катастрофически большим вырезом, подчеркивающим ее высокую, пышную грудь. А соблазнительные, округлые бедра девушки всегда были обтянуты джинсами или облегающими юбками. Лаванда раз за разом получала выговоры от других преподавателей и, бывало, даже срывала занятия, но неизменно оставалась при своем. Она обожала внимание и жила им. Мне думается, оно и по сей день для этой девушки сродни воздуху.

На моих парах Лаванда всегда «сидела в телефоне» и, если и отрывалась от него, то только для того, чтобы достать зеркальце и проверить свой макияж. Я мог подойти к ней и, недовольно барабаня пальцами по столу, привлечь внимание нерадивой студентки. Тогда она поднимала на меня свои крупные, красивые глаза цвета дикого меда, кокетливо поправляла каскад вьющихся, каштановых волос и улыбалась так, что я на добрую минуту забывал, о чем вел лекцию. Тогда я смущенно отходил, продолжая свою неспешную прогулку по рядам учебной аудитории. Надо признаться, другим я спуску не давал и следил за дисциплиной, но Лаванда, к моему стыду, была среди моих любимчиков. Да, я – преподаватель, влюбившийся в собственную студентку, которой двадцать два года! Эка невидаль! Никогда такого не было и вот опять случилось! Но в свою защиту могу отметить, что я честно дождался, когда она, наконец, сдаст зачеты по моим предметам, полностью списав их с любимого телефона, и благополучно отправится дальше – списывать уже на третий курс.

Учиться Лаванда не хотела от слова «совсем». Но родители неизменно выдавали деньги на ее обучение, а коммерческий вуз честно их забирал, проталкивая девушку к синей корочке, именуемой, да простит меня Министерство образования, дипломом.

И вот, после того, как эта особа в летнюю сессию перестала быть моей студенткой, в один из теплых, июньских вечеров, напомаженный и взволнованный, я наведался в ресторан, где она подрабатывала официанткой. Лаванда сразу меня заметила, лучезарно улыбнулась и подошла, чтобы вручить меню. Выпив чашку кофе, я подозвал ее и не стал «ходить вокруг да около», а сразу пригласил на свидание. Взволнованно, без изящного слога и какой-либо оригинальности, я сказал, как отрезал. Лаванда смущенно улыбнулась, от чего на ее щеках появились очаровательные ямочки, и чуть растерянно оглянулась по сторонам. Но, когда девушка снова на меня посмотрела, в ее взгляде блеснуло что-то нехорошее. Только сейчас я понимаю, что тогда разглядел в этих красивых глазах. То были искорки гордыни и тщеславия. В тот момент я перестал быть Лаванде по-настоящему интересным и перешел в категорию воздыхателей, коих в ее окружении было полно. У этой девушки было одно интересное и довольно распространенное качество – она очень любила «цеплять» внимание. Любой мужчина или парень, неважно какой наружности и какого достатка, непременно должен был восхищаться ею. Уже позже я отметил в ней эту манию, эти вечно оценивающие взгляды: «заметил ли он меня?», «нравлюсь ли я ему?», «будет ли он думать обо мне?». Но, как только она убеждалась в желаемом, то тут же теряла интерес. Кроме особого случая, которым, на время, как раз оказался я.

В тот вечер, когда солнце за панорамным окном ресторана, подобно художнику, раскрасило серые крыши и фасады домов гаммой желтых и розовых оттенков, она сказала свое «да», и мое сердце запело, а годы тут же стремительно унесло. Я снова стал студентом, ее ровесником, легкомысленным и свободным, считающим, что ему горы по колено. В тот момент я окончательно утратил способность понимать, что творится в моей жизни. В тот момент я задвинул весь свой горький опыт в самый дальний ящик сознания. И, словно слепой, одержимо побрел сквозь манящую темноту навстречу этому приключению.

А дальше, как это обычно бывает, были подарки, цветы, походы в кино, выставки художников, театры, рестораны, прогулки на лодке и долгие разговоры за чашкой кофе под звездами на капоте моего «Пежо». Рассуждать о «сложном» Лаванда не любила и откровенно скучала, когда мы предавались культурной программе. Она любила говорить только на бытовые темы, например, о том, какое смешное видео посмотрела «ха-ха», как располнела ее подруга «ха-ха», как она кому-то «слила» в онлайн игру или о том, какой лак лучше купить, чтобы подходил к теням. Еще она часто попрекала меня тем, что я говорю очень много сложных, непонятных слов. Я был ей интересен, как взрослый, начитанный дядька, такой временный аттракцион, удовлетворяющий ее женское любопытство.

Боясь все испортить, я поцеловал Лаванду только месяц спустя, после красивых, как мне казалось, ухаживаний, тихим, теплым вечером у многоэтажки, где она снимала квартиру. Девушка не оттолкнула меня и ответила взаимностью. Но, меньше чем через минуту отстранилась, заявила, что: «много целоваться не ветру вредно, потому-что может обветрить губы», и тут же завела какой-то немыслимо бытовой разговор о своем друге и о том, как он пил с друзьями на берегу Волги. Сказать, что я тогда растерялся, значит – ничего не сказать. Такое впечатление, как будто мы не поцеловались впервые, а разломили пополам шоколадный батончик за пустой болтовней. Да, для нее это было так легко и просто. Лаванда не любила заморачиваться в отношениях и, как она сама мне не раз повторяла, с хорошими, заботливыми мальчиками ей было скучно. Видимо, с заботливыми дядями – тем более…

И вот она лежит передо мной и спит – вся растрепанная, кое-как забравшаяся под одеяло. Я сижу на краю кровати, посреди полумрака ее съемной квартиры и наблюдаю эту безрадостную картину, вслушиваясь в громкое тиканье настольных часов. Она гуляла всю ночь. Сначала «смотрела» с лучшим другом фильм под чипсы, после «отправилась» с подружками курить кальян. Не знаю, какой они там фильм «смотрели», и была ли Лаванда в кальянной на самом деле, но я забрал ее ночью от автобусной остановки мертвецки пьяную. А историю ее «ночного приключения» услышал от «друга» девушки, который был не многим трезвее. Дотащить Лаванду до квартиры и уложить спать оказалось для меня настоящим подвигом. На пути от моей машины до двери она неуклюже вырывалась, царапалась и, точно, упала бы несколько раз, если бы я не поймал ее в последний момент. Не выспавшийся и злой, я смотрел на это прекрасное лицо, выражающее полную беззаботность и легкомыслие. Наконец, Лаванда зашевелилась и, сладко потянувшись, открыла глаза.

– О, привет, – сказала она с такой интонацией, словно встретила на улице не слишком приятного знакомого.

– Виделись,

– Уже вечер?

– Как видишь…

Лаванда устало потерла глаза рукой и широко зевнула.

– Как ты сюда зашел?

– У тебя пьяной ключи одолжил.

– М-м-м, – Лаванда рывком скинула с себя одеяло и поднялась с кровати.

– Знаешь, нам нужно поговорить.

– Нет настроения, – она принялась копаться в своей сумке, – может, как-нибудь, в другой раз…

– Нет, мы поговорим сейчас.

– Это вряд ли, – девушка достала из сумки шоколадный батончик, – жрать хочу, не могу. Сейчас сдохну от голода…

– Надо было закусывать,

– Ой, отстань. Мы это много раз обсуждали. Я делаю, что хочу, и гуляю, с кем хочу. Раньше ты не возражал, что я общаюсь с друзьями…

– Вот только твои друзья – это одни мужики,

– Ну, что поделаешь, если с телками у меня дружбы не получается…

– Какая же ты…

– Какая? – с вызовом спросила она, откусив кусочек шоколадки.

– Мне лучше уйти, – я поднялся с края кровати и направился к выходу, но Лаванда преградила мне дорогу, продолжая уплетать шоколадный батончик.

Ей явно не понравился мой спонтанный порыв удалиться. В глазах девушки запылало уязвленное самолюбие – «как это, от нее кто-то уходит? Как он посмел? Она же не прогоняла!»

Недолго думая, Лаванда ткнула концом надкусанной шоколадки в мою футболку и хорошенько надавила. Остолбеневший, я наблюдал, как на зеленой хлопковой ткани разрастается липкое, коричневое пятно.

– Что, не вкусно? – тихо спросила она, изобразив подобие ангельского выражения лица с широко распахнутыми глазами.

– Иди к черту, стерва! – выпалил я и чуть толкнул Лаванду рукой, чтобы протиснуться мимо нее в прихожую.

– Ты! Ты меня ударил! – мне в затылок прилетел шоколадный батончик. – Тряпка! Не мужик! Старый чемодан!

Не поворачиваясь к ней и сверля глазами входную дверь с глупым настенным календарем, я медленно провел рукой по шее, а после посмотрел на свою ладонь – подушечки пальцев были испачканы шоколадом. В тот момент внутри моих нервов что-то надломилось, и я готов поклясться, что действительно услышал какой-то треск. Круто развернувшись на месте, ваш покорный слуга быстро пошел прямо на девушку, от чего она испуганно вжалась в стену.

– Не смей так со мной обращаться, – железным тоном изрек я, тыча в грудь Лаванды указательным пальцем. – Я не заслужил подобного отношения. Да я на руках тебя носил…

В глазах девушки мелькнула явная удовлетворенность происходящим, и я понял, что снова попался. В ту же секунду Лаванда чуть нагнулась вперед и медленно облизала губами мой испачканный шоколадом палец.

– Плохая девочка…, – пробурчала она, покачивая растрепанной головой.

– Ты что делаешь?

Не отпуская моей руки, она повела меня обратно в свои скромные покои. В сером полумраке комнаты Лаванда резко толкнула меня на кровать и прыгнула сверху. Садистски улыбаясь, она принялась наносить мне быстрые, хлесткие пощечины.

– Хотел бросить меня одну…, – миниатюрные ладони, мелькая кислотным маникюром, били меня по раскрасневшимся щекам. – Бросить бедную, беззащитную девушку…

Я вырвался из-под Лаванды и, рывком перевалившись, оказался сверху. Ее руки тут же были схвачены и прижаты к кровати. Я тяжело дышал и зло смотрел, как она безуспешно пытается вырваться, укусив меня за запястье.

– Молодец, – прошипела она со злой улыбкой, чуть успокоившись. – Скрутил хрупкую девушку. Наверное, сейчас страшно гордишься собой…

– Да что ты творишь?!

– Теперь еще и воспользуешься положением…, – прошептала она так многообещающе, как умеют только женщины.

Дело в том, что до этого у нас с Лавандой ничего не было, кроме долгих, страстных поцелуев. Я осознанно откладывал этот момент, напрасно стараясь заинтересовать ее своей, уж извините, душой и внутренним миром. Кроме того, тот факт, что я не велся на частые, откровенные провокации Лаванды, выделял меня среди остальных ее воздыхателей, которые прыгнули бы в койку по одному щелчку красивых пальцев девушки. Видимо, ее самомнению надоело это терпеть. И в ту минуту, удерживая под собой эту красивую особу, до меня, тугодума, наконец, дошло – зачем был нужен весь этот вечерний спектакль. Мой гнев сменился возбуждением, и по телу пробежала дрожь. Мое страстное желание, подобно хищнику, затаилось перед прыжком до добычи, но, в последнюю секунду, которая изменила все, я растерянно замер. «То есть, это все?» – подумал я. «Неужели, я просто захотел молоденькую девицу? Выходит, я прельстился молодостью? Лаванда же… пустая. Что в ней есть хорошего и интересного, кроме этой сомнительной красоты напоказ? А если это все, что мне нужно, то чем я тогда лучше? Я – взрослый мужик, который руководствуется установками озабоченного двадцатилетнего пацана? Сплошной, тотальный фрейдизм, одно плотское влечение?»

Я отстранился и медленно присел на край кровати, как мыслитель-истукан. Время тянулось, медленно плыло по моим венам, пульсировало в голове. А я чувствовал каждую его минуту, которая снова и снова тяжелой каплей падала в вечность. Тогда я застыл в том моменте, не способный сделать выбор, и Лаванда решила мне в этом помочь. Приподнявшись и изогнув спину, она медленно и невероятно соблазнительно стянула с себя футболку, обнажив округлую, красивую грудь с легким загаром и бросила предмет одежды мне на плечо. Я продолжал сидеть каменным изваянием и смотреть в пустоту перед собой, а то, что делала девушка, я мог видеть периферическим зрением. Лаванда не сдавалась. Она встала прямо передо мной и, повернувшись ко мне вполоборота, стянула с бедер короткие джинсовые шорты. Внутренний хищник, видя все это из глубин моей души, в которой он затаился, неистово царапал меня изнутри своими острыми когтями и рвался наружу. И я сделал свой выбор. Ваш покорный слуга отвел взгляд и устало закрыл лицо ладонью.

– Да что с тобой? – сухо спросила Лаванда.