Палитра его пороков

– Вот, – он достает из ящика стола небольшую коробку шоколадных конфет, – пациенты дарят, а у меня диабет. Поешьте хоть что-то, столовая у нас тут с девяти.

– Спасибо.

А дальше я сижу в коридоре, жую конфету с ореховой начинкой, запиваю ее водой из кулера и просто жду, когда привезут Эльку. Рядом трется мужик в костюме, очевидно – Рома. Сначала я пытаюсь вспомнить, был ли он в тот вечер у Дэна, но потом оставляю это бесполезное занятие.

Включаю смартфон в розетку. Десятки пропущенных от Марины.

– Привет, – отвечаю на звонок.

– Женька! Я тебя убью! Я тут сижу с корвалолом и всем валидолом, оставшимся от мамы! Что у вас там? Эля как?

– Не очень, – вздыхаю. – Была в реанимации. Говорят, сейчас получше, но я ее еще не видела.

– Ох ты ж… ждешь?

– Ага. Сижу вот.

– Сейчас приеду, привезу тебе поесть, и будем ждать вместе. У меня сегодня уроков нет.

– Марин… – Я не решаюсь сказать. – Понимаешь… мы перевелись в другую больницу.

– В какую?

– MTG, знаешь центр? В Холкине?

– Так он же частный.

– Ну… да.

– Это связано как-то с тем, что ко мне приходил твой хмырь с рисунков?

– Сергей к тебе приходил?

Ну да, он же как-то узнал, где я. Даже не задумывалась об этом.

– Да, Марин, он предложил ее перевести, здесь доктор хороший, и все быстро.

– Ага, а взамен?

Молчу. А что тут скажешь?

– Это же Эля, Марин. Какая разница, что взамен?

– Ну да. Наверное. Ладно, где, говоришь, вы? В Холкине? Приеду все равно.

– Сможешь полдня посидеть здесь? Мне надо будет кое-что сделать, совсем времени нет.

– Не вопрос. Через полчаса буду, держитесь там.

Марина – хорошая подруга. Ее прямота и напор порой пугают, но на самом деле я хотела бы быть такой, как она. С готовностью бросаться в самое пекло, щелкать проблемы как орешки.

Наконец привозят Элю. Через стекло я смотрю, как у нее берут кровь и подключают к каким-то аппаратам, как в кино. Зажим на пальчике считывает пульс, на мониторе давление. Сразу две медсестры суетятся вокруг нее, поправляют подушку, отвлекают, подключают капельницу. Потом ее осматривает врач и даже немного веселит. Элька, моя маленькая уставшая девочка, слабо, но улыбается. Выходя из палаты, врач говорит:

– Недолго поболтайте, потом пусть поспит. Я пока не вижу угрозы для жизни, но инфекция сильная. Будем лечить. Весь вопрос в антибиотиках, ко многим у современных инфекций есть резистентность. Вечером зайдите ко мне, обсудим результаты.

– Хорошо. Спасибо!

У меня словно камень с души свалился. «Не вижу угрозы для жизни», – в голове крутится фраза, как у заевшего магнитофона.

– Привет, – улыбаюсь племяшке. – Как дела?

– Жарко.

Медсестра сидит в кресле рядом, следит, чтобы Элька не трогала катетер.

– А где мы? – спрашивает она.

– В другой больничке. Теперь будем здесь лечиться, у хорошего врача. Не капризничай и делай то, что скажет доктор.

– А ты не уйдешь?

– Мне здесь нельзя сидеть, это палата со строгими правилами. Я буду вон там, в коридорчике, а скоро придет тетя Марина и тоже с тобой посидит, пока я съезжу домой, чтобы покушать и переодеться.

«И собрать вещи». Но это я не говорю. Что я вообще ей скажу, как объясню, что придется пожить в другом месте? Или Серебров запретит… но я не представляю себе разлуки с Элькой. Может, он хочет меня видеть, лишь пока она лежит в больнице?

Снова начинает болеть голова. Вопросов больше, чем ответов.

– А где зайчик?

– Зайчику тоже сюда нельзя. Потом, когда тебе будет лучше, я принесу.

– Не переживай, у нас есть мультики, – подает голос медсестра.

Что ж, пожалуй, здесь за Элю можно не волноваться хотя бы в плане ухода. Даже страшно представить, сколько стоит такое медицинское сопровождение.

– Отдыхай, радость моя. И думай о тортике, который мы с тобой съедим, когда вернемся домой.

Вот как отличить больного ребенка от здорового: его совершенно не радует предвкушение тортика.

Когда я выхожу, рядом появляется водитель:

– Евгения Михайловна, вы готовы ехать? Сергей Васильевич велел отвезти вас собрать вещи.

– Мне нужно дождаться подругу. Я не могу оставить ребенка.

Я думаю, что водитель будет спорить, но он просто кивает и садится на скамейку, утыкаясь в телефон. Мы ждем Марину еще минут десять, а потом раздается звонок – на ресепшене ее не пускают. Приходится провести ее лично, с клятвенным обещанием, что она лишь посидит в коридоре.

– Вам нужно будет вписать ее с паспортными данными в договор с клиникой, – говорит администратор.