#Zолушка в постель

#Zолушка в постель
Анна Веммер

После смерти отца Аня остается совсем одна, без жилья и средств к существованию. Чтобы хоть как-то выжить, ей приходится работать горничной в дорогом отеле. Наблюдая за красивой и сытой жизнью постояльцев, она не может и мечтать о чем-то похожем. Вплоть до встречи с бизнесменом Игорем Крестовским. Он врывается в ее мир, словно ураган. Выполняя завещание отца, Крестовский забирает Аню в свой дом, где девчонке из трущоб оказываются совсем не рады…

Содержит нецензурную брань.

В оформлении обложки использованы материалы автора Forewer, по стандартной (коммерческой Royalty-free) лицензии сайта https://ru.depositphotos.com

https://ru.depositphotos.com/7196106/stock-illustration-high-heel-shoes-from-beautiful.html

Глава первая

Папа нередко называл меня звездным ветром. За веселый характер, за синие глаза и любовь к блесткам. О, я просто обожала эти маленькие, сверкающие частички. Они казались приветом из другого мира. Благополучного, сытого, счастливого. Там, где дети носили сверкающие платья, все было иначе, нежели у нас. Но несмотря на все трудности, я любила это прозвище и особенно интонацию, с которой его произносил отец. Ласково и тепло.

Уже больше года никто меня так не называл.

Воспоминания, как всегда, накатывают не вовремя. За рулем или пока красишь ресницы. Или когда драишь унитаз в очередном, кажется, десятом по счету, гостиничном номере.

Я трясу головой, чтобы избавиться от накатившей тоски и иду к тележке за одноразовым шампунем и щетками. Номер блестит, но кому есть до этого дело? Я даже не знаю, заедет ли кто-то сюда сегодня. В голове лишь мысли о том, что вот-вот закончится смена, и я упаду в постель без задних ног. О, блаженствует тот, у кого впереди выходной!

– Аня… – слышу я из коридора и узнаю голос Анзурат – еще одной горничной.

Она держится за живот и морщится, будто от боли. Хмурюсь.

– Тебе плохо?

– Да, что-то желудок болит.

Вздыхаю: Анзурат начисто игнорирует все мои попытки объяснить, к чему ведет плохое питание. Я знаю, что она отправляет деньги старенькой маме, но все равно злюсь, потому что теперь мне придется убирать и ее номера.

– Мне остался только люкс, – говорит она. – Поможешь? Смену пополам.

Снова вздыхаю, но знаю, что соглашусь. Не отправлять же ее работать больную, да и лишняя копеечка не помешает. Хоть она и в прямом смысле копеечка, ведь Анзурат платят еще меньше, чем мне.

Налицо дискриминация – думаю я, поднимаясь на двадцать пятый этаж, к люксам и студиям. В огромном штате горничных большинство – приезжие. Такие, как Анзурат, берущиеся за любую работу, чтобы хоть немного денег отправить семье. И такие, как я – девицы без образования и жилья. Нам хоть и не надо отправлять никому деньги, все равно живется не слишком кучеряво.

Из люкса недавно выехала вполне приличная семейная пара. Кажется, они были туристами из Лондона. В любом случае, они оставили номер в практически идеальном состоянии, и я резво берусь за уборку. За окном уже давно стемнело, и на меня смотрит огромная луна. В центре города, где нет заводов и смога, ее видно очень хорошо. Задвигаю шторы: мне немного неуютно в ее свете.

Шумит пылесос, я напеваю под нос какую-то дурацкую песенку, а потому не слышу за своей спиной тяжелые шаги. Ковролин глушит все звуки, и, когда мне на плечо опускается рука, я вскрикиваю и отпрыгиваю в сторону – мне адски страшно. Сердце бухает в груди, как сумасшедшее.

– Простите, – говорит незнакомец.

Я выключаю пылесос и украдкой его рассматриваю. Он выше меня на две головы, четко очерченные скулы, темные, почти черные глаза и тонкие губы придают ему немного суровый вид. Наглухо застегнутое драповое пальто идеально: на нем ни пылинки, ни капельки дождя.

– Извините, – почему-то я говорю это почти шепотом.

Он пугает меня. Пугает пристальным взглядом, пугает видом. Один мир вдруг прикоснулся к другому, а такие касания никогда не несут ничего хорошего.

– Это мой номер, – говорит он.

– О… прошу прощения. Я не успела его убрать, у вас ранний заезд?

– Да, я приехал внезапно.

– Все будет готово через тридцать минут. Дальше по коридору вы можете пройти в вип-гостиную, вам подадут кофе или другие напитки, закуски и свежую прессу.

– Спасибо. – Он все так же не сводит с меня глаз.

Мы стоим и совершенно по-идиотски пялимся друг на друга. Он не двигается с места, а моя рука замерла над кнопкой включения пылесоса.

Это то, что я ненавижу: его взгляд буквально ощупывает меня с ног до головы. Как ученый под микроскопом изучает клетку, богач рассматривает прислугу, традиционно задерживая взгляд на голых коленках. Я подавляю желание одернуть юбку и, как барон Мюнхгаузен, вытаскиваю себя за косичку из болота: включаю пылесос и начинаю обрабатывать диван.

Краем уха слышу, как он уходит и с ужасом понимаю, что сердце бьется прямо у горла, отчего меня слегка мутит.

На самом деле, только в кино симпатичную горничную увозит страстный миллионер и они живут долго и счастливо. В нашем сериале в ходу иной сюжет: мы – невидимки. Редко кто обращает внимание на худеньких девочек, снующих туда-сюда в бело-голубых платьях. Ну, это если не нужно наорать за какой-нибудь промах, конечно. Тут мы в первых рядах, отгребаем больше, чем можем унести.

Обычно я убираюсь намного медленнее. На уборку номера нам дают два часа, и за эти два часа мы должны вылизать все. Но в этот раз почему-то хочется закончить как можно скорее. Усталость забыта, я летаю по комнате с тряпкой и тщательно вытираю каждую поверхность. А когда заканчиваю, понимаю, что уложилась минута в минуту: стрелка на часах останавливается на цифре “восемь”.

Окидываю номер оценивающим взглядом и киваю: все убрано почти идеально. Отваливается спина, гудят ноги, но близость окончания смены толкает вперед, уговаривает потерпеть еще чуть-чуть. Я отвожу тележку и иду в гостиную, чтобы сказать гостю об окончании уборки.

Он пьет красное вино, а из удобного кожаного кресла открывается потрясающий вид на город. Я так редко бываю в вип-гостиной, что этот вид завораживает меня, захватывает дух.

Мужчина видит меня в отражении в окне и оборачивается.

– Номер готов, у вас будут ко мне какие-то просьбы?

– Будет… – его голос хриплый, низкий, окутывает странным жаром. – Как тебя зовут?

– Анна.

– А фамилия?

Хмурюсь: ему совершенно незачем знать обо мне больше, чем имя на бейджике. Тем более, что завтра его номер будет убирать совсем другая девушка.

– Извините меня, но у нас строгие правила. Я не могу беседовать с гостем на отвлеченные темы.

Кошусь на бармена за стойкой, но он не то действительно нас не слышит, не то делает вид.

– Хорошо, – гость поднимается и ставит бокал на стойку. – Покажи, где номер, я не очень хорошо у вас ориентируюсь.

Выхожу из гостиной. Чувствую затылком его внимательный взгляд и стараюсь идти ровно и спокойно.

Не сказать, чтобы внимание гостя для горничной было в новинку: пошутить и пофлиртовать с хорошенькой девчонкой хотят нередко. Но от обычного гостя легко отшутиться, ему можно улыбнуться – и уйти работать дальше, отчасти даже испытывая радость от неожиданного комплимента.

С ним не работает. С ним чувствуешь себя не легко, а словно во сне, с трудом преодолеваешь бесконечный коридор. Каждый шаг требует таких затрат энергии, что остановившись перед дверью его номера, я на миг касаюсь ладонью холодного дерева.

– Все в порядке? – спрашивает он. – Анна, ты кажешься бледной. Тебе надо сесть.

Я пытаюсь протестовать, но его пальцы смыкаются на моем плече. Хватка настолько сильная, что ничего другого не остается: я вхожу в номер и падаю в кресло, к которому он меня подводит.