Шоколадное утро

Шоколадное утро
Анна Шенк

Пятилетняя Маня отправляется в далекое и увлекательное путешествие в булочную соседнего поселка вместе с подружкой Катенькой и ее мамой. Летнее утро 1992 года приготовило героине приятные сюрпризы и горькие разочарования. Куда приведут Маню ее воспоминания и желания, чем обернется поход продолжительностью чуть больше часа и почему она сохранит это событие в сердце на долгие годы даже во взрослой жизни?

Анна Шенк

Шоколадное утро

Маньке казалось, что она уже взрослая и самостоятельная, ведь родители доверили ей купюру десять рублей и право выбрать мороженое в магазине. Подумаешь, не отпустили одну и в надзиратели выдали мамину подружку тетю Лену и ее дочку Катеньку. Зато Маня сама.

К своей первой полной пятилетке девчушка с двумя русыми косищами уже овладела способностью вычислить, на какие лакомства хватит заветной десятки. К слову сказать, позже навык приходилось регулярно совершенствовать, так как в неспокойном 92-м цены и деньги имели свойство хаотично меняться. Доход вроде увеличивался, но и количество нулей в ценниках могло удвоиться или даже утроиться (отчего все могли расстроиться). А хотелось не только мороженое, но и на сдачу чего-нибудь урвать.

Тётьлену мороженое не интересовало, ей нужен был хлеб. Хлеб в ближайшем магазине Тётьлену не впечатлял, ей нужен был тот, что располагался на другом конце географии по ощущениям Мани. Так далеко, что туда только оленях и доберешься. Оленей не имелось, оставалось путешествовать пешком. Потому Тётьлена накануне дальнего похода дала маме Мани ценное указание – привести чадо пораньше, желательно к 7 утра. Мама Мани и сама Маня рады были стараться: первая торопилась на садово-огородные плантации, вторая – без контроля потратить деньги. Первую ждала команда мечты в лице папы и дедушки, а также десять соток грядок и теплиц. Вторую – приключение длиною в час.

– Всё, мама! – Торопыга крутилась юлой в маленькой прихожей. Подол ситцевого платьица игриво взлетал и плавно опускался.

– Ох, Манюнь, и куда ж ты в белых гольфиках-то намылилась! От пыли дорожной живо-два почернеют, давай-ка переоденем, – мельтеша между комнатами и собранными сумками, причитала мама. – Я ж потом руки в кровь сотру!

– Ой-ой-ой, мамочка, так не надо, – испуганная кроха театрально приложила ладошки к щекам, выпучила глаза и покачала головой. – Я тебе помогу, вместе будем оттирать!

– Мань, ну ведь проще не пачкать, – уговаривала мама.

– Да, тогда пачкать не буду. Но пойду в них.

– Упрямая какая, снимай, говорю!

– Нет, нет, нет! – затопали желтенькие сандальки. – Так пойду. Ты в магазин красивая ходишь. И я красивая пойду. Мне так много пройти надо, пусть все меня, красивую, видят.

– Во, как! Ну ты звезда! Иди уж… – махнула желтыми носочками мама, крикнув вдогонку папе и деду, что проводит малую и вернется. – Побежали!

Маня проворно прыгала со ступеньки на ступеньку. Спускаться с пятого этажа было всегда весело. Целое приключение длиной в десять лестничных пролетов до большого мира. Мимо поросших зеленью подоконников, мимо дюжины дверей-порталов в другие измерения – соседские квартиры. Иногда, пробегая по площадке, Мане удавалось краешком глаза заглянуть в ту неизведанную даль коридоров, когда кто-то из обитателей входил или выходил. Ах, как же любопытно всё устроено там, у других! С «другими» родители тесной дружбы не водили, хоть и знали каждого соседа поименно и в лицо. Только одинокая баба Нюра с первого этажа приглашала к себе на чай. Неизменно с конфетами «Маска». Ох и вкуснотища! Маня всегда бежала первая в темную однушку старушки. Не боялась, не стеснялась и могла подолгу сидеть у «бабули», если больше было не с кем. Маня стала связующим звеном между молодой женщиной, потерявшей мать в юности, и пожилой, которая похоронила и мужа, и сына, а заодно и себя в малогабаритной квартирке. Она пряталась за темными занавесками, но всегда с улыбкой встречала Манину семью. Они пекли друг другу блины на Масленицу, варили яйца на Пасху, делились дефицитными мандаринами на Новый год. Баба Нюра щедро одаривала нерастраченной любовью семью, которая стала родной по зову сердца.

Раннее субботнее утро встречи и приглашения на чай не сулило, да Маня не очень-то и хотела. Её ожидало большое путешествие, а заглянуть к бабе Нюре еще успеет. Там уже всё разведано. Неинтересно, хоть и вкусно.

До дома Тётьлены – ровно один двор. Маня и сама бы могла осилить этот поход, но мама почему-то не отпускала. Не только в одиночку преодолевать смешное расстояние, но еще и постоянно требовала Манину руку.

– Кошелек не забыла? – продираясь сквозь высокую траву (аж до Маниного колена!) по стихийно образовавшейся тропинке, спросила мама.

– Тут он, – Маня торжествующе поднялакожаную сумку, которую пару недель назад зачислила в ряды своих вещей. Очень уж манила эта сизая гладкая котомочка на ремешке, с клапаном на кнопке и защипами, которые создавали образ ракушки. Невиданной ребенком в жизни, но подсмотренной в иллюстрациях библиотечных книжонок и журналов.

– А деньги?

– Ну мамочка, что ты, конечно, взяла! И твою помаду.

– А помаду мою зачем?

– Да она тебе больше не нужна, – махнула рукой пятилетка, едва не выронив кожаный трофей с сокровищем внутри. – Там же спичечка, помады почти нет. Зато у меня, как у тебя, в сумочке – зеркальце с помадой.

– И зеркальце мое забрала? Смотри не разбей и не потеряй! – мама пригрозила пальцем, получилось не строго.

– Я же верну, – надулась Маня. – Кате покажу, у нее такого точно нет!

Негласное соревнование, которое началось между старшими подругами, продолжалось и между младшими. В период тотального дефицита выделиться было непросто, но Маниной маме удавалось урвать интересные вещи для дочери и себя. Когда работаешь в одном магазине, а родная тётка – в другом, шансы приобрести эксклюзив без очередей, талонов и драк резко возрастают. Но как только Маня или мама появлялись в обновках, у Тётьлены включался охотничий инстинкт. Её натура требовала догнать и перегнать Америку, срочно найти такое же или даже лучше, чтобы Катенька выглядела как Манин клон – в том же платье, в тех же гольфиках, с той же куколкой, книжкой, прической. Собственно говоря, эта гонка началась еще шесть лет назад, когда Тётьлена забеременела Катенькой «за компанию». Манера двигаться по проторенной подругой дорожке быстро прижилась.

– Нету ведь, мама? Такой помады, как у нас с тобой, у Тётьлены нет? – Девчушка теребила маму за руку, словно желая ускорить ответную реакцию. Но мама лишь пожала плечами.

– Они всегда как обезьянки, все повторяют за нами, да? – не унималась Маня.

– Цыц, Машка, это уже лишнее! – вдруг нахмурилась мама. Её и саму раздражало поведение под копирку, но воспитывать в дочери неприязнь на этой почве не хотела. Иначе бы уже рассказала, что Маня вообще-то целую неделю была Катей, пока не родилась доча Тётьлены. Последняя имени более подходящего, чем Катенька, для своего чада не нашла. Пришлось Екатерину Лебединскую переименовывать в Марию. Хорошо, что свидетельство не успели получить.