Берег Живых. Выбор богов. Книга первая

Берег Живых. Выбор богов. Книга первая
Анна Сешт

Берег Живых #3
Хэфер и Тэра, преследуемые врагами трона, вынуждены искать помощи у Ануират, псоглавых стражей Владык Эмхет. Но как далеко простирается верность могучих воителей, исполняющих свой долг не больше, чем того требует древний договор?

Хатепер возвращается в прямую ветвь рода Эмхет, как новый наследник трона. Императорская семья ищет пути сохранить хрупкий мир, но планы царицы всё ближе к своему воплощению…

Бывший телохранитель Хэфера, заключённый в жреческой обители, узнаёт таинства происхождения народа рэмеи, а так же то, что на самом деле кроется за Проклятием Ваэссира.

Анна Сешт

Берег Живых. Выбор богов. Книга первая

Пролог

39-й год правления [1] Императора Секенэфа Эмхет [2]

Отполированный кусочек бирюзы покоился на её ладони. Она помнила каждую его грань, каждую мельчайшую прожилку и знала привкус спящего внутри тепла. Камень, благословлённый её драгоценным другом на алтаре Золотой, неизменно отзывался ей, но она пугалась этого зова и прятала амулет раньше, чем успевала поддаться ему.

«Твоему удивительному сердцу это понадобится, когда однажды у тебя не найдётся подходящих слов, чтобы выразить всё. Я думал об этом, когда наделял талисман дыханием Золотой. Для тебя».

Так сказал ей Икер в храме Тамера. Но ещё раньше Анирет успела пожелать…

«О, Благословенная Владычица сверкающего дыхания жизни, будь милосердна ко мне. Если часть милостей Твоих и даров не для меня и не по силам мне, пусть я никогда не познаю их».

Эмхет дорого платили за любовь. Царевна, которой предстояло стать Императрицей, не забывала об этом ни на миг. Она надеялась лишь, что Боги не сыграют с ней злую шутку.

– Госпожа моя, пора в мастерскую, – мягко позвала вошедшая Мейа. Она всегда старалась будить царевну деликатно, но настойчиво. – О, ты уже не спишь!

– Я, кажется, уже привыкла к такому ритму жизни, – улыбнулась Анирет, затягивая пояс поверх туники и пряча талисман в потайном кармане.

– Но завтракаешь по-прежнему на ходу, – лукаво отметила подруга, поднося ей кувшин с водой для умывания и корень мисвы, жевание которого защищало зубы и дёсны от недугов.

– Если бы не твоя забота, я б и вовсе не успевала есть, – с искренней благодарностью возразила Анирет.

– А как иначе! Тебе нужны силы.

Приведя себя в порядок, девушка почувствовала себя значительно лучше, точно прохладная вода могла смыть отголоски неуместных мечтаний, как смывала остатки сна.

– Не будем заставлять мастера ждать, – улыбнулась царевна. – Его уроки дисциплины мне совсем не понравились.

Мейа сочувственно прищёлкнула языком, пробормотав что-то о недостаточном почтении местных жрецов к наследникам божественного Ваэссира.

В сопровождении Мейи и Нэбмераи Анирет направилась в мастерскую. В очередной раз девушка подумала о том, как же редка и ценна настоящая дружба. И пусть подруга не знала главную её тайну, но всё же она была рядом и поддерживала сквозь всё. Ей царевна могла доверять. И, пожалуй, Нэбмераи тоже. В свете того, что ждало её впереди, это было бесценно.

* * *

Впереди, на возвышении, в каменном наосе[1 - Наос – этот термин греческого происхождения имеет несколько значений: алтарная часть храма, либо небольшое святилище, либо деревянный ящик, в котором хранились освящённые реликвии или статуэтки. В данном случае имеется в виду закрывающаяся ниша для статуи Божества.], портал которого напоминал уменьшенную копию дворцовых врат, восседал на своём каменном троне Ваэссир Эмхет. Пламя играло в его золотых глазах, мистически мерцавших. Тени обрисовывали его прекрасные величественные черты – орлиный нос и резко очерченные полные губы, высокие скулы и благородный лоб. Его сильные руки, украшенные широкими золочёными браслетами, сжимали знаки власти – Жезл и Плеть, скрещённые на груди. На плечах лежало массивное ожерелье. Рисунок могучих мышц был настолько естественным, что казалось даже странным, почему же грудь не вздымается от дыхания. Его бёдра были обёрнуты драпированной схенти[2 - Схенти – опоясание, традиционная одежда мужчин Древнего Египта, характерная своей драпировкой разной степени сложности. Ткань оборачивалась вокруг бёдер и украшалась поясом. Схенти были разной длины – до середины бедра, до колен или даже до щиколоток.], и по широкому поясу шли высеченные в камне священные знаки формул воззваний. Голову венчал знаменитый Двойной Венец Таур-Дуат, алый с белым, а на лбу застыл в броске змеедемон-защитник.

Жрецы закрыли резные двери снаружи, оставив старшего царевича наедине с божественным предком. Хатепер преклонил колени, неотрывно глядя в каменное лицо Ваэссира, оживающее в мистическом полумраке, подсвеченном золотистыми огнями светильников. Образы чередовались перед его мысленным взором, наслаиваясь на лик священной статуи – дед, которого дипломат помнил уже плохо; воинственный отец; любимый брат, которого он берёг от врагов и друзей и даже от его императорского долга вот уже столько лет… И они, и все те, кто приходил прежде, задолго до них, были ликами Ваэссира Эмхет, растворённого в потомках. Какими разными гранями проявлялись аспекты Его Силы… столь же разными, насколько разные формы обретала Его золотая кровь в Его потомках.

– Ты знал… – чуть слышно прошептал Хатепер. – Когда я пришёл сюда, дабы отказаться не от Тебя, но от своего права, Ты знал, что всё вернётся на круги своя. Всё, что я сделал, я сделал ради Твоего трона, ради Твоих заветов, что Ты повелел нам сохранять. Не мне спрашивать Тебя, за что Ты ниспосылаешь всем нам такое испытание… Замысел Твой сокрыт от меня, но воля Твоя ясна. Я дам Императору тот ответ, который он желает услышать.

Дым курившихся над светильниками благовоний сокрыл лицо статуи призрачной завесой. Губы божественного Ваэссира сложились в печальную всеведущую улыбку, и средь танцующих теней царевич различил неспешный кивок. Хатепер даже не вздрогнул. Потянувшись вперёд, он положил ладонь поверх потеплевших скрещённых рук, черпая силу и поддержку для решения, которое ему предстояло озвучить. Решения, которое противоречило его осознанному и такому гармоничному выбору, совершённому когда-то.

Другой рукой Хатепер коснулся своего рога, самый конец которого был аккуратно спилен давным-давно в этом самом храме.

Это было традицией древней и необходимой. Во избежание смуты и недопониманий те рэмеи, в ком проявлялись фамильные черты Эмхет, обычно проходили через подобный ритуал ещё в детстве, когда у них только прорезались рога. Тем самым в глазах общества они отделяли себя от правящей семьи. Это касалось не только бастардов, но и представителей знатных родов, в числе предков которых был кто-то из рода Ваэссира. В случаях, когда представитель побочной ветви должен был занять трон, проводился другой ритуал – край рога надставлялся освящённым золотом.

Традиция была принята среди потомков рода Эмхет из побочных ветвей, в которых проявлялись фамильные черты Ваэссира. Хатепер же, родной брат Императора, младший сын Владыки Меренреса и царицы Захиры, не обязан и даже не должен был следовать ей. Но когда-то он сам пришёл в храм Ваэссира и велел одному из жрецов провести ритуал, чтобы защитить власть Секенэфа, чтобы дать понять и врагам брата, и своим не в меру ретивым союзникам: его поддержка власти нынешнего Императора абсолютна, и никогда он не будет пытаться занять место брата и его детей. А теперь он должен защитить их всех иначе…

«Боюсь, мне придётся просить тебя сделать ещё больше для защиты нашей семьи. У меня нет выбора, пусть это и тяжело. Как и я сам, ты уже принёс немало жертв Таур-Дуат».

Когда-то решение Хатепера вызывало в Секенэфе настоящую ярость. Он никогда так и не принял этот выбор сердцем, а разум его выдвинул не один аргумент в пользу того, что шаг Хатепера не был мудрым. Но Император вынужден был смириться, проявить уважение к воле брата.

И теперь, спустя столько лет… Секенэф знал, на что шёл и о чём просил. Они оба знали, что стояло и будет стоять за этим. И хотя Хатепер не дал официального ответа в тот же вечер, каких-то пару дней назад, – да Владыка и не требовал этого – слова брата тяжёлым эхом стучали в его висках до сих пор.

«Хатепер Эмхет, я прошу тебя вернуться в прямую ветвь рода».

В тот вечер Секенэф говорил ещё многое – говорил не как Владыка, но как тот, кто был Хатеперу бесконечно дорог. Несколько дней он подарил дипломату – бесценные несколько дней до официального назначения. Церемония посвящения уже была назначена, к счастью – тайная. После будет праздник. Ну а о том, что будет потом, пока не знал никто. Хатепер позволил себе забыться в делах, благо их было немало. Но сегодня пришло время приблизиться к тому, от чего он отстранялся, вернуться к тому, чем он никогда не переставал быть на самом деле.

– Вверяю себя Твоему замыслу, – прошептал старший царевич и закрыл глаза. В следующий миг он почувствовал прикосновение тяжёлой горячей ладони ко лбу – надёжное, благословляющее, полное любви бо?льшей, чем прикосновение родного отца. – Каким бы испытаниям Ты ни подвергал нас, Ты никогда не спрашивал с нас большего, чем то, через что пришлось пройти Тебе самому.

Часть 1

Глава 1

Между Хэфером и Тэрой воцарилось безмолвное соглашение – не обсуждать то, что каждому из них сообщила Берниба. На сердце у девушки было неспокойно, но она слишком хорошо чувствовала возлюбленного, чтобы понимать: сейчас ему нужны были не успокаивающие беседы, а просто она сама, рядом. Уже на следующее утро он общался с ней совсем как после их первой ночи в её родном храме, где ничто, казалось, не угрожало их союзу. Каждое его слово, каждое его прикосновение было полно такой нежности и такого внимания, что Тэра не посмела вернуть его мысли к тяжёлой встрече с Верховной Жрицей. Да и не забывал он, кажется, о том ни на миг, хоть ничего и не объяснил своей спутнице. Но она замечала многое – то, как темнел его взгляд, когда он думал, что она не видит; то, как он подолгу смотрел на неё, как нежно касался, когда думал, что она спит. А иной раз, когда он обнимал её, сердце заходилось от сладкого и болезненного чувства, ясного понимания, как сильно он боялся потерять её. Тэра не сомневалась, что Берниба говорила с Хэфером о ней.

«Дело не в том, что тебе не позволят быть царицей, Тэра. Дело в том, что тебе просто… не позволят быть…»

Как могла, она старалась отогнать от себя эти мысли, чтобы помочь забыться и самому Хэферу, хотя бы ненадолго. Но разговор с Верховной Жрицей нет-нет, да вспыхивал отчётливо в её разуме.

«– Ему нужно побыть одному и подумать обо всём, о чём мы говорили сегодня.

– Нет, он бы предупредил меня.

– Он не мог.

– Ты что-то сделала с ним? Прошу, госпожа, ответь…

– Примириться с собственным сердцем непросто. Но он сумеет. В конце концов, именно этому его обучали.

– Я не понимаю…

– Ещё поймёшь…»

Ещё поймёшь…