Его светлость. Роман

Когда они, препираясь, дошли до шатра на Белой речке, стояла уже глухая ночь. Песни стихли, только где-то вдалеке позвякивали чьи-то припозднившиеся струны. На берегу в глиняных плошках чадили огоньки.

Расину не спалось. Двухнедельный путь морем порядком утомил его, да еще сегодня весь день верхом… Усталость под вечер так с ног валила, а теперь сна ни в одном глазу. Ворочаясь с боку на бок, его светлость клял про себя «местные помои» – благороднейшее «Зеленое клеймо», – наконец сердито сгреб в кучу покрывала и вылез из шатра.

Снаружи потеплело. Земля дала пар, и теперь пахла свежей травой. Тянуло костром, лаяли в деревне собаки. Кажется, неплохо, теперь только закутаться получше, и можно подремать, завтра опять эта проклятущая дорога…

«Кря-а-а-нк!» – в зарослях, прямо в двух шагах. Расин подскочил, озираясь.

В кустах с шумом захлопали крылья, хрустнули разломанные сучья. Резкий, каркающий звук повторился, и на темно-бирюзовом небе черной стрелой пронеслось что-то черное. Расин кинулся за дерево, не разобрав от испуга, что спасался от обычной цапли.

«Фу ты, нечисть болотная… Разлетались…»

Он боязливо глянул из-за дуба. Тихо. Хотя в темноте ничего не разберешь… Впотьмах то ли деревья, то ли стоит кто-то, вон корень вывернутый, а может, кто притаился, нет уж, в шатре поспокойнее… Расин повернулся, и у него душа в пятки ушла.

В прозрачной роще кто-то стоял. Стоял и смотрел прямо на него, не сводя взгляда. Тот самый незнакомец… который приходил на вечернюю беседу у моста, больше некому… Конечно, углядел тогда Расина и явился разделаться с ним, чтобы тот не выболтал секрет… Ну да, он! Месяц скользил в легких облаках, и тонкий неясный облик то пропадал, то вновь появлялся. И вот он скользяще шагнул вперед…

…Истошные крики подняли на ноги весь отряд. Расин носился кругами по поляне с горящей головней из костра и вопил что было мочи:

– Привидение! Привидение идет сюда!

Первым выскочил Фаради, за ним – старший граф.

– Что? В чем дело? – крикнул он.

Насмерть перепуганный, Расин начал сбивчиво излагать, что полупрозрачное чудовище охотилось за ним, дабы он не смог открыть тайну места, где окрестные крестьяне копают золотые слитки. Леронт, слыша вольное повторение давешней истории, хотел было под шумок исчезнуть, но дядя взглядом пригвоздил его к месту. Через минуту бессвязного рассказа Дарен прервал князя:

– Идите спать, ваша светлость. Идите, идите. Сейчас вам подадут настой пустырника и, даю слово – этой ночью больше не потревожат. Проводите его светлость, – обратился он к местному знахарю, приставленному для услуг, и бросил Леронту: – А вы останьтесь, сударь.

– Я вас внимательно слушаю, дядя, – глядя в сторону, сказал тот.

– Еще хоть раз Расин под твоим присмотром напьется до такого состояния, лишу денежного содержания на месяц вперед.

– Отнимать я у него должен?! – вполголоса возмутился Леронт. – Он сам…

– И отнимешь. Либо иди к своему приятелю-трактирщику подносы таскать и тарелки мыть…

– Дядя, совесть-то есть у вас? Я ничего, я отговаривал!..

– Все, спать, – недовольно прервал старший, – завтра подниматься на восходе. Надеюсь, ты меня понял.

Ранним утром, чуть забрезжила над Галартэном заря, из-за отвалов старого рудника, заросших колючим кустарником, показалась небольшая фигурка, закутанная в ворох пестрых тряпок.

– Напился я, почудилось мне, глядите-ка! – бормоча, фигурка прокралась по мосткам, подобрала края покрывал, которые волочились следом. – Ничего, скоро по-другому запоете…

Его светлость походил кругами в лопухах, выбрался на открытое место и внимательно оглядел поляну. Ага… За сваленными в кучу бревнами трава была вся белая от росы. Тьфу, перчатки не взял! Расин брезгливо откинул сырые комья и, злясь от нетерпения, начал раскапывать землю.

Небо светлело, и над Галартэном тянулись первые лучи.

И вдруг он нашел… Да, что-то было. Расин зажал что-то обоими руками и вытащил из ямы. А в следующее мгновение старый рудник огласился громогласным хохотом.

– Что ржете, как конь! – вопил Расин, стоя по щиколотку в навозе и пытаясь вытереть руки о мокрую траву. – А ну вытащите меня отсюда!

– Простите, ваша светлость… – задыхаясь от смеха, ответил Леронт. – Я… сейчас позову кого-нибудь… Нет-нет, стойте так, а то еще больше увязнете!

– Я вам позову! Куда пошел!

– Минутку! Мгновение, ваша светлость! Вы только спрячьте… спрячьте подальше, а то отберут! Столько охотников! – и Леронт, хохоча во все горло, побежал было за подмогой, но с полпути вернулся, вспомнив вчерашнюю угрозу.

Расин осторожно вытаскивал ноги из ямы и собирал все ругательства, которые только знал, на голову несчастного речного духа, который прошлой ночью явился после четырех кружек «Зеленого клейма».

Первые дни и первые знакомства

I

Герб Люмийского анклава – из старейших в Светломорье, лет ему за тысячу. Во всех гербовниках описан он так: на муравчатом поле ключ, вкруг него лазурная лента о пяти звездах.

– На каком поле? – переспросил Расин.

– На муравчатом, – повторил старший граф. – Травяном, если понятнее. Лента – пресветлый Люмион, великая наша река. Пять звезд – пять вершин Крутогорья, а про ключ уже никто не скажет, такая глубокая старина… Вон и одна из пяти гор – Спящий государь. Горан-освободитель, как говорят, не умер, а заснул глубоким сном и отдыхает после войны, пока не придет в нем нужда. – Граф покосился на Расина и добавил: – Это лишь предание.

Тот сделал вид, что не услышал и гордо отвернулся. Все эти бесконечные горы, легенды, князья-освободители и князья-воители – изрядно надоели, к концу-то второго дня. Солнце медленно клонилось к закату. Вот оно коснулось кромки, очертив линию горы, и вправду похожей на лежащего человека. У подножия лепились шатровые крыши Свято-Княжьей обители.

– Чем это у них поле засеяно? – прервал Расин графа, вещавшего что-то про меч, хранившийся в монастыре. – Никак хмелем? Да? Монахи пиво варят?

– Лучшее в княжестве, – ответил граф. – Десять сортов…

– Так чего бы привал не сделать? – оживился его светлость.

– Да какой привал, мы почти дома, – вставил Леронт.

– Вы меня этим вашим «почти» полдня кормите. В жизни так не уставал! Я не из железа сделан, имейте ввиду…

– Добрались бы скорее, если бы не ваши подвиги в Галартэне, – вполголоса заметил Леронт.

Однако на этот раз Расина не обманули. За поворотом встал верстовой столб с надписью, извещавшей путников, что в этом месте Люмийский тракт имеет честь вывести к Пяти колокольням. Путевая надпись была украшена множеством старинных завитушек, видимо, поэтому Расин смог прочесть две строчки только с третьего раза.

Повеяло прохладой, ярко сверкнула речная синева – там всплескивали весла, перекликались рыбаки, шуршали по гальке сети. Тянуло костром. Расин вдохнул травянисто-дымный запах и даже улыбнулся, как вдруг из чащи с шумом метнулась птичья стая.

– А! Серая цапля, – зловещим шепотом произнес Леронт. – Не бойтесь, мы здесь, ваша светлость…

– Перестань, – оборвал старший.

– Весьма глупо, – с важным видом подтвердил Расин.

Сосны расступились, открыв долину Люмиона, по берегам которого расположился славный город Пяти колоколен. Князь, щурясь против солнца, глянул на столицу, выразил недовольство отсутствием парадных флагов и арок, отчитал за это графа, стегнул коня и чуть не скатился вниз с обрыва.

С первым ударом колокола старшей звонницы всадники уже миновали Новый мост, а с последним поднялись на Зеленую гору, к крепостным воротам.

– Это что за чучело? – через плечо спросил Расин. Леронт привстал в стременах. – Да вон, в балахоне у ворот. Видимо, почетная встреча.