Одержимые сердца

Мне не стоило никакого труда открыть дверь в секретный кабинет Брэндона – я просто вырвала ее из петель. Мне было не до церемоний. И даже если бы сам Брэндон оказался в эту минуту в квартире, он не стал бы мне преградой.

Моя голова была трезвой, и я замечательно владела собой. Никаких резких движений и опрометчивых поступков – это я пообещала себе. Даже если я найду что-то совершенно ужасное, что-то из ряда вон выходящее.

«Оставайся спокойной. Думай трезво. Ничто не сможет выбить тебя из колеи, Мария!» – напомнила я себе.

Я осторожно зашла в кабинет и нашла на стене переключатель. Довольно тусклый угрюмый свет наполнил комнату.

Оглянув кабинет взглядом, я увидела то, что искала.

Небольшой черный сейф. В самом углу. Почти незаметный.

Я упала перед ним на колени.

Вся обстановка и идеальная чистота, царившие в этом закрытом темном пространстве, говорили о том, что Брэндон проводил в этом кабинете много времени. Мебель, предметы, картины – все было на своих местах. В этом весь Брэндон – педантичен до мозга костей. Он любит порядок. Меня же соблюдать порядок было трудно заставить.

Я не владела ключом к кодовому замку, но у меня и мысли не было тратить на это свое драгоценное время. Моих сил хватит. К моему удивлению, дверца сейфа оказалась куда солиднее, чем я себе представляла: толстый слой железа скрипел под моими пальцами, пытающимися вырвать дверцу, но не поддавался. И меня тут же охватило раздражение.

Ничто не станет у меня на пути! И, уж тем более, какой-то идиотский сейф! Именно за его железом должна быть долгожданная разгадка! Истина!

Я сжала кулак и с яростью била дверцу, вымещая на ней свою злость. Дверца поддавалась – от каждого моего удара железо прогибалось все глубже и глубже. Наконец, я выбила в ней дыру, и, просунув обе свои ладони внутрь, вырвала дверцу.

Я ожидала увидеть что-то, что было бы доказательством того, что Вайпер и Брэндона связывала тайная связь. Связь, неизвестная Седрику. И я нашла.

На дне сейфа лежал небольшой блокнот с черной обложкой. Рядом с ним – аккуратной стопкой ютились маленькие фотографии. Тут же – сделанный мной портрет Вайпер в Праге. Тот, который купил у меня Брэндон. Он приобрел его для себя самого и держал в сейфе.

Схватив руками фотографии, все еще нагибаясь над сейфом, я быстро прошлась взглядом по каждой.

Вайпер в заснеженном парке. Вайпер, сидящая на скамейке напротив дома родителей. Вайпер… Вайпер!

Одна лишь эта гадкая девчонка!

Она отдала их Брэндону сама? Добровольно?

Они были любовниками?

Откуда у него эти чертовы фотографии этой чертовой девки?

Потом… Потом!

Возможно, этот блокнот прольет свет на этот мрак неизвестности?

Положив фотографии обратно в сейф, я взяла в руки блокнот, села на пол, облокотилась спиной о сейф, и начала чтение.

С первой же строчки мои руки задрожали.

Это был почерк Брэндона. Его дневник.

Читать написанное им в этом блокноте было для меня мукой. Пыткой. Каждое слово взрывало мой мозг и эхом отдавалось в моей наполненной непониманием душе.

Но я не могла оторваться от чтения.

Волосы на моем затылке зашевелились от ужаса.

Глава 21

Эта девчонка – мое все. Она сидит глубоко в моем разуме, рвет его на части и наполняет фантазиями. В сокровенных мечтах я вижу ее рядом с собой: восхитительные картины и эпизоды наших с ней… Моих с ней игр. Слышу в разуме ее стоны наслаждения и ненависти, вздохи и слова сопротивления. Но, в очередной раз, погружаясь в эти бездонные губительные воды, я не спешу покинуть их. Осушить. Она – океан, что возвращается на Землю каплями дождя, вновь возрождаясь и набирая силу. Отравляя меня. Вайпер – моя вечная недосягаемая.

***

Возможно, я сам проклял себя, когда выпил ее крови. Совсем немного. Но теперь эта кровь бурлит во мне, упрямо напоминает о себе, заставляет убивать себя мечтами о том, что было бы, если бы Вайпер осталась со мной, если бы она… Черт, да мне не нужна ее любовь, мне нужна эта девчонка! О, тогда это десятилетие было бы самым значимым, самым прекрасным и сладостным за все мои триста сорок семь лет. До чего я опустился – думаю об этой чешской ведьме, как о самом «прекрасном». Вайпер была бы отличной добычей, ненавидящей своего хозяина. Я вышколил бы ее, заставил бы есть из моих рук. Метод кнута и пряника – всегда самый действенный. Но с ее характером и упрямством она видела бы лишь кнут. Да, но ее нет. Ее нет. Ее нет.

***

Сегодня в офисе я полчаса выслушивал ересь одного идиота, который с упоением пытался внести меня в список благотворителей его по-настоящему тошнотворной выставки, рассчитывая вытащить из моего портмоне как можно больше фунтов стерлингов. Я едва ли слышал его голос, но безошибочно знал, что он принимал мое молчание за признак интереса. А зря. Быстро пролистав каталог фотографий, всю толстую широкую книгу, я не нашел ничего интересного ни для себя, ни для идиотов, которые, возможно, посетят эту безвкусную, совершенно нелепую идею проекта Aquarium II: полураздетые мужчины и женщины, сфотографированные в огромных аквариумах с водой, окрашенной в разные цвета.

«Взгляните на эту фотографию, мистер Грейсон. Этот цвет выражает навязчивую идею, помешательство» – И автор проекта бестактно размахивает перед моим лицом небольшой фотографией, на которой я нахожу большой круглый аквариум с бледно-красной водой.

«Почему же красный?» – насмешливо улыбаюсь я.

Красный. Навязчивая идея. Нет, это совершенно неверный цвет. Все неверно, крикливо, искусственно, безвкусно. Навязчивая идея – это черный. Мрак, вечная работа разума. Во мраке нет дна. Потому что черный – не цвет, а совершенное его отсутствие. Я наполнен им. Он окутал меня, как наркотик окутывает воображение любителя травки. Разрывает меня на части. Не покидает мой мозг, паразитирует и превращает мою жизнь в непреодолимую пропасть. И мне не помогут никакие средства, чтобы получить желаемое.

«Почему красный? – с обидой в голосе переспрашивает меня «гений». – Красный – это огонь, это боль, это кровь!»

«Вы когда-нибудь убивали человека?» – спокойно задаю вопрос я, жестом приказывая убрать убожество его фотографии от моего лица.

«Гений» хмурит брови и стремительно прячет свой «шедевр» в свой каталог.

«Абсолютно недопустимо!» – издает он возмущенный визг. – «К чему этот гадкий вопрос?»

«К тому, что ваша фотография ни идет не в какое сравнение с реальной кровью. Кровь – бордовая, почти черная, насыщенная. А то, что изображено на вашей фотографии – разбавленная акварель. И не смейте ставить кровь на один пьедестал с уродливой подкрашенной водой» – говорю я.

Мой холодный спокойный тон доставил этому человеку явный дискомфорт. Он съежился в кресле и затеребил пальцами свои надушенные короткие волосы.

«Искусство – это путь выражения мыслей, и я волен не давать вам объяснений! Никаких комментариев! Это мои убеждения! Мои и точка!» – вдруг выдает он.

«Замечательно. А я волен не спонсировать ваш провальный безвкусный проект» – усмехаюсь я.

«Вы пожалеете! Я легко найду и спонсора, и благодарную публику, но вы будете долго и тщетно пытаться найти кого-то, чей талант созерцания так потрясет общество!» – И «гений» в бешенстве схватил свой альбом и с гордо-поднятой головой обиженного художника пошел к двери. Громко хлопнул дверью. Я с презрительной насмешкой слушал, как он поливает грязью мое имя. Но мне было совершенно наплевать.

Я бросил взгляд на расписание. Следующий посетитель: Ллойд Георговиц с проектом «Земля для людей». Что ж, заманчивое название. Возможно, ему удастся разбавить хорошим проектом ту вереницу дерьма, что мне пришлось сегодня выслушать. Нажав на кнопку телефона, я отдаю приказ секретарю пропустить этого Ллойда в мой кабинет. Через минуту на пороге появился застенчивый паренек с грязными спутанными волосами и свернутыми плакатами, один из которых тут же падает из его рук.

Через час я покинул офис, не отдав на благотворительность ни цента. Одно дерьмо. Одни попрошайки и неудачники, мнущие себя гениями. Люди, одним словом.

Сейчас мне и самому невозможно понять, почему я все еще играю в благородного мецената и честно отсиживаю по два часа в офисе каждую среду. Когда-то я был так увлечен, что проводил за этим занятием каждый день, и смертные обивали порог моего кабинета, каким-то образом передавали мне короткие записки или письма через третьи руки, потому что я нарочно отказался создавать новый электронный ящик, а свой личный, которым пользуюсь уже лет десять, не давал никому. Лишь немногие вампиры знали, как написать мне через Интернет, например, мой лучший друг, с которым мы, увы, стали реже видеться с тех пор как… Много причин: он женился, что, естественно, слегка отдалило нас друг от друга. Но не это событие стало точкой отправления. Главной причиной стал я сам. После встречи с ней я не нахожу время ни для кого, ничто не трогает меня. Она завладела мной, я стал ее проклятым сталкером, готовым потратить любые средства и задействовать любые способы, чтобы заставить ее быть моей.

А может, пора сворачивать этот балаган с благотворительностью? Сыграть в собственную смерть, похоронить себя и уехать как можно дальше от Англии и связанных с ней воспоминаний? Связанных с ней воспоминаний.

Нет. Никогда. Я намертво прикован к тому, чего нет, никогда не было и не будет. Оставить ее комнату, ее вещи, все, чего она касалась? Я отчаянно желаю перебороть все это, бросить, забыть, избавиться от нее. Но это желание никогда не станет явью, потому что больше исцеления я желаю продолжать истязать себя ею. Иметь возможность прикасаться к тому, к чему прикасалась она. К одежде, которую она носила. К ней. В тысячный раз простоять у дома, где она провела детство и юность. Пролистать фотоальбомы и снова забрать одну из фотографий. Лечь на постель, в которой лежала она. Проводить время в квартире, которую она снимала. Нет, я никогда не брошу все это.