Одержимые сердца

Это были Маришка и Маркус.

Они ругались.

– Нет, только не это… Какой неподходящий момент! – нахмурившись, прошептала я.

Как повезло. Я попала в самый эпицентр урагана.

«Только этого не хватало!» – поморщилась я, стараясь не вслушиваться в ссору супругов Морганов. Это было не мое дело. Но все же, некоторые фразы не избежали моих ушей.

– Седрик заявил, что хочет жить со мной, – решительным тоном сказал Маркус.

– Он еще ребенок! Он не может выбирать, с кем ему жить! – парировала ему Маришка.

«Они разводятся!» – пронеслось в моей голове, и я вжала ногу в педаль газа, надеясь застать обоих в замке и промыть им мозги. Накричать на них. Сделать что-угодно, лишь бы они не пошли на этот крайний шаг. Развод! Какой бред!

– Ты слишком строга к нему! Ничего ему не разрешаешь! Он хочет жить с отцом! – вскрикнул Маркус.

– Конечно, он хочет! Потому что его воспитанием занимаюсь только я! А ты лишь потакаешь ему! Даешь все, что он хочет! Это ты разбаловал его! – В голосе Маришки слышались слезы.

– Воспитанием? Ты терроризируешь его! Он – обычный мальчуган, который делает обычные для его возраста вещи и проказы! А ты посадила его под стеклянный колпак!

– Он должен понимать границы! Разрешать ему все, что он только пожелает – это и есть террор! Как он поймет, что хорошо, а что плохо, если все, что он делает – получает от тебя похвалы! Сбить смертного ребенка в парке! Это, по-твоему, смешно?

– Этот мальчик выбежал прямо перед ним! Седрик просто не успел вовремя затормозить!

– Маркус! Твой сын – вампир! И его силы намного превосходят силы смертных! Ему нужно учиться рассчитывать, контролировать их! А ты только смеешься и говоришь: «молодец, сынок!»! И что из него вырастет?

– Какой бред! Ты, как всегда, все преувеличиваешь! Он научится, в свое время! Лучше дать ему полную свободу, чем тот тотальный контроль, которым ты его окружила!

«Теперь они ссорятся из-за сына! Два слепых крота! Неужели они не понимают, что не правы? Они оба!» – Во мне поднялась волна раздражения.

Маришка и Маркус продолжали кричать друг на друга, словно не замечая шума мотора моего автомобиля. Лишь, когда я припарковалась у замка и вышла из авто, громко хлопнув дверцей, их голоса замолкли.

Я чувствовала себя жутко неудобно. Незваная, нежеланная, я медленно шла к крыльцу, ища фразы, которые смогли бы умерить пыл хозяев замка и согласиться на диалог. Им нужен был семейный психолог. Тот, кто откроет им глаза, разложит все по полочкам. Потому что сейчас оба смотрели на мир сугубо со своей высокой башни и плевали на мнение других. Они желали развесить! Они! Нужно было спасать ситуацию. Срочно!

В замке послышался топот ног, спускающихся по каменной лестнице.

– Маркус… Пожалуйста… Я не могу жить без сына! – воскликнула Маришка, и я тут же услышала цокот ее каблучков по камню.

– А я что, могу? – язвительным тоном ответил ей Маркус, продолжая топать по лестнице, по направлению вниз.

Он хотел уйти. Маришка, очевидно, шла за ним.

– Я люблю моего сына! И я… Я люблю тебя! – тихо воскликнула моя сестра.

Она вдруг остановилась. Я услышала, что она тихо заплакала.

– Я тоже люблю тебя! – с отчаянием в голосе ответил ей супруг. – Но ты… Ты любишь только себя!

Как только моя нога ступила на нижнюю ступеньку широкой каменной лестницы, ведущей к парадному входу, дверь широко раскрылась и жалобно скрипнула, ударившись о каменную стену.

Маркус быстро спускался по ступенькам, мне навстречу.

– Маркус… – выдохнула я, желая остановить его, но он лишь угрюмо бросил мне: «Привет, Мария», с мрачным выражением лица обошел меня и направился к своему авто.

Он уехал, как сумасшедший, на бешеной скорости.

Я с тревогой в груди смотрела ему в след и осознавала, что стала невольной свидетельницей настоящей семейной трагедии. Уже второй за какие-то сутки.

Сначала Владиновичи. Теперь Морганы.

Но трагедия Морганов была и моей трагедией: моя сестра была там, в замке, плачущая, униженная. Бедная Маришка…

Я невольно закрыла ладонью рот: моя грудь разрывалась от боли за сестру. И, взметнувшись вверх, по лестнице, я остановилась у уже закрытой двери и громко постучала. Я не могла войти без приглашения. Мне было важно, чтобы Маришка захотела пригласить меня. Видеть меня.

Но в ответ была лишь тишина.

Маришка молчала.

И я не смела сказать ни слова.

Еще одна попытка.

В этот раз я услышала шаги. Увы, они лишь удалялись по лестнице вверх.

– Маришка! Открой, пожалуйста! – робко сказала я и вновь постучала в дверь.

Молчание.

– Послушай… Я знаю, что между нами стоит пропасть… И это… Это моя вина, я знаю! Но я здесь! Сейчас! Пожалуйста, открой… – В моем горле стоял ком, и каждое слово с трудом протискивалось сквозь него, как будто этот ком не желал пропускать ни слова.

– Уходи! – вдруг послышался тихий, полный ненависти голос моей сестры.

– Нет, я не уйду! – решительно заявила я. – Я буду стучать до тех пор, пока ты не откроешь! Ты должна выслушать меня!

– Я ничего тебе не должна.

Голос Маришки потерял ненависть, и теперь в нем слышалась только усталость.

И отчаяние. Безграничное отчаяние.

Я вновь постучала. Громко, настойчиво.

Ответа не было.

Но я не сдалась и продолжала стучать.

И еще. И еще.