Двое для трагедии. Том 2

– Тогда тебе не о чем меня спрашивать.

– Не думаю. Что ты почувствовала, когда он признался тебе? – Вампир все никак не убирал с моей щеки свои ледяные пальцы, и мне было жутко от этого.

– Я испугалась и убежала в другую комнату… Это было самое ужасное зрелище, что я когда-либо видела… Нет, а потом, когда ты вышел тогда на солнце…

– Довольно, – перебил он меня. – Когда я был в Чехии, то узнал кое-что о твоих родителях. Интересно?

Я поспешно закивала.

– Твоему отцу дали премию, как лучшему учителю Брно, и он расплатился с долгом за вашу ржавую банку.

Эта новость так обрадовала меня, что мое лицо озарила широкая улыбка.

– Это так здорово! Они с мамой, должно быть, очень рады и ждут, когда я приеду, чтобы сделать мне сюрприз! Но я уже не вернусь… – Мне вдруг стало безумно горько от этой мысли, и я тихо заплакала. – Ты запретил мне звонить им, и я не звонила… Они волнуются и думают, что со мной что-то случилось!

– Перестань реветь и иди спать, – вдруг резким ледяным тоном сказал Грейсон и убрал с моего лица свои пальцы.

– Но зачем ты… – начала я, желая спросить его: «Зачем ты рассказал мне об отце? Чтобы сделать мне еще больнее?».

– Еще одно слово, и я сам уложу тебя в кровать, но, боюсь, это будет совсем невежливо и неэстетично, – мрачно перебил меня вампир.

Было очевидно, что он разозлился: его лицо стало строгим и словно каменным, а голубые глаза будто исторгали холод, который я физически чувствовала на своей коже.

Перспектива, которую пообещал мне Грейсон, безумно напугала меня, и я моментально выбежала из гостиной. Но, добежав до лестницы, я остановилась и решила уговорить Грейсона дать мне сделать родителям хоть один звонок. Я хотела поговорить с ними и солгать о том, что сейчас я и Седрик были очень заняты путешествием по Бразилии, поэтому у меня не было времени звонить им.

Робко зайдя обратно в гостиную, я встала напротив вампира. Мне было страшно, но я преодолела себя.

– Брэндон, можно я позвоню родителям? – тихо спросила я, надеясь, что он уступит мне.

Он поднял на меня мрачный взгляд, и я поняла ответ, но я так отчаянно желала услышать голос родителей, что была готова вновь унизиться перед ним. Я опустилась перед ним на колени и сложила руки в мольбе.

– Я умоляю тебя. В последний раз. Пожалуйста, – прошептала я, заглядывая в его глаза, как верная собачонка.

К счастью, он усмехнулся, и во мне вспыхнула надежда. Грейсон положил свою ладонь на мой затылок, и наклонил свое лицо к моему.

– Что я сказал тебе? Иди спать. Немедленно, – низким тоном сказал он, а затем положил вторую ладонь на мое лицо и резко оттолкнул меня – я упала на пол и глухо ударилась головой о мраморный пол.

От страха и унижения меня охватили громкие рыдания. Я поднялась на ноги и быстро пошла в свою комнату.

На следующий день, когда я проснулась, вампира уже не было. Он вновь исчез.

После того дня все остальные дни прошли в молчании, и только мои мысли занимали меня.  Но я больше не могла представить себе того, что было бы, если бы я не встретила Грейсона. Мое воображение погибло. Я не могла ничего увидеть, потому что мое будущее было уже перечеркнуто. У меня больше не было будущего.

Но у Седрика было.

Я не хотела быть эгоисткой и не хотела, чтобы страдали мы оба – если мы не можем быть счастливы вместе, пусть будет счастлив он. Ведь только теперь, находясь наедине с самой собой, я поняла – Седрик мучился рядом со мной, хоть и усиленно скрывал это от меня. Это из-за меня он находился в опасности: если бы я тогда, в октябре, я отвергла его ухаживания, он не скорбел бы слишком долго и сейчас был бы в безопасности и в любви с достойной его бессмертной девушкой. А я, кроме того, что для него неполноценна, еще и стала причиной его нынешнего состояния: если бы я не была смертной, и он любил бы не меня, ему не пришлось бы открывать мне свою тайну и спасать меня от охотников-вампиров, боясь за мою жизнь. Именно тот факт, что я не бессмертна, выдал нас – тогда, в аэропорту Праги, он не должен был провожать меня до самолета, пытаясь спасти и уберечь от вампиров. Все это случилось из-за меня.

Когда Седрик в очередной раз позвонил, впервые с тех пор, как звонил в день свадьбы своего брата, и сказал, что Миша уехала из Чехии, мне было тяжело слушать его: Седрик говорил голосом, полным теплоты и любви, говорил, что ждет меня, ждет, когда, наконец, пройдет этот месяц, чтобы обнять меня. От этих слов я почувствовала, будто в мое сердце вонзили нож и провернули его там, ведь Седрик не знал о том, что мы больше никогда не увидимся. Но, скрепя сердце, я солгала ему, сказав, что у меня все прекрасно, что каждый день я хожу на пляж, где купаюсь, загораю и думаю о нем. Ложь. Грязная ложь!

Я страдала от собственных мыслей, которые, в союзе с моральным насилием Грейсона, загоняли меня в угол невыносимой тоски, от которой я боялась сойти с ума. И в какой-то момент я вдруг осознала, что разговариваю сама с собой. Понимание этого привело меня в ужас, и я вновь стала желать, чтобы Грейсон вернулся. Я дошла до того, что стала желать возвращения своего палача! Разве это – не сумасшествие?

Дни пролетали, но я не считала их – я потерялась во времени. Но Грейсон даже не звонил, и я заметила, что стала ждать его звонка даже больше, чем звонка Седрика. Я находила покой лишь тогда, когда сон закрывал мои глаза, когда мой мозг, измученный мыслями, был уже не в состоянии удерживать во мне сознание. Сны не тешили меня – это были всего лишь отрывки моей жизни, которые с бешеной скоростью пролетали перед глазами, а я будто сидела в зрительном зале, прикованная к креслу, и не могла остановить их поток. Но чаще всего моими ночными гостями были кошмары: мое сознание рисовало мне чудовищ, которые прятались под кроватью и за углами, выжидая момент, чтобы напасть и растерзать мое тело. Меня часто преследовали мертвые глаза Лурдес и воспоминания о смерти тех двух девушек – они приходили ко мне, заставляя меня просыпаться в поту, с криками ужаса.

Я желала, чтобы Грейсон убил меня. Убил как можно скорей.

Глава 42

Дни, проведенные без Вайпер, тянулись мучительно медленно, но я верно исполнял данное ей обещание и оберегал ее родителей от нападения вампиров. И беречь их стоило, потому что охота оказалась на редкость кровавой: за прошедшие семнадцать дней было убито свыше двух тысяч человек во всех уголках Чехии, кроме Брно. К счастью, все вампиры подчинялись табу Маркуса и не охотились в этом городе, но я все равно каждый день с утра до ночи охранял Владиновичей, укрывшись в своем автомобиле: получив свободу от Миши, я не стал принимать участие в охоте, помня о просьбе Вайпер. Я был монстром, но не желал уподобляться другим монстрам – бесчеловечным и жестоким, которые ручьями выпивали кровь, соревнуясь, кто станет победителем в этом кровавом пире – для них это было сродни спорту.

Несмотря на то, что я не желал иметь ничего общего с охотой, каждое утро я покупал свежую газету, и из нее, как и смертные, узнавал страшные новости: в стране царили ужас и истерика – люди боялись выходить из дома и ходить на работу, отряды полиции все гуще заполняли улицы, вокзалы, аэропорты, был введен комендантский час. Ночные бары и рестораны были закрыты. Все чешские газеты били в колокола – всюду искали загадочных похитителей и убийц. Но все было напрасно: эти меры были ничтожны против вампиров, и они продолжали убивать и уничтожать трупы своих жертв, поэтому ни одна человеческая живая душа не знала о том, что случалось с похищенными. В живых не оставалось ни одного свидетеля – их просто не существовало. Отечественные и иностранные каналы каждый час передавали новые страшные сводки – вся мировая общественность была возбуждена кровавыми событиями, происходящими в Чехии. Кровавое веселье продолжалось.

Испытывая неподдельную жалость к смертным, я внимательно следил за происходящим и знал, что, как всегда, особой ловкостью, яростью и жаждой убийства отличался Брэндон Грейсон – он лидировал в печальном списке убийств и страшно гордился этим. Как-то раз он приехал в замок, в поисках Маркуса, но обнаружил лишь меня, что тут же испортило мой вечер.

– До Маркуса не дозвониться! – с улыбкой сказал Брэндон, пожимая мне руку. – Возможно, ты слышал что-нибудь от брата?

– Увы. Не видел его с самого дня свадьбы, – ответил на это я. – Ты здесь проездом?

– Да, решил заглянуть к вам, в надежде встретить молодожен. Я только что вернулся из Брно.

– Брно? – В моей душе тут же поднялась тревога. – Что ты там делал?

– Решал проблемы с акциями одного из промышленных заводов. Они упали на три процента, и мне нужно было разобраться почему.

Это объяснение удовлетворило меня, но даже мысль том, что Брэндон прибывал в родном городе Вайпер, близко к ее родителям, заставляла меня холодеть от неприязни к нему.

– Кстати, не знаешь, почему Маркус ввел табу на охоту в Брно? – поинтересовался Брэндон. – Такой большой город, так много возможностей.

– Не знаю. Должно быть, просто его причуда. Маркус всегда был шутником. – Я пожал плечами. Мне был неприятен этот разговор, и я желал прервать его. – Что ж, если найдешь Маркуса, передай ему, чтоб позвонил мне.

– Обязательно. Ты занят? Есть планы на ближайшие пару часов? – вдруг спросил Грейсон, заставив меня удивиться.

Он искал моей компании? С чего бы это? Мы никогда не были друзьями и общались лишь из-за того, что нас связывал лишь один общий элемент – Маркус. Без Маркуса, который всегда выступал посредником в наших общих разговорах, мы были друг другу неинтересны. Точнее – нам было глубоко наплевать друг на друга.

– Пока никаких. Есть предложение? – ответил ему я.

– Как насчет партии в шахматы? – улыбнулся Грейсон. – У меня тоже есть пара свободных часов, и я хотел бы провести их с пользой, в хорошей компании.

– Шахматы – не моя сильная сторона. Маркус обыгрывает меня за десять минут, – усмехнулся на это я, и, зная чудовищный талант Брэндона к этой игре, добавил: – Тебя мне тем более не обыграть. Но, как насчет бильярда?

«Почему бы не провести с ним пару часов? Возможно, Маркус прав, и Брэндон – не так уж плох? – подумал я.

– Прекрасно! – откликнулся на мое предложение Брэндон. – Кстати, в подвалах еще осталась хоть пара бутылок крови, или гости все выпили?

– По-моему с десяток бутылок еще осталось, – усмехнулся я.

Заглянув в подвал и прихватив с собой пару бутылок, мы поднялись в бильярдную. Там, разлив по бокалам кровь, мы принялись за поединок. У меня были все шансы обыграть Брэндона, потому что в бильярде я был не так уж плох и проигрывал редко. Но и Грейсон был достойным соперником.

– Никаких новостей от бедного Бернарда? – спросил Брэндон, прицеливаясь кием в шар.