Святитель Тихон. Патриарх Московский и всея России

А в это же время в Петрограде от братии Александро-Невской Лавры потребовали оставить монастырь и освободить его помещения под лазарет. Лаврские власти согласились разместить раненых, но отказались покинуть обитель. Тогда 19 января в Лавру прибыл отряд матросов и красногвардейцев с распоряжением о конфискации имущества, подписанным комиссаром Коллонтай. Отказавшись отдать лаврское достояние, митрополит Вениамин и наместник Лавры епископ Елисаветградский Прокопий были арестованы вместе со всем духовным Собором Лавры. Набат и призывы спасать церкви привлекли множество народу, и красногвардейцы вынуждены были бежать из Лавры. Однако вскоре вернулись и, грозя начать стрельбу, пытались выгнать монахов из обители. Народ не расходился, а престарелый протоиерей Петр Скипетров, настоятель церкви святых страстотерпцев Бориса и Глеба, обратился к насильникам с мольбой остановиться и не осквернять святыни. В ответ раздались выстрелы, и священник был смертельно ранен.

Узнав об этом, Патриарх Тихон издает послание, в котором анафематствует участников кровавых расправ над невинными людьми – богоборцев, поднявших руки на церковные святыни и на служителей Божиих: «Опомнитесь, безумцы, прекратите ваши кровавые расправы. Ведь то, что творите вы, не только жестокое дело, это – поистине дело сатанинское, за которое подлежите вы огню гееннскому в жизни будущей – загробной и страшному проклятию потомства в жизни настоящей – земной. Властью, данною нам от Бога, запрещаем вам приступать к Тайнам Христовым, анафематствуем вас, если только вы носите еще имена христианские и хотя по рождению своему принадлежите к Церкви Православной» [1, с. 13]. С момента публикации и до наших дней это послание вызывает неоднозначную реакцию. Для некоторых это единственно возможная реакция Предстоятеля Церкви на безбожную власть, для других, напротив, ошибка, затруднившая возможность диалога Церкви с советской властью. В любом случае святитель Тихон сделал все возможное, чтобы предотвратить начинавшуюся в стране Гражданскую войну. К сожалению, его призыв не был услышан.

20 января в Москве открылась вторая сессия Всероссийского Поместного Собора. Одновременно был опубликован декрет Совета Народных Комиссаров об отделении Русской Православной Церкви от государства. Церковь была официально лишена государственных субсидий, а ее имущество было объявлено народным достоянием. Видя нестроения, творящиеся в России, и враждебное отношение к Церкви советской власти, Собор издает Чрезвычайное определение, согласно которому Святейшему Патриарху Тихону предоставляется право единоличного назначения Местоблюстителей.

В это время в Украине шли бои между красными и националистами, закончившиеся 25 января, когда Красная армия вошла в Киев. В тот же день был убит митрополит Киевский Владимир. Вечером в покои владыки вломились пятеро пьяных бандитов. Они втолкнули владыку в спальню и начали пытать, душили цепочкой от креста, сорвали с груди крест и ладанку, нательную иконку. Из спальни святителя вывели в рясе, в белом клобуке, с панагией. Монашеская братия наблюдала за всем этим, но никто не вмешался. Бандиты втолкнули святителя в автомобиль, отвезли на полверсты от лаврских ворот и расстреляли. Тело убитого священномученика обнаружили наутро: владыка лежал на спине в луже крови, без панагии и в клобуке без клобучного креста. Со времен Смуты Русская Церковь не видела подобного злодеяния.

Святитель Тихон был потрясен кончиной своего давнего друга и соратника. Вот как об этом отозвался он сам на заседании Собора, посвященном мученической кончине Киевского митрополита: «То ужасное, кошмарное злодеяние, которое совершено было по отношению к высокопреосвященному митрополиту Владимиру, конечно, еще долго и долго будет волновать и угнетать наш смущенный дух. Я позволю себе сказать только несколько слов о нем как члене Святейшего Синода. Мне Господь судил еще лет 15 тому назад заседать с Высокопреосвященным митрополитом Владимиром в Святейшем Синоде. И тогда, а особенно впоследствии, неоднократно во время таких заседаний невольно бросалась в глаза его великая ревность, которая снедала его о Слове Божием, о Доме Божием, о пользе Святой Церкви. Конечно, судя по-человечески, ужасною кажется эта кончина. Но нет ничего напрасного в путях Промысла Божия. И мы глубоко верим, что эта мученическая кончина владыки Владимира была не только очищением вольных и невольных грехов его, которые неизбежны у каждого, плоть носящего, но и жертвою благовонною во очищение грехов великой матушки-России» [3, т. 2, с. 502–503].

28 января в Москве состоялся крестный ход. Святейший Патриарх Тихон в сопровождении архипастырей и пастырей вышел на Лобное место и оттуда благословил свою паству. Во время службы на площади была прочитана принятая на Соборе молитва о спасении Церкви Христовой. По благословению святителя Тихона крестные ходы с молитвой о спасении Церкви прошли по всей России.

В связи с участившимися нападениями на духовенство «Союз объединенных приходов Православной Церкви» решил организовать охрану Патриарха. Было решено, что 18–20 человек из духовенства и мирян будут неотлучно дежурить на Троицком подворье, где пребывал святитель. Сам Патриарх Тихон относился к подобной инициативе с небольшой иронией, называя самодеятельную охрану «моя гвардия». Он прекрасно понимал, что безоружные люди никак не смогут защитить его. Тем не менее святитель всегда находил время, чтобы пообщаться со своей «гвардией».

В это же время – в феврале 1918 года – святитель Тихон через Тобольского епископа Ермогена посылает свергнутому государю и его семье просфору и передает свое благословение. Впоследствии представители советской власти неоднократно ставили это в вину святителю Тихону усматривая в передаче благословения проявление монархизма. В действительности чуждый политики святитель Тихон просто хотел поддержать ближних, без вины находящихся в заточении.

3 марта в Брест-Литовске советская делегация подписала мирный договор с Германией, согласившись принять все условия ультиматума: от России отторгались Польша, Финляндия, Балтийский край, Литва, часть Белоруссии, Украина, Крым, Грузия; города Батум, Карс, Ардаган передавались Турции. Россия теряла свои промышленные и культурные центры, лишалась обороноспособных рубежей. В скрытом виде на страну налагалась контрибуция в шесть миллиардов марок. На следующий день Святейший Патриарх Тихон обратился к народу с посланием по поводу Брестского мира, в котором обличал антигосударственный, антироссийский характер этого договора и призывал: «Не радоваться и торжествовать по поводу мира призываем мы вас, православные люди, а горько каяться и молиться пред Господом» [1, с. 17].

Однако унизительный мир с внешним врагом был кровно необходим советской власти для того, чтобы решить внутренние проблемы: в ответ на красный террор по всей России заполыхала Гражданская война. Несмотря на принципиальную аполитичность Патриарха – известно, что он отклонил предложения и князя Г. Н. Трубецкого, и бывшего обер-прокурора А. В. Карташева послать благословение Белой армии, – многие представители духовенства были обвинены в контрреволюции и убиты.

31 марта за Божественной литургией в храме Московской духовной семинарии Патриарх Тихон молился об упокоении рабов Божиих, за веру и Церковь Православную убиенных. Святейший помянул митрополита Владимира, протоиереев Иоанна Кочурова, Петра Скипетрова, Иосифа Смирнова, Павла Дернова, игумена Гервасия; иереев Павла Кушнякова, Петра Покрывало, Феодора Афанасьева, Михаила Чефранова, Владимира Ильинского, Василия Углянского, Константина Снятиновского, иеромонаха Герасима, диакона Иоанна Касторского, послушника Антония, раба Божия Иоанна Перебаскина и оставшихся неизвестными трех священников и двух мирян.

Предвидя возрастание гонений, Собор выработал «Определение о мероприятиях, вызываемых происходящим гонением на Православную Церковь». Согласно этому определению было решено установить возношение в храмах за богослужением особых прошений о гонимых ныне за православную веру и Церковь и скончавших жизнь свою исповедниках и мучениках и ежегодное молитвенное поминовение в день 25 января или в следующий за сим воскресный день вечером всех усопших в нынешнюю лютую годину гонений исповедников и мучеников.

По завершении второй сессии Поместного Собора святителю Тихону удалось совершить пастырскую поездку в Петроград. В 1918 году такая возможность у Предстоятеля Русской Церкви еще была. Впоследствии советская власть будет гораздо жестче контролировать жизнь Предстоятелей Церкви, не позволяя ни Патриарху Тихону ни его приемникам по Патриаршей кафедре никаких пастырских поездок по стране.

29 мая (11 июня) Патриарх Тихон прибыл в Петроград. По реакции народа визит Патриарха походил на памятные питерцам приезды в город святого Иоанна Кронштадтского, чьи слова, обращенные к святителю Тихону: «Теперь, владыка, садитесь вы на мое место» [5, с. 41] – стали поистине пророческими.

Уже на вокзале его ожидало многочисленное духовенство во главе с митрополитом Вениамином. От вокзала до Александро-Невской Лавры были выстроены крестные ходы от приходов. С шести часов утра начал собираться народ и к прибытию поезда переполнил всю площадь и прилегающие улицы. Нельзя описать волнение толпы, когда показался экипаж, в котором был Патриарх вместе с митрополитом Вениамином. Люди бросались к экипажу, плакали, становились на колени. Святейший, благословляя всех, стоял в коляске до самой Лавры. Здесь его ожидали три епископа, около двухсот священников и более шестидесяти диаконов в облачениях. Все те шесть дней, которые святитель провел в Петрограде и Кронштадте, его окружали толпы восторженного народа, устилавшего его путь цветами.

Обращаясь к Патриарху, по благословению Петроградского митрополита Вениамина, председатель «Братства православных приходов» протоиерей Н. Рудницкий сказал о том, что братство объединяет людей, готовых на мученичество. В ответ Первосвятитель заметил: «Русский человек вообще умеет умирать, а жить и действовать не умеет. Задача братства не в том только, чтобы воодушевлять на мучения и смерть, но и наставлять, как надо жить, указывать, чем должны руководствоваться миряне, чтобы Церковь Божия возрастала и крепла. Наше упование – жизнь, а не смерть и могила» [3, т. 1, с. 302]. Действительно, святитель Тихон знал цену восторженности и призывал свою паству к более трезвому взгляду на жизнь. Призыв Патриарха всеми был понят по-разному. Кто-то воспринял благословение святителя и пронес веру сквозь все испытания, жизнью своей свидетельствуя о Христе. Иные же поняли этот совет как возможность бессовестной сделки с властью, оплачивая свои интересы жизнями ближних. Недаром в рядах питерского духовенства, восторженно встречавшего святителя Тихона, были почти все главари будущего обновленчества – священники Александр Введенский, Александр Боярский, Владимир Красницкий, Николай Платонов.

Для самого святителя Тихона визит в Петроград был возможностью вновь соприкоснуться с дорогими сердцу воспоминаниями – и об учебе в духовной академии, и о поездке к отцу Иоанну Кронштадтскому, и о синодальном служении. Он служил в храмах и обителях, связанных с дорогими для него местами. Еще одной великой отрадой для Патриарха было общение с владыкой Вениамином – соратником, сослужителем и другом.

Закрытие Собора и гонения на Церковь (1918)

19 июня (2 июля) 1918 года открылась третья сессия Поместного Собора Российской Православной Церкви. К этому времени уже были убиты и отошли в вечность Андроник Пермский и Гермоген Тобольский, впоследствии канонизированные, было замучено большое количество духовенства и мирян. Последние дни доживала в Екатеринбурге царская семья.

Видя открывшееся гонение на Церковь, члены Собора озаботились принятием определений относительно охраны церковных святынь от захвата и поругания. Также на третьей сессии продолжилась работа над составлением определений о деятельности высших органов церковного управления.

В разгар работы Собора пришло известие о расстреле императора. О том, что вместе с ним расстреляны императрица, дети и царские слуги, власти поначалу умалчивали. Умалчивали и о том, что 5 июля в 12 верстах от Алапаевска казнили великую княгиню Елизавету Феодоровну вместе с монахиней сестрой Варварой, великим князем Сергеем Михайловичем, князьями Игорем Константиновичем, Константином Константиновичем младшим, Иоанном Константиновичем, князем Владимиром Павловичем Палеем.

Узнав о казни царя, Патриарх Тихон произнес после Божественной литургии в московском Казанском соборе краткое слово: «На днях совершилось ужасное дело: расстрелян бывший государь Николай Александрович. И высшее наше правительство, исполнительный комитет, одобрил это и признал законным… Но наша христианская совесть, руководясь словом Божиим, не может согласиться с этим. Мы должны, повинуясь учению слова Божия, осудить это дело. Иначе кровь расстрелянного падет и на нас, а не только на тех, кто совершил его. Пусть за это называют нас контрреволюционерами, пусть заточат в тюрьму, пусть нас расстреливают. Мы готовы все это претерпеть в уповании, что и к нам будут отнесены слова Спасителя нашего: Блажени слышащии слово Божие и хранящии el (Лк. 11:28)»[3,т. 1, с. 550].

По всей стране продолжались бессудные расправы над духовенством, прикрывавшиеся разговорами о контрреволюции и необходимости военного времени. В августе на станции Тюрлем был замучен епископ Амвросий (Гудко), живший на покое в Свияжском монастыре. Летом в Смоленске убили епископа Вяземского Макария (Гневушева). Вместе с ним расстреляли еще 13 человек. Тогда же был арестован и казнен епископ Балахнинский Лаврентий (Князев). Та же участь постигла епископов Вольского Германа (Косолапова) и Кирилловского Варсонофия (Лебедева). 23 августа в Москве расстреляли Селенгинского епископа Ефрема (Кузнецова), а вместе с ним всероссийски известного церковного и общественного деятеля, миссионера, протоиерея Иоанна Восторгова и бывших сановников: министров внутренних дел Н. А. Маклакова и А. Н. Хвостова, председателя Государственного совета И. Г. Щегловитова, сенатора С. П. Белецкого, а также ксендза Лютостанского с братом. В этот же день в Петербурге расстреляли настоятеля Казанского собора протоиерея Философа Орнатского и двух его сыновей, служивших в гвардии. И это только наиболее известные из жертв красного террора 1918 года, во время которого погибло за веру около 15 тысяч человек – представителей духовенства и мирян.

Заседания третьей сессии Собора были прерваны конфискацией помещений, в которых они проходили. Работая больше года, Собор не исчерпал своей программы. К сожалению, созыв Поместного Собора в условиях последующих лет оказался невозможен.

После закрытия Собора Патриарх Тихон отправился с пастырским визитом в Ярославль и Ростов. Паства с восторгом встречала своего бывшего архиерея, ставшего Предстоятелем Русской Церкви. Популярность святителя Тихона в этих городах была столь велика, что даже представители советской власти вынуждены были принимать участие в мероприятиях по организации визита Патриарха.

Патриарх Тихон, верховный пастырь Русской Церкви, избегал прямой вовлеченности в происходящие события, но не мог оставаться и равнодушным зрителем совершающейся трагедии. Не раз он обращался к советским властям со словами обличения и увещевания.

26 октября 1918 года святитель Тихон направил Совету народных комиссаров послание, приуроченное к годовщине захвата власти большевиками: «Вы разделили весь народ на враждующие между собой станы и ввергли его в небывалое по жестокости братоубийство. Любовь Христову вы открыто заменили ненавистью и вместо мира искусственно разожгли классовую вражду. И не предвидится конца порожденной вами войне, так как вы стремитесь руками русских рабочих и крестьян доставить торжество призраку мировой революции. Не России нужен был заключенный вами позорный мир с внешним врагом, а вам, задумавшим окончательно разрушить внутренний мир. Никто не чувствует себя в безопасности; все живут под постоянным страхом обыска, грабежа, выселения, ареста, расстрела… Казнят епископов, священников, монахов и монахинь, ни в чем не повинных, а просто по огульному обвинению в какой-то расплывчатой и неопределенной контрреволюционности. Бесчеловечная казнь отягчается для православных лишением последнего предсмертного утешения – напутствия Святыми Тайнами, а тела убитых не выдаются родственникам для христианского погребения… Не проходит дня, чтобы в органах вашей печати не помещались самые чудовищные клеветы на Церковь Христову и ее служителей, злобные богохульства и кощунства. Вы глумитесь над служителями алтаря, заставляете епископов рыть окопы (епископ Тобольский Гермоген Долганов) и посылаете священников на грязные работы. Вы наложили свою руку на церковное достояние, собранное поколениями верующих людей, и не задумались нарушить их посмертную волю. Вы закрыли ряд монастырей и домовых церквей без всякого к тому повода и причины. Вы заградили доступ в Московский Кремль – это священное достояние всего верующего народа… Ныне же к вам простираем мы наше слово увещания: отпразднуйте годовщину вашего пребывания у власти освобождением заключенных, прекращением кровопролития, насилия, разорения, стеснения веры; обратитесь не к разрушению, а к устроению порядка и законности; дайте народу желанный и заслуженный им отдых от междоусобной брани. А иначе взыщется от вас всякая кровь праведная, вами проливаемая (см. Лк. 11: 51), и от меча погибнете сами вы, взявшие меч (см. Мф. 26: 52)» [1, с. 21–22]. Несмотря на то что святитель не собирался публиковать это послание, его содержание стало известно – благодаря инициативе «Совета объединенных приходов Москвы». Члены его распространяли текст послания и в рукописных списках, и размножали на гектографе.

И содержание патриаршего послания и его общественный резонанс не оставили большевиков равнодушными. В ночь с 24 на 25 ноября Святейший Патриарх Тихон по распоряжению ВЧК был подвергнут домашнему аресту без предъявления обвинения. В его покоях учинили обыск и поставили стражу. Около месяца провел святитель под домашним арестом. Однако, учитывая общественный и международный резонанс этого дела, большевики вынуждены были убрать стражу из Троицкого подворья, бывшего резиденцией святителя Тихона.

Гонение на церковь: вскрытие мощей, закрытие обителей, дела церковные (1919–1920)

В начале 1919 года по всей Советской России началась кампания по вскрытию мощей. 1 февраля 1919 года наркомат юстиции издал постановление об организованном, подтвержденном протоколом, вскрытии мощей – специальными комиссиями, в присутствии священнослужителей.

Желая оградить церковные святыни от кощунств, 17 февраля Патриарх Тихон разослал епархиальным архиереям указ «Об устранении поводов к глумлению и соблазну в отношении святых мощей». Согласно этому указу, местные архиереи должны были предварительно освидетельствовать святые мощи. Но исполнение этого указа для многих архиереев оказалось затруднительным и рискованным делом.

В вопросе о вскрытии, а часто и о последующем осквернении святых мощей советская власть не желала делать исключения ни для кого. В апреле встал вопрос о мощах Преподобного Сергия Радонежского – одной из главных святынь русского народа. Пытаясь предотвратить осквернение мощей Преподобного, Святейший Патриарх писал 2 апреля 1919 года председателю Совнаркома: «По долгу пастырского служения заявляю вам, что всякое оскорбление религиозного чувства народа вызовет в нем естественную скорбь, справедливое негодование и может взволновать его даже в несравненно большей степени, чем все другие невзгоды жизни… Вскрытие мощей нас обязывает стать на защиту поругаемой святыни и вещать народу: должно повиноваться больше Богу, нежели человекам (Деян. 5: 30)» [2, с. 67]. Но все призывы святителя Тихона остались без внимания: мощи Преподобного Сергия Радонежского вскрыли 11 апреля. Накануне перед воротами Лавры собралась толпа богомольцев и молебны Преподобному пелись всю ночь, пока проходило вскрытие.

В целом в 1919–1920 годах были вскрыты мощи святителей Митрофана Воронежского, Питирима Тамбовского, Иоанна Новгородского, преподобных Макария Калязинского, Евфимия Суздальского, Нила Столобенского. Всякая попытка защитить святыни жестко каралась.

Одновременно с бедами общецерковными святитель переживал и личные искушения. Летом 1919 года было совершено покушение на Патриарха Тихона. Это произошло 29 июня (12 июля). Вот как вспоминает об этом очевидец: «Святейший Патриарх Тихон, в сослужении сонма духовенства и при обычном, многотысячном, стечении молящихся, совершал торжественную литургию в храме Христа Спасителя по случаю Петрова дня.

По окончании ее и благословив молящихся, Патриарх, в сопровождении своего многочисленного окружения и клириков храма Христа, вышел из кафедрального собора и направился к своей пролетке, стоявшей, по обыкновению, внизу широкой каменной лестницы. В это именно время из толпы к нему подбегает вооруженная ножом женщина и, воспользовавшись всеобщим мгновенным замешательством, наносит Патриарху удар в правый бок.

Пострадавшему немедленно оказывается медицинская помощь; устанавливается, что произведенное ранение принадлежит к разделу легких.

Задержанная народом злодейка доставляется в милицию, где при установлении ее личности оказывается Пелагеей Кузминичной Гусевой.

30 июня (13 июля) по случаю избавления Святейшего Патриарха Тихона от угрожавшей ему опасности (при покушении Гусевой) в храме Христа Спасителя сонмом архиереев во главе со Святешим совершается торжественная Литургия с последующим благодарственным молебном, совершенным епископами, во время которого Святейший Патриарх, облаченный в мантию, стоит на солее перед образом Спасителя.

Множество народу переполняет храм. Вся солея и путь Патриарха усыпаются живыми цветами» [3, т. 1, с. 218–219].

В это время по всей России полыхала Гражданская война: первая половина 1919 года – еще один период значительных успехов Белых армий. Начатое в мае наступление войск генерала А. И. Деникина увенчалось рядом крупных побед. К концу лета уже вся Украина контролировалась белыми, а в сентябре было начато наступление на Москву. Отсутствие нормального сообщения между «красными» и «белыми» областями затрудняло связь Патриархии с епархиальными архиереями на территории, занятой Белыми армиями, поэтому епархии Сибири и юга России создавали местные временные Высшие церковные управления, поддерживаемые руководством Белых армий. К сожалению, в Белом движении наряду с официальной религиозностью было мало живой веры.

Стремясь уберечь пастырей Русской Церкви от трагических последствий их вовлеченности в политическую борьбу, Святейший Патриарх издал два послания, целью которых было внести умиротворение в жизнь страны. В первом послании он обращался к чадам Православной Церкви: «Не мстите за себя… Но дайте место гневу Божию… Мы содрогаемся, что возможны такие явления, когда при военных действиях один лагерь защищает передние свои ряды заложниками из жен и детей противного лагеря. Мы содрогаемся варварварству нашего времени, когда заложники берутся в обеспечение чужой жизни и неприкосновенности. Мы содрогаемся от ужаса и боли, когда после покушений нашего современного правительства в Петрограде и Москве, как бы в дар любви им, и в свидетельство преданности, и в искупление вины злоумышленников, воздвигались целые курганы из тел лиц, совершенно непричастных к этим покушениям… Но ведь эти действия шли там, где не знают или не признают Христа, где считают религию опиумом для народа, где открыто и цинично возводится в насущную задачу истребление одного класса другим и междоусобная брань. Нам ли, христианам, идти по этому пути? О, да не будет! Следуйте за Христом!.. Побеждайте зло добром» [2, с. 65].

Несмотря на очередной успех Белых армий, области по-прежнему переходили из рук в руки – от белых к красным, все это сопровождалось большим ожесточением с обеих сторон. Особенно тяжело приходилось тем архипастырям и пастырям, которые оставались на территории, переходившей в результате поражения белых войск под контроль Советов. Одна только лояльность духовенства белым властям рассматривалась красными как контрреволюционное преступление; пение молебнов о победе белого оружия служило основанием для вынесения смертных приговоров.

В день памяти Преподобного Сергия Радонежского Святейший Патриарх предостерегал архипастырей от политических выступлений: «Много уже и архипастырей, и пастырей, и просто клириков сделались жертвами кровавой политической борьбы. И все это, за весьма, быть может, немногими исключениями, только потому, что мы, служители и глашатаи Христовой истины, подпали под подозрение у носителей современной власти в скрытой контрреволюции, направленной якобы к ниспровержению советского строя. Но мы с решительностью заявляем, что такие подозрения несправедливы: установление той или иной формы правления – не дело Церкви. Церковь не связывает себя ни с каким определенным образом правления, ибо таковое имеет лишь относительное историческое значение… Указывают на то, что при перемене власти служители Церкви иногда приветствуют эту смену колокольным звоном, устроением торжественных богослужений и разных церковных празднеств. Но если это и бывает где-либо, то совершается или по требованию самой новой власти, или по желанию народных масс, а вовсе не по почину служителей Церкви, которые по своему сану должны стоять выше и вне всяких политических интересов… Памятуйте же, отцы и братия, и канонические правила, и завет святого апостола: Блюдите себя от творящих распри и раздоры, уклоняйтесь от участия в политических партиях и выступлениях, повинуйтесь всякому человеческому начальству в делах мирских (1 Пет. 2: 13), не подавайте никаких поводов, оправдывающих подозрительность советской власти, подчиняйтесь и ее велениям, поскольку они не противоречат вере и благочестию» [2, с. 65–66]. Поначалу Белое движение не поняло призыва святителя Тихона. Многие были обижены тем, что их ставят на одну доску с большевиками, от чудовищной власти которых они хотели спасти Россию. Лишь потом они смогли оценить мудрость святителя Тихона, старавшегося удержать духовенство и иерархию от вмешательств в политику и тем самым обеспечившего Церкви возможность существования не только за рубежом, но и в России.

Но, несмотря на принципиальную аполитичность святителя Тихона, в конце 1919 года он был вызван в ЧК на Лубянку. Вместе с ним отправился протопресвитер Николай Любимов. У подъезда Святейшего приветливо встретил чекист Сорокин, который принял у него благословение. В ЧК следователем М. И. Лацисом Патриарху был учинен допрос, предлогом к которому был слух о том, что святитель Тихон послал с Камчатским епископом Нестором благословение А. В. Колчаку. Затем был задан вопрос об отношении к советской власти. Патриарх ответил, что и теперь придерживается взгляда, изложенного им в послании к народным комиссарам по случаю первой годовщины Октябрьской революции, и сможет изменить отношение к власти, если она изменит свое отношение к Церкви. Затем был задан вопрос о политических убеждениях святителя Тихона: у него упорно пытались вынудить признание в монархизме. Но святитель вновь заявил о своем твердом намерении не вмешиваться в политику, сказав: «Прошу таких вопросов мне не предлагать и от ответа на них я уклоняюсь. Я, конечно, прежде был монархистом, как и все мы, жившие в монархической стране. И каких я лично теперь держусь политических убеждений, это для вас совершенно безразлично, это я проявлю тогда, когда буду подавать голос за тот или другой образ правления при всеобщем народном голосовании. Я вам заявляю, что Патриарх никогда не будет вести никакой агитации в пользу той или иной формы правления на Руси и ни в каком случае не будет насиловать и стеснять ничьей совести в деле всеобщего народного голосования» [2, с. 61–62]. На этом допрос закончился. Лацис объявил, что Патриарх вновь подвергается домашнему аресту, каждый посетитель будет теперь записан и эти списки представляются в ЧК. Гулять по саду и служить в домовой церкви он может, а проводить какие-либо заседания Церковного совета без предварительного разрешения ЧК – нет.

Вскоре после кампании по вскрытию мощей на территориях, контролируемых советской властью, началась кампания по закрытию обителей. Монастыри де-юре лишались права на существование: они могли легально существовать либо как трудовые артели в сельской местности, либо как церковный причт в городах. Малейшего неудовольствия властей было достаточно, чтобы закрыть обитель, существующую даже на правах артели или причта. Часто кампания по вскрытию мощей заканчивалась закрытием обители. Так были закрыты Саввино-Сторожевский монастырь, Свято-Троицкая Сергиева Лавра, Юрьев Новгородский монастырь, Макариево-Калязинский монастырь и многие другие обители.

Причем, в отличие от 1918 года, когда по всей советской России свирепствовал красный террор, в 1919–1920 годах была начата практика так называемых «церковных дел», по которым проходили священники и миряне, пытавшиеся защитить святыни от поругания. Наиболее известные «дела»: «Дело о. Романа Медведя», «Дело отрока Гавриила», «Дело Новгородских церковников», «Дело Объединенного совета православных приходов города Москвы» и многие другие.

Но наиболее болезненным для святителя Тихона было «Дело Виленских угодников». В 1915 году святитель Тихон вывез из Вильно в Москву святые мощи Виленских мучеников. Эти мощи были помещены в Донском монастыре. В 1919 году, при посредничестве Е. А. Волковой и по ходатайству игуменьи Серафимы Владимирско-Екатериниского монастыря Смоленской епархии, Патриарх Тихон передал частицу мощей Виленских мучеников в эту обитель. К иконе с частицей мощей стало собираться множество богомольцев, было засвидетельствовано несколько случаев исцеления. Все это вызвало раздражение представителей местной власти, подавшей жалобу в ЧК. В результате в Москве был устроен «процесс Виленских угодников», в качестве свидетеля к которому был привлечен и Патриарх Тихон. В этом процессе, как и при других подобных контактах с советской властью, святитель Тихон держался с большим достоинством, твердо свидетельствуя об истине.

К концу 1920 года практически на всей территории России установилась советская власть, железной рукой наводившая порядок в разоренной Гражданской войной стране. Однако в делах церковных советская власть всячески провоцировала неразбериху, желая уничтожить Церковь как идеологического противника. Патриарху Тихону никак не давали установить нормальную связь с епархиальными центрами и упорядочить церковную жизнь в России. Поэтому 20 ноября 1920 года Патриарх, Священный Синод и ВЦС, состоявший тогда из председателя и трех членов, протопресвитера Н. Любимова, протоиерея А. Станиславского и А. Кулешова, принимают постановление о самоуправлении епархий при невозможности поддерживать связь с каноническим центром или в случае прекращения деятельности Высшего церковного управления. В этом постановлении, в частности, говорится: «В случае, если епархия вследствие передвижения фронта, изменения государственной границы и т. п. окажется вне всякого общения с Высшим церковным управлением или само Высшее церковное управление почему-либо прекратит свою деятельность, епархиальный архиерей немедленно входит в сношение с архиереями соседних епархий на предмет организации высшей церковной власти для нескольких епархий, находящихся в одинаковых условиях» [2, с. 66]. Таким образом был найден разумный путь к сохранению канонического строя церковного управления, как бы трагически для Церкви ни развернулись события в стране.

Русская Церковь за рубежами Советской России (1921–1923)

Наряду с тяжелыми обстоятельствами церковной жизни в России святителю Тихону пришлось решать многочисленные проблемы, связанные с русской эмиграцией: после революции и Гражданской войны тысячи людей были вынуждены покинуть Родину. Вместе с паствой за рубеж ушли многие архипастыри. После поражения Деникина Россию покинули митрополит Киевский Антоний, архиепископы Волынский Евлогий, Кишиневский Анастасий (Грибановский), Минский Георгий (Ярошевич), Курский Феофан (Гаврилов), епископ Лубенский Серафим (Соболев) и другие архиереи, застигнутые Гражданской войной на юге страны. Архиепископ Полтавский Феофан (Быстров) и епископ Севастопольский Вениамин (Федченков) находились в Крыму, до 1920 года остававшемся под властью белых. После поражения генерала Врангеля архиепископ Феофан (Быстров) и епископ Вениамин (Федченков) также эмигрировали. Вместе с архиереями в эмиграцию ушло многочисленное духовенство, наслышанное о том, как красные относятся к священникам, служившим молебны о победах Белых армий.