Соло тишины

Аня с сожалением кивнула.

– И зачем вообще детей учат музыке? Всегда интересует меня этот риторический вопрос, – сказав так, Вадим направился на кухню.

Слишком долго они уже стояли друг против друга, и теперь уместно было хотя бы попить кофе.

– Любит он музыку, – ответила женщина.

– Сейчас музыки везде – полным-полно, утонуть можно, как в куче дерьма.

– В том-то и дело… Просто когда сам играешь, музыка совсем другая получается.

– Ага, или не получается.

На несколько секунд Вадим погрузился в свои мысли, в своё прошлое.

Он тоже когда-то в далёком детстве ходил в музыкальную школу, мечтал даже долго об этом и рвался всем сердцем, но учиться не стал: не понял, что сразу пошло не так – может с преподавателем не повезло или не тот выбрал инструмент. В общем, не проучился даже одного года, бросил. После какое-то время жалел, упрекал себя, но теперь всё больше убеждался – правильно сделал, и быть музыкантом дано не каждому, а вот слушать чужое исполнение – всегда пожалуйста. Порой особо и выбирать не приходится, даже не нравится, а все слушают, и ты – вместе со всеми.

– Кстати, встретила на концерте своего бывшего одноклассника, – сказала Аня.

– Сделал он себе музыкальную карьеру?

Женщина поняла, что этот вопрос с подвохом и усмехнулась. Ещё пожалела, что заговорила об этом. Всегда терялась от проницательности мужа, никак не понимая, каким образом он о много догадывается без слов.

– Или вместе вы туда пошли? – спросил он тотчас будто мимоходом.

Аня побагровела и теперь не стала отвечать, просто молча улыбнулась.

– А в юности наверняка у вас была любовь, – продолжал следователь. – скорее всего безответная, и каждый стеснялся сам по себе сделать первый шаг.

Сердце у Ани застучало часто-часто и она поспешила рассказать откровенно подробности.

– Знаешь, он стал придурком, – сказала с некоторым сожалением.

– Прямо придурком? А как ты определила это?

– Ну, не знаю даже, просто всё не как у людей, – растерялась женщина от такого прямого вопроса. – одет по-дурацки и ведёт себя тоже нелепо.

– Значит до секса не дошло? – на этот раз Вадим попытался заглянуть Ане в глаза, но она отвела взгляд. Он сделал свои выводы и добавил. – а я вообще люблю придурков, забавные они и с ними весело.

– Правда? И много их возле тебя?

– Да хватает. Просто в какой-то момент стал замечать – в мире их гораздо больше, чем мы думаем. И гораздо больше, чем они дают о себе знать.

От таких слов Аня засмеялась. Собеседник её, видимо подумав, что она смеётся, вспомнив о какой-то ещё своей ситуации, про которую точно не станет рассказывать, нахмурился и посмотрел на неё так пристально, как делал это только на работе. Женщина смутилась, она никогда не любила такого его взгляда и просила не смотреть на неё так. Конечно же она думала о своей недавней встрече с Гошей, но больше ничего не стала бы рассказывать об этом бывшему мужу.

– У меня вот тоже какой-то придурок дров наломал – больше кучи, – уже совсем посерьёзнев проговорил он.

Теперь он говорил холодно, будто и не было никакой свадьбы их дочери, никаких компрометирующих видеозаписей и бокала вина, выпитого с утра – он думал о работе и всё остальное перестало для него существовать.

– Тебя ведь не отстранят? – с заметным беспокойством спросила Аня.

– Глупости, – отозвался он. – из-за личной жизни, что ли? Нет, так просто от хороших сотрудников не избавляются, не легко будет искать мне замену.

– Так что натворил твой придурок?

– Три поджога за один вечер, – выпалил полицейский. – может быть злоумышленников было несколько, но я всё же склонен считать, что один.

– Почему?

– Говорю же, такое мог совершить только придурок. А придурки не умеют объединяться. И они по-своему правы. Ведь даже не каждую здравую идею поймёт другой человек. Про дурость и говорить нечего – всё, что планируется по глупости и вгорячах лучше делать самому.

– Да, может быть… Кстати, я заметила – придурки это вообще по твоей части. Так глядишь и сын таким вырастет.

– Придурком? Ни за что! Я тогда тебя придушу.

– Ага, угрозы, – Аня усмехнулась и хотела бы ещё пошутить, но ей пора было идти и она направилась к двери.

…Закрыв за бывшей женой дверь, подполковник полиции подумал, как ни странно, что эта женщина до сих пор влияет на него удивительным образом – возможно поэт или музыкант назвал бы ощущение, которое оставалось от её присутствия, вдохновением. Вадим же не умел сочинять стихи и не умел играть ни на каком музыкальном инструменте, поэтому назвал появившееся чувство отвагой. Теперь был уверен – новое дело, хоть оно и обещало кучу сложностей, удастся раскрыть без особого труда. К тому же за последние годы он научился в разных придурках разбираться как нельзя хорошо, даже сортировал их по видам и категориям. В какой-то момент заметил, что придурки на удивление лучше остальных понимают этот мир, а раз так, надо было всегда держать ухо востро, чтобы его самого не обвели вокруг пальца.

Поджигатель расследуемого им дела действовал с хладнокровной осторожностью: никто его не видел, никто не заметил ничего подозрительного, а само преступление сработано было хорошо и профессионально. Явно всех жертв объединял общий знакомый и теперь предстояло выяснить – кто. Но это составляло проблему, потому что большинство из них погибли…

В квартире, подвергшейся нападению, на момент возгорания женщина находилась в душе и вышла слишком поздно – она не спаслась, однако двое её детей в это время ушли к бабушке, а муж был на работе… В сгоревшем доме погибли муж с женой, их дочь с внучкой находились в огороде… Совсем не повезло дачнику, запертому в собственной даче – шансов на спасение не осталось у него никаких, однако ночевал он один, семья его на даче появлялась только в разгар лета… Сопоставляя все эти факты, следователь понимал – работа предстоит нелёгкая, однако это и привлекало его в своей профессии.

По всей его квартире ещё витал аромат Аниных духов, а на столе оставалась пустая чашка кофе с полоской от её помады. Он налил себе кофе именно в эту чашку и мысленно послал ей свой поцелуй, когда ощутил на губах вкус этой самой оставленной помады – такой терпкий, похожий на переспелое яблоко. И ещё очень похожий на саму Аню – она всегда любила всё слегка горьковатое, немного острое, клала в суп острый перец, а овощи на рынке выбирала только самые спелые. Её любимыми южными фруктами была алыча и айва, такие непонятные и невкусные сами по себе, но когда они лежали на подоконнике и по-настоящему вызревали, вкус становился изумительным… Только люди как и во всём остальном на самом деле редко умели ждать – фрукты эти срывали незрелыми, и такими же незрелыми их продавали на рынке. Купившие пробовали понемногу, разочаровывались и возможно даже выбрасывали. Вадим подумал, что весь этот нелепый процесс с фруктами походил в какой-то степени на их с Аней отношения: они познакомились совсем юными и влюбились друг в друга, но видимо и любви в какой-то степени надо вызреть, да и людям тоже созреть для любви. Иначе не складывается в жизни что-то, и в общем у многих пар так бывает.

Теперь Вадим чувствовал – наступило время, когда всё могло бы сложиться, да только бывает ли так, спустя много лет, когда всё уже разрушили сами люди и разные другие обстоятельства вмешались в их жизнь. Он вымыл чашку, бережно смывая остатки помады, открыл окно, чтобы выветрить окончательно ароматы прошлого. И как бы ни было это банально, задумался всё-таки о том, что же такое любовь…

Возможно и не получилось бы у них сейчас с Аней снова, потому что она любила какого-то там Гошу, который может быть даже в чём-то лучше его, а может и не лучше, но просто сумел заинтриговать, ведь и любовь на самом деле – это интрига, игра, и по сути своей, когда она в самом своём разгаре, она не зрелая, как айва на рынке или алыча, и стоит попробовать, как хочется немедленно выплюнуть, по крайней мере чаще всего так бывает у мужчин. И люди выплёвывают друг друга, плюются даже друг другу вслед, не замечают много хорошего, что давал находящийся рядом влюблённый, чтобы покорить заветное сердце.

Вадим разглядел искры в Аниных глазах, когда она говорила про этого своего одноклассника, и от такого её взгляда до сих пор свербило в сердце. Возможно когда-то этот одноклассник был и красив, и умён. Но ведь сейчас, как сказала Аня, он стал придурком. Отчего же тогда искры вспыхивали по-прежнему?

Приходя к выводу, что любовь видимо сама по себе – придурковатое явление, Вадим постепенно включался в ритм своего обыденного дня. Понимая, что без разных мелких недоразумений в жизни в общем-то не обойтись, потому что жизнь и сама по большому счёту – недоразумение, по крайней мере, для некоторых, он быстро пожарил яичницу и позавтракал.

***

Вечером того же дня следователь Вадим Рыбаков отправился поговорить с соседями несчастных жертв. Стрелки приближались к семи, все возвращались с работы, и он подумал – преступник выбрал для своих злодеяний этот ещё не поздний, но достаточно близкий к сумеркам час видимо не случайно. На улицах в это время правда было мало людей, и как тот явно рассчитывал, жертвы его тоже должны были находиться дома.

Первым делом полицейский отправился в частный сектор – таким же маршрутом следовал и преступник за несколько дней накануне этого. В двух домах ему не открыли. Возможно, там никто не жил или с ним не захотели разговаривать. Напротив сгоревшего дома со двора вышел пожилой мужчина. Разумеется, преступника он не видел, и в момент совершения им преступления смотрел телевизор. Однако он прямо-таки удивил, вспомнив один подозрительный момент… Накануне случившегося, где-то может быть за неделю или чуть больше, на воротах сгоревшего дома появилась странная надпись: «Здесь живут чебурашки».

– Дети наверное баловались, – высказал предположение полицейский, и подождал, что скажет ещё собеседник.

Тот нахмурился, немного подумал и нехотя ответил:

– Может и дети.

А после принялся рассказывать про разных сорванцов, живущих по округе, но явно не имеющих отношения к делу. Однако полицейский не перебивал его рассказ, хоть и слушал вполуха. Он внимательно и в то же время украдкой осматривался и место это показалось ему весьма странным. Вроде совсем рядом, не дальше трёхсот метров, шумел город, а здесь протекала будто бы совсем иная жизнь, и явно здесь селились те, кто желал уединиться, сбежать от этого мира с его суетой, проблемами и заботами, сбежать в мир совершенно отличающийся от привычного – в тишину, туда, где приоритеты были совсем другими и люди вели совсем другой образ жизни.

Два этих противоположных мира разделяла река, вовсе не глубокая, но текла она быстро и бурлила громко. Через реку в несколько шагов можно было пройти по мосту и дух захватывало от ощущения, как легко поменять в своей жизни всё: от звуков и окружающей обстановки, до в общем-то самой сути собственной жизни. В этом другом пространстве, другом мире, почти не было машин, зато кудахтали куры, лаяли собаки и мычали коровы. И впору может быть здесь было поселиться не только каким-нибудь чебурашкам, но и запросто какая-нибудь чупакабра могла забрести сюда или ещё какое диковинное существо.