Ангел прокажённых

Лихой огонь неугасимый,
Жестокий, ярый и немой,

Другой, что так к нему ревнивый,
И грудь дотла мою согрев,
Печали чадом сиротливым
В отчаяния омут вверг.

…Когда же хваткой мёртвой, прочной
Мою дремоту боль сожмёт,
Спасительной чадрою ночи
Меня он с грустью обернёт.

Новый день

Ты сражённый печалью могильной,
А душа – сколько боли прошла —
Словно агнец, немой и бессильный,
Вся отмыта, как снег, добела.

Только раны разили и тело,
Струны хрупки у грешной души.
Боль – тиран, что царит без предела.
Как худую тоску задушить?

Отгремело, отжгло, отболело.
И ты жив. Всё в безличии дня,
Словно белый фарфор, разлетелось…
Как мертвец – ты глядишь на меня.

Глаз погасших луч солнца не тронет,
Как руно золотое, горит —
Но ты там, где кричат или стонут,
Задыхаясь от горьких обид.

Где молчит сильный колокол звонкий,
Где беда обрывает полёт.
И луч света, и нежный, и тонкий
В тот эфир никогда не войдёт.

Но смотри: новый день наступает,
Не окрашенный чернью годин.
Каждый звук тебе напоминает,
Что ты Бога возлюбленный сын.

Что, весенней играя капелью,
В блеск алмазный сливаясь, горя,
Солнце дня над твоей колыбелью
Улыбаясь, блистало не зря.

Так подруга, избыв твою муку,
Искупив неживую зарю,
Станет явью, кладя в твою руку
Материнскую руку свою.

Схлынет всё; новый день наступает,
И уже ты не будешь один.
Каждый звук тебе напоминает,
Что ты Бога возлюбленный сын.

«Дни страшных тревог…»

Дни страшных тревог,
Печалей смертельных,
Как слёзы солёных…
Без песен и сил,
Ты стонешь – но Бог
Подаст драгоценных
Камений – и больше,
Чем ты их просил.

Ты когтя сатира,
Насмешек притонов,
Любви – раскалённей
Костров, что коптят,
Боишься, но мир
Больных, отрешённых,
Убитых, сражённых, —
И раненых ряд.

Пусть голову скорбно
Положишь на плаху,
Под коготь сатира,
Под жала стрелы,
Боль – жуткая песня,
И риза монаха,
Песнь стрел, тьму пронзивших
Духовной золы.

Зола ядовита,
Но души людские
Как солнце в ущелье,
Слетятся во мрак,
И мёртвые стены
Холодной пещеры —
Как нежное сердце,
В тебе воскресят.

И сердце положишь —
Разбухшее горько,