Маковый венец

– Добрый день, синьоре, – говорят они. – Как поживает ваша жена?

И вот он на пороге собственного дома. Занавески будут непременно белыми, как дома у родителей, и будут похрустывать накрахмаленными кружевами. Пхе Кён с улыбкой откроет дверь, молочно-сияющая, в ярком наряде борджийской горожанки, а у нее на руках…

Андерсен уже привычно пригнул голову, заходя внутрь рыбацкой лачуги.

Пхе Кён стояла посреди комнаты, руки комкали желтое платье на бедрах. Глаза горели черным пламенем на белом лице, нижняя губа вздрагивала, как от плача.

– Юстас…

Он оттолкнулся от косяка и побежал. Следом за ним метнулась тень, до этого скрывавшаяся за очагом.

– Юстас! – вскрикнула Кён.

– Юстас Андерсен!

Он несся, как подстреленный.

– Стоять!

Краем глаза Юстас заметил, как еще одна фигура отделилась от телеги, на которой он приехал из городка. Свистнула пуля. Он бросился в сторону озера, оскальзываясь на влажной почве берега.

К ивам!

Андерсен бежал так, как никогда в жизни не бегал. Встречный воздух раздирал его легкие, пульс грохотал где-то под кадыком, и в голове пронеслась мысль, что он захлебнется собственной кровью из лопнувшего сердца.

Еще одна пуля раскалила воздух у его щеки, но не задела. Юстас оттолкнулся от изогнутого ствола ивы, и с плеском рухнул в густые камыши и рогоз.

– Попал? Попал?! – донеслись до него крики преследователей.

– Нихрена ты не попал, этот сукин сын там, в воде!

Юстас пополз, увязая в тине, стараясь не поднимать шум. Лягушки помогали ему – выстрелы напугали их, и они подняли гвалт, перекрикивая кантабрийцев.

Дальше, дальше, в тину, в грязь. Затаиться, слиться с черной водой, птичьим дерьмом, лягушачьей икрой. Не дышать. Не существовать. Исчезнуть.

Заросли тростника надежно укрывали его от глаз преследователей.

Агенты кантабрийской разведки – можно было не сомневаться, они – расхаживали вдоль берега, перебрасываясь фразами, как горячей картофелиной:

– А если утонул?

– Такое не тонет.

– Девчонка говорит по-нашему?

– Какая разница?

– Если утонул, придется допрашивать.

– В штабе разберутся. Лезь в камыши.

– Тролля с два, у меня ботинки новые. Должен быть другой способ. Эй, Андерсен! Герр Андерсен! – пропел агент. – Как водичка, э?

Юстас зажмурился, стиснул зубы. Дальше отползти от берега он не смел – глубина могла затянуть его в скрытый колодец, стоит только тронуть ногой скользкий край бочага. Он уже чувствовал, как водоросли обхватывают щиколотки требовательными русалочьими пальцами.

– Готов поспорить, лягушки будут похолоднее олонской куколки? Ты уже объяснил ей, как готовить угря по-хёстенбургски? А то ведь мы сейчас пойдем и проверим, как она управится с нашими угрями! – издевался мужчина, судя по голосу, довольно молодой.

– Приведи олонку, – приказал второй голос, который был постарше.

Это был возница в шляпе, теперь Юстас узнал его, хотя тот произнес только одно слово.

Шаги удалились.

Агент-возница чиркнул спичкой и закурил. Юстас не видел, только слышал, но воображение у него разыгралось, как под действием наркотика.

Мужчина стряхнул пепел в воду.

– Лучше выходи по-хорошему, Андерсен. Тебя приказано брать живым, а вот на ее счет – указаний никаких. Все понял? – закончил он на плохом малоземельном.

Снова шаги, женские всхлипы.

– Вот она, капитан. Беленькая, как сливки. Скажи, красотка, ты везде такая или только на мордашку?

Юстас стискивал стебли камыша, и они резали ему кожу. Пхе Кён плакала навзрыд.

– На колени.

Треск ткани. Они порвали желтое платье Пхе Кён, ее первую одежду свободного человека.

Андерсен замычал, как безумец, впившись зубами в собственное предплечье. Он бы отгрыз себе руку напрочь, он бы ел землю, если бы это только помогло им спастись. Но он не мог сделать единственного, чего от него требовали – он не мог подняться на ноги и выйти к королевским агентам. Страх приковал его к болотистой прибрежной жиже.

Юстас предал Пхе Кён. Он, который так долго ждал от нее коварства, первым предал ее. Унося ноги из хижины, он даже не сомневался.

– Похоже, мы ошиблись, капитан. Девка ничего для него не значит.

Кён плакала, но уже тише, всхлипывая, как через закушенную губу.

– Неудивительно, Ланц. Для изменников нет ничего святого.

– Это твой последний шанс, куколка, – пробубнил молодой. – Эй, Андерсен! Слушай меня, я повторять не стану! У меня в руках две чудесные вещи: в левой – волосы твоей экзотической подружки, а в правой – отличный автоматический револьвер последнего образца. Дуло прижимается к ее затылку и одного щелчка достаточно, чтобы превратить мозги в ягодный джем. Дальше все просто. Я считаю до десяти, и если ты выходишь, она не умирает. Решать тебе, Андерсен.

– Меньше слов, больше дела!

– Я веду переговоры, – парировал молодой агент. – Один… два…

Он должен встать и выйти. Встать. И выйти. Опереться на локти, напрячь колени, оттолкнуться от земли и выпрямить спину так, чтобы они увидели его измазанное грязью лицо предателя.

– Пять… Шесть…