Предлунные

Он сознательно откладывал этот визит, тренируя терпение и одновременно учась черпать радость не только в самом удовольствии, но и в его ожидании. А в том, что визит тем или иным образом доставит ему удовольствие, он не сомневался. Встреча со столь богатым и влиятельным человеком, как Брин Исса, давала разные… возможности. Перспективы, каждая из которых была интересна сама по себе – даже если бы Исса обвинил гостя, что тот заморочил голову его дочери, а потом выставил его за дверь. Мог представиться великолепный повод поупражняться в словесном фехтовании, не говоря уже о том, что Финнен сочинил бы о данном событии рассказ – неважно, забавный или серьезный. И независимо от настоящего исхода стычки победителем в ней был бы он.

Финнен слегка улыбнулся, предвосхищая небольшую драму, в которой ему предстояло сыграть одну из главных ролей.

12

Каира шла по коридору, осторожно неся поднос с медом, хлебом и булькавшим в серебряном чайнике зеленым чаем. Она специально выбрала самые красивые приборы, а хлеб завернула в вышитую салфетку – Нура обращала внимание на подобного рода мелочи.

Она размышляла о том, злится ли на нее до сих пор сестра. Естественно, она уже успела извиниться. Заплаканная Нура лежала на кровати, служанка мазала ее кровоточащую спину а Каира поспешно, глотая окончания слов, объясняла, как ей жаль, и что будь у нее такая возможность, она охотно поменялась бы с сестрой местами. В итоге та лишь выдавила из себя короткое «все в порядке», после чего отвернулась к стене.

Каира знала, что на самом деле ничего не в порядке, но не теряла надежды, что сестра перестанет ее сторониться. Нура вовсе не глупа и наверняка в конце концов поймет, что злиться ей следует на отца, а не на Каиру. Должна понять.

Перед комнатой сестры девушка остановилась и глубоко вздохнула. Переложив поднос в левую руку, она осторожно приоткрыла дверь. Чайник опасно покачнулся, салфетка с хлебом съехала на край подноса. Каира поспешно придержала его другой рукой.

– Я принесла тебе ужин, – сказала она и тут же застыла на пороге.

Нура сидела на табурете рядом с арфой. Над ней склонялся отец, который, гладя густые черные волосы девушки, что-то ей говорил. Каира перевела взгляд ниже, на спину сестры, прикрытую легкой рубашкой, специально подобранной так, чтобы не раздражать заживающие раны. На белом шелке в нескольких местах виднелись красные пятна, и при их виде Каира почувствовала, как к ней вновь возвращаются мерзкие, сжимающие горло угрызения совести.

Вздрогнув, Нура обернулась с таким выражением лица, будто не могла решиться – то ли, поддаться отцовским ласкам, то ли неприязненно отстраниться.

– Поставь поднос на стол, – велел Брин Исса, улыбаясь младшей дочери и продолжая гладить волосы старшей.

«Что он ей говорил?» – размышляла Каира, на негнущихся ногах подходя к столу. Вид у Нуры был теперь слегка растерянный и вместе с тем как бы… вызывающий?

Откуда-то из глубин памяти Каиры всплыло воспоминание времен детства, когда отец еще ею интересовался. «Папочке пришлось тебя ударить, то ты ведь на папочку не сердишься, правда? Сейчас поцелуем и все пройдет».

Она поняла, почему сестра все еще на нее злится.

Лежавшая на волосах Нуры рука не имела ничего общего с лаской – это был жест хозяина. Таким образом Брин Исса давал понять, что может наказать дочь, избить ее до крови, а она все равно не перестанет его любить. И жест этот был некоторым образом обращен к ней, Каире – девушка почти не сомневалась, что отец знал, в котором часу она принесет сестре ужин, и постарался прийти в то же время.

Каира медленно пятилась к двери, чувствуя себя как никогда прежде обманутой и одинокой. Брин Исса наказал ее вдвойне – сперва заставив мучиться угрызениями совести, а потом лишив единственного человека, который был ей важен.

Она тихо задвинула за собой дверь. В коридоре ее догнал отец.

– Я хотел тебе кое-что дать, – он достал из кармана кошелек. – Я помню, как ты боялась Скачка и беспокоилась, что твои гены недостаточно совершенны. Можешь их теперь изменить, если захочешь. Здесь двести суримов.

– Почему? – в замешательстве прошептала Каира. – Я столько раз тебя просила, чтобы ты разрешил мне это сделать, но ты всегда отказывал. Почему именно сейчас?

Естественно, он ничего ей не объяснил.

– Я просто передумал, неужели так трудно понять? Впрочем, если не хочешь подстраховаться перед следующим Скачком – потрать эти деньги на что-нибудь еще, купи себе модное платье или что-то вроде того.

Каира не верила ни единому его слову. Брин Исса прекрасно знал, что его младшая дочь не нуждается в дорогих обновках, а его предложения никогда не были следствием простого каприза. Каждое из них имело второе и третье дно, каждое могло быть идеально подстроенной ловушкой.

Что имелось в виду на этот раз?

Каира с трудом подавила желание отказаться, продемонстрировав тем самым свою независимость. Возможно, однако, что именно этого он и хотел, специально предложив ей деньги в тот момент, когда она чувствовала себя столь обиженной, а потом жалела, что их не приняла. А двести суримов были слишком большой суммой, чтобы просто так от нее отказаться.

Протянув руку, она взяла кошелек – красиво вышитый и украшенный речным жемчугом. И тяжелый. Отец довольно улыбнулся, а Каира едва удержалась, чтобы не швырнуть деньги ему под ноги.

– Спасибо.

– Кстати, – небрежно махнул в ответ Брин Исса, – ты могла бы вернуть дружбу Нуры, когда бы только захотела.

– Не понимаю… – нахмурилась Каира, чувствуя очередную ловушку. Кошелек с монетами отягощал карман, и девушке казалось, будто приняв его, она заключила некую крайне невыгодную сделку, из которой ей никак не выкрутиться. С другой стороны, если бы она отказалась, ощущение скорее всего было бы тем же самым.

В глазах Брина Иссы блеснули насмешливые искорки.

– Убеди ее, что она страдает из-за меня. Все-таки ведь это я ее избил, верно? Если ты объяснишь ей, какой я жестокий отец, то на моем фоне будешь выглядеть прекрасной сестрой. Мне лично ничто не помешало точно таким же образом использовать тебя.

Каиру затошнило от отвращения и злобы. Что он, собственно, ей предлагал? Некое странное соперничество, ставкой в котором были чувства Нуры?

– Я так не могу, – прошептала она, с трудом сдерживая слезы.

Исса пожал плечами.

– Тогда попробуй воспользоваться личным обаянием. Ты могла бы… может, это и прозвучит странно, но, думаю, если бы ты только захотела, ты могла бы ее соблазнить.

Он захихикал, словно развеселившийся от чьей-то шутки мальчишка, и ушел, оставив ошеломленную Каиру одну.

13

Финнен торчал посреди коридора, словно остров посреди бурной реки. Мимо пробегали механические слуги, курьеры и разнообразные просители, большинство которых, вероятно, составляли художники, желавшие, чтобы Брин Исса сделал рекламу их творениям. Парень с доброжелательным интересом взглянул на своего ровесника, несшего под мышкой рулон со свернутой картиной. Финнен вполне мог оказаться на его месте – у него не раз возникала мысль однажды прийти сюда и попросить о протекции хозяина дома. Однако на это он так и не решился, поскольку если бы Исса ему отказал, Финнен раз и навсегда убедился бы, что в его даровании нет ни капли гениальности.

А теперь оказался здесь совсем по другой причине.

Он уже попросил одну из служанок, чтобы та сообщила Каире о его приходе, но пока что никто к нему не вышел.

«Ладно, – подумал он, стиснув зубы. – Подожду». Он мысленно представлял себе разные сценарии своего визита, но ему не пришло в голову, что он будет просто стоять посреди коридора, и никто им не заинтересуется.

Финнен задрал голову, пытаясь произвести впечатление кого-то, кто просто скучает, слишком рано придя к условленному времени. Высоко над ним испускали голубоватое подрагивающее свечение иностекла, которыми под углом был выложен потолок; ниже светлячки в изящных треножниках изображали колеблющееся на ветру пламя. В располагавшихся через каждые несколько шагов нишах стояли статуи, в основном глиняные или деревянные. Финнен узнал творения старых мастеров. Обнаженного юношу, болезненно худого и вместе с тем полного энергии, явно создал Авра Абиран – стиль его трудно было с чем-либо спутать. Дальше стоял четверорукий мужчина, мрачный, с тяжелым взглядом из-под нахмуренного лба. Он выглядел грозно и при этом печально, так что Финнен отнес его к школе Майки. Еще дальше – прекрасная дама с зонтиком и в платье с оборками, столь точно воспроизведенная в дереве, что изваять ее могла только Хари Зурима.

Но где же современные произведения искусства, которыми торгует Исса?

Заинтригованный, Финнен шел по коридору, столь пристально разглядывая скульптуры, что едва не прозевал служанку, ту самую, которую до этого попросил доложить о нем Каире. Он остановил ее, протянув руку.

– Ты должна была сообщить госпоже Каире, что я пришел к ней в гости, – строго сказал он. – Почему ты этого не сделала?

– Вы, видимо, разговаривали с Зеленой Семеркой, – голосом юноши произнесла служанка. – Она рассеянная, часто забывает…

Губы на серебряном механическом лице гермафродита изогнулись в легкой улыбке. Финнен нахмурился.

– В таком случае я хочу повторить ей это еще раз.

– Конечно.

Слуга небрежно поклонился, и мгновение спустя черты его лица едва заметно изменились, став более женскими и сигнализируя тем самым о возвращении предыдущей личности.

Финнен повторил поручение, а затем отослал служанку. Какое-то время он пытался сообразить, за что наказали эту женщину или мальчика, и заключены ли в этом теле еще какие-нибудь души. И кто исполнял роль надсмотрщика?