Нарушитель

…В четверг, у Доскина намечалась консультация в лаборатории, за плотной железной дверью, куда и зайти-то было страшно. Анна постучала, он открыл. Девушка подняла на него свои глаза, как на Эйфелеву башню.

– Здравствуйте, Пётр Алексеевич, можно? ? скромно спросила она.

– Можно, Милькив, заходи, ? развязно сказал он ей, и Аня зашла в лабораторию.

– Я хотела спросить, отрабатывать нам эту лабу или нет?

– Милькив, конечно отработаете, только не сейчас. Обычно я очень занят на консультациях и смотреть на то, как студентки, тупые, как пробки, ломают образцы один за другим, не доставляет мне удовольствия, ? он сел за компьютер и полез в интернет.

– Казённым интернетом пользуемся! Нет. Отработаем сейчас, ? могильным голосом сказала Аня, и послышался щелчок дверного замка.

– Милькив, что вы делаете? А ну сейчас же покиньте…? он не договорил, ролеты на окнах начали опускаться. Комната погружалась во мрак, и только свет от монитора давал разглядеть девушку. Хоть бы что-то она сказала. Хоть бы какой-то мускул дрогнул на её лице. Ядовитая зелень её глаз готова была пронзить длинного препода насквозь.

– А что же ты думаешь? Привлекательный, высокий и можешь всех кидать, чмо! Нет. Отрабатывай. Меня парень не удовлетворяет. Изнасилую я тебя, ? она всё плотнее и плотнее стала приближаться к нему.

– Нет! Нет!! Я не хочу! Я не хочу! Нет! Не надо!! Неееет!!! ? Доскин орал так, будто его собирались убить. Анна уже протянула свою руку к его лицу. ? А-а-а!!! ? он орал так сильно, что, наверное, проснулся весь Донецк с пригородами вместе взятыми.

– Чё орёшь-то? ? недоумённо спросила девушка. ? Голубой, что ли?

– Да! Да!! Я голубой!!! Ой. Я это сказал? Я сказал это вслух? О, Боже, ? он схватился двумя руками за голову.

– А жаль! ? высказалась Аня. ? Трудно быть Доскиным, значит? Вымирают мужчины, и ничего не сделаешь с этим. Ладно, Доска, пользуйся своим интернетом. Я терпима к сексуальным меньшинствам, ? и ушла.

…С тех пор, когда раз в две недели были лабы группы ЭП-07, у Доскина Петра Алексеевича, то болела голова, то находились срочные дела, а в иной раз, он сообщал, что не здоров. Поэтому лабы по „грунтам” вела Мазепа. Она была очень отходчивой и принимала работы, особо не придираясь. Пожалуй, это был единственный случай в истории. А что касается дальнейшей судьбы Доскина, то летом он не защитил кандидатскую, написанную Мазепкой, и сиганул с пятого этажа своей общаги, пришиб идущего мимо и ни о чём не подозревающего араба. Наверное, вся жизнь прошла слайдами перед глазами этого человека, когда над головой летела доска в старомодных штанах и в клетчатой рубашке. В итоге, Доскин много чего себе сломал, а потом его вызвали в суд за разжигание межнациональной розни.

Чем дальше, тем более ужасными становились поступки молодой ведьмочки.

Глава 59. Для тебя

А отношения Ани и Лёлика до сих пор оставались напряжёнными и сложными. Даже хотелось их разорвать, но что-то мешало. И было такое впечатление, что Лёлик просто ждал, когда Аня созреет, и не хотел прерывать отношений первым. Хотя по большому счёту, она ему была нужна. „Что бы было”, ? так он ей когда-то ответил на вопрос: а зачем она ему. Со стороны это напоминало отношения садиста и мазохиста. Кто знает, может у них когда-то что-то наладится?

С надеждой на лучшее, Аня постучала в дверь когда-то родной и знакомой комнаты № 420, она была не заперта, и девушка вошла. На столе стояла полная бутылка виски и стаканчик. Рядом сидел Лёлик в костюме-троечке с развязанным голубоватым галстуком.

– А, Анька, это ты? Проходи, ? сказал он поникшим, пока ещё трезвым голосом. Анна вошла, села возле него, обняла за плечи и стала целовать мочку его уха. ? Детка, мне всегда было хорошо с тобой, но я устал, у меня болит голова, давай не будем… К тому же, скоро придут мои соседи. Я не хочу, чтобы они тебя увидели.

– Почему? ? огорчённо спросила девушка.

– Так надо. И не задавай глупых вопросов. Лучше скажи зачем пришла?

– Значит, я вопросы глупые задаю! ? возмутилась Аня. ? Можно подумать, что ты умный! Нашёлся тут, мировой судья!

– Аня, не начинай. Ты же знаешь, я не люблю, когда мне е… мозги.

– Ты так всегда, ну и ладно, оставайся сам! Ты мне не нужен! ? крикнула девушка и выскочила.

– Ань, стой, ? он схватил её за руку, ? ну не злись, я тебе подарок искал на День Студента, а ты…? он искренне раскаялся.

– У меня тоже есть для тебя подарок. Вот билеты в цирк, ? она достала их из кармана.

– А получше что-нибудь не могла найти? ? спокойно спросил он. ? Ты же девушка, а не ребёнок.

– А ты просто-напросто тупой. Это билеты на концерт «Аматори»! Грубиян! Только выступать они будут в цирке.

– А… «Аматори». Ну тогда можно сказать нормально.

– Нормально? ? и слёзы уже наворачивались на её глазах. ? А знаешь, что я подарю тебе на День Рождения?

– Что же?

– Линейку!

– Зачем линейку?

– Чтобы измерить тот х…, который ты мне подарил на мой День Рождения!!! ? она ушла, хлопнув дверью, а он даже и не пытался её догнать.

Глава 60. «Снег в аду»

Конец ноября. Солнечно начинался четверг, как будто наступила весна. Затем полил дождь, который плавно перешёл в снег. Причём летели такие большие хлопья, что создавалось впечатление, будто архангелы дерутся своими перьевыми подушками. Небо было чёрно-серого цвета, Ане сразу вспомнился клип Amatory „Чёрно-белые дни”. Когда-то она увидела его по Enter-music. Поначалу ей больше нравилась металл-группа «Тол», затем, после прослушки всех альбомов, симпатии укрепились именно на парнях из Питера (хотя «Тол» тоже крутые пацаны).

„Ваниш”(так студенты называли препода по технофигне, Ванова), уже третью пару рассказывал о том, как стипендий не хватает на всех порядочных студентов, а подрабатывать очень тяжело (половина группы ЭП-07 РАБОТАЛА).

„СНЕГ, этот снег, который идёт в аду Ваниша. Как же песни подходят под мою грёбаную жизнь. Вот встала бы и послала этот предмет ко всем чертям и пошла бы прихорашиваться к концерту. Так редко здесь бывают хорошие концерты, в Киеве где-то два раза в неделю, а здесь! Деревня! Может на концерте я стану обычной девушкой. Мне так надоело быть ведьмой. Я делаю чистку этой помойной канавы. Мне же, нет никакого счастья. Кто-то говорил: „станешь ведьмой ? будешь счастливой”. Побыла бы эта чувиха на моём месте. Бесовские силы могут принудить к послушанию, но никакие в мире силы не заставят любить. Ну зачем мне это? Зачем?” ? такой каскад мыслей е… бедную голову Ани, которой гораздо легче было думать всякую муть, чем слушать бред „Ваниша”. Наконец-то пара закончилась, и студенты, сказав „Слава богу”, разбежались по своим тёмным углам. Аня спешила в общагу. Она открыла дверь, на кровати сидел Федя и читал какую-то книжку.

– Феденька, пошли в цирк. Я не пойду с этим идиотом, ? жалобно произнесла Анна.

– В цирк? Ну если ты так просишь. Ненадёжный твой Лёлик, Анюта, ненадёжный. Я тебе это уже который раз втолковываю.

– Да знаю я! Вот только…люблю его, от того и терплю.

– Ну-ну…

– Федя, не учи меня жить, не порть настроение перед концертом.

…У здания цирка уже выстроилось много разных людей: эмо, металлисты, джекасы, готы, панки, гламурные чувихи и бабульки с дедульками, собирающие бутылки. Аня уже знала этот контингент и ничего не боялась. Она теперь редко испытывала чувство страха и хотела получить максимум хорошего. А плохого было не так уж и много, как казалось в самом начале. В цирке уже скандировали: „Amatory”, „Emo-sucks”, „Рэп ? кал” и т.д., и Аня, даже не присев на место (её оно или нет, она толком не выясняла, как, впрочем, и никто другой), стала скандировать вместе с ними.

– Федя, кричи тоже! Не будь занудой! ? кричала ему девушка. И парень, под влиянием этой магической атмосферы, не устоял.

И наконец, Amatory на сцене: мощный и качественный звук, эффектное лазерное шоу ? это только некоторые достоинства.

– Я пойду, Ань, не привык к такому звуку, ? хотел смыться Федя.

– Куды? ? голосом Ивана Васильевича из фильма сказала девушка и схватила его за френч.

– Ну…моё…дворянское воспитание не позволяет….

– Позволит!!! Позволит!!! ? пыталась перекричать музыку Аня. ? Отпусти все тревоги!!! Почувствуй эти песни!!! Растворись в этом зале!!! Отрывайся, короче, Федя!!! Отрывайся!!!

– Эх!!! Молодость моя, молодость!!! ? и Федя стал отплясывать ещё и покруче всех, и потерял, так сказать, своё дворянское воспитание.