Хранительница Камней

Лулу – достаточно недалёкая девочка, чтобы купиться на всю эту дичь, тем более что с Майком они на тот момент встречались, и она доверяла парню. Ничего не стоило мне попросить её отдать камни. Но я в ней немного ошибся. Каким-то образом девочка увидела во мне меня, и вместо того, чтобы забрать у неё камни и отправиться к драконам, я снова попал под арест.

Дела становились хуже, потому что камней у Лулу к тому моменту стало четыре: ещё не катастрофа, но уже не отлично. Возможно, девчонка уже могла что-то узнать и о них, и о ритуале. Мне нужно было срочно отбирать камни и стирать память, уже наплевав на гуманизм.

Когда второй раз я освободился из тюрьмы благодаря Макгроу, я решил действовать сугубо в его интересах только для того, чтобы не загреметь в тюрьму. Оказалось, Макгроу тоже хотел заполучить все камни, но не для того, чтобы вернуть на место и объединить мир людей и мир драконов, а для того, чтобы уничтожить камни и разрушить стену, убив драконов. Тогда он бы смог стать самым могущественным существом во Вселенной. Отсутствие драконов, к тому же, разрушило бы хрупкий баланс в сознании смертных, сделав их уязвимым к собственным порокам. То есть породило бы массовые войны ради войн и смерти ради смертей.

Я, конечно, не мог этого допустить. Но мог обхитрить Макгроу, став его посыльным, добытчиком обнаруженных камней. Дальше мне бы ничего не стоило просто взять камни и скрыться где-нибудь в драконовом измерении, оставив его разбираться самостоятельно со свалившимся внезапным счастьем в виде регентства над царевичем Вольфом. Мне не было дела до того, что стало бы с Хандрозом при таком правителе. Меня волновало только то, что к тому моменту драконам ничего не должно было угрожать.

Но и в этот раз я потерпел неудачу. На сторону Лулу встали двое бессмертных. Причём один боролся за идеи об объединении мира, потому что несколько лет назад присягнул на верность истинной королеве Безмолвного Леса. А другой просто оказался в ненужное время в ненужном месте и помешал мне сразиться с малявкой.

Камни остались у неё, и сейчас она собрала уже почти всё, что есть. Кроме нескольких, которые ей недоступны.

***

Когда Бизер окончил свой монолог, Эс так же задумчиво продолжил пялиться на бесчисленные звёзды впереди, лишь изредка цокая языком.

– Что мешает тебе опередить её и собрать оставшиеся камни до того, как она их найдёт? А затем выторговать те, что имеются, объяснив ситуацию.

– Что мешает? Грядущая война с Хандрозом – вот что мешает. Теперь уже поздно решать этот вопрос мирно. Девчонка – принцесса Дельты, и она пойдёт на всё, чтобы защитить родную планету. Даже если для этого потребуется нарушить покой высших созданий.

– А с чего ты взял, что будет война с Хандрозом?

– Да всё к этому идёт. Там же Макгроу у престола – алчный и непреклонный. Он ещё более сумасшедший, чем Балтор или Ланкастер.

Эс неопределённо хмыкнул.

– И всё-таки я не понимаю, чем плохо моё предложение? Ты ведь не обязательно должен предлагать ей деньги заместо камней. Можно девчонку немного пошантажировать, надавать на больные точки.

Бизер умолк, обдумывая слова брата. Вдалеке медленно увеличивался, приближаясь, голубой кружок Ликвида.

– Всё-таки не зря ты сын падшего. Есть в вас что-то некая… порочная мудрость.

– Жаль только я не до конца бессмертный, в отличие от моего отца.

– Слушай, Эс, прости за такой странный вопрос, но… моего отца ты помнишь? Тебе было двенадцать.

– Смутно очень, прости. Я не акцентирую внимание на людях, которые меня не интересуют. Тем более на тот момент я жил в Греции с бабушкой, а мама уже перелетела на Ликвид.

Бизер плохо помнил отца. Его образ казался ему таким размытым, расплывался каждый раз, когда мужчине казалось, что вот сейчас он увидит наконец чёткие черты, и лицо его проступит из тумана. А ведь Бизер видел его последний раз не так давно, как это могло показаться. Одиннадцать лет назад прямо перед затянувшимся путешествием на Землю. А потом исчез, растворился. И его внешность в память Бизера тоже растаяла.

– Так что, – произнёс Эс, выводя волшебника из раздумий, – какой у тебя план?

– Она не находила камень с Ликвида…

– Значит мы найдём его раньше. А потом и все остальные.

Глава XI

Верданхильд встретила сыновей тепло и радушно: кинулась к обоим на шею и расцеловала.

– Мальчики мои! – причитала пожилая волшебница в чепце. – Я так давно не видела вас, особенно вместе.

– Можно подумать, ты когда-то видела нас прямо-таки вдвоём, – буркнул Одхран.

– Вообще-то да, – лукаво усмехнулся Эс. – Мама привозила тебя в Ираклион[9 - Город в Греции, на острове Крит] маленьким. Ты даже в море купался, а я должен был следить, чтобы ты не захлебнулся.

– Я этого не помню!

Перед погружением под воду мужчины надели эластичные шлемы на голову, созданные из экстракта водорослей, чтобы можно было дышать. В обычном своём состоянии Бизер просто создавал воздушный купол с помощью магии, но после тюрьмы он пока был слаб, чтобы безболезненно для себя прибегать к волшебству.

Раньше Одхран никогда таким не пользовался. Шлем тянулся в разные стороны так, что казалось его практически невозможно порвать или проколоть. Бизер тогда подумал, как много, оказывается, он не знал о Ликвиде, своей родной планете, где, казалось, весь бескрайний океан уже изучен вдоль и поперёк.

Ликвид издалека виднелся одной большой водяной сферой. Лишь изредка над поверхностью торчали наиболее высокие пики подземных скал. Планета всегда была такой. На ней не было ни почвы, ни материков. Все поселения – придонные «оазисы» под куполами. Многие дома строились из камней, кораллов и даже обломков ракушек.

Бизер плыл вперёд за братом и матерью и видел Ликвид словно впервые. Всё казалось ему настолько ярким и современным. Почему он раньше не обращал внимание на то, как живут под водой? Как он бы мог жить, но отчего-то предпочёл Землю с её зелёными лугами и лесами. Одхран даже едва не испугался проплывавшей мимо стайки рыбок.

Всего на Ликвиде находилось две империи: Амфирион и Паракант. Бизер жил в более процветающем Амфирионе, султаном которого и был Файннул Салокх. В Параканте правила мудрая пожилая Блекспруттия. На самом деле её звали Ихтида Маджеда, но многие даже не смогли бы вспомнить и за деньги настоящее имя султанши Блекспруттии. Обе империи сейчас соблюдали нейтралитет, хотя когда-то давным-давно, задолго до рождения самого Бизера, шли войны за территорию. Каким образом в итоге договорились поделить планету, до конца неясно, ведь Амфирион оказался явно больше и богаче, в то время как Паракант в не самые лучшие времена иногда едва сводил концы с концами.

В Амфирионе было несколько городов под куполами: Стейнбит, Пиранха, Бурбот, Густера, Скарида и столица – Центропиг. В Параканте же были сплошь деревеньки одна другой меньше, часто перетекающие неожиданно друг в друга, обрывающиеся через пару домов. Так что толком в Параканте можно было выделить лишь саму столицу Спрат – вонючий город осьминогов-мутантов, склизких червей и ядовитых угрей. Бизер бывал там лишь однажды: матери понадобились чернила каракатицы для одного из зелий, а достать в Амфирионе не получилось.

Мимо проплыли башни дворца султана в Центропиге. Бизер крутанул головой, до конца ещё не осознавая, что скоро он сам окажется во дворце. Но сперва нужно было отыскать аквамарин. Бизер знал лишь, что этот камень отличается от остальных своей формой. Природа подарила аквамарину огранку звезды, которая удаётся далеко не каждому ювелиру и мастеру по горным породам.

Одхрану было тяжелее, чем Лулу. Не было у него никакой тёти-драконши, что способна перевести карту с древнедраконьего на общий язык. Да и самой карты тоже не было. По правде сказать, когда Бизер узнал о ритуале и том, к чему приведёт активация Стены Света, он понятия не имел, где вообще может быть эта книга с картой. Поэтому не надеялся, что кому-то другому удастся её отыскать. Ведь к драконам именно он был приближённее всего. Но Лулу, очевидно, очень повезло.

Их дом построен был из спирального церипатеса[10 - Глубоководный коралл с уникальной формой. Его колония напоминает тоненькую веточку, на конце закручивающуюся в спираль] приятного кремово-белого цвета с жёлтыми вкраплениями сверху. На Земле подобному бы изумились, ведь церипатес был довольно редким полипом, растущим к тому же на огромной глубине, то есть недоступным простому человеку. Здесь же это было обыденностью. Из церипатеса строили дома почти все в Скариде.

Бизер вошёл в тёмный коридор своего некогда родного жилища, сжимая смятый шлем в руке. Шлемы из водорослей были штукой одноразовой, вряд ли кто-то бы осмелился надевать их повторно – разложение, истечение срока годности ферментов делали своё дело.

Винтовая лестница, упиравшаяся в носки его ботинок, тянулась высоко вверх к просторной мансарде. Сколько он тут не был? Десять лет? Наверняка больше. Запах сырости и старой мебели витал в воздухе. Эсу, казалось, было всё равно. Он прошёл на кухню, сбросив свой шлем в мусоропровод, и стал подниматься наверх, не обращая внимания на брата.

– Ой, ну я вам обед пойду готовить, мальчики. Вы устали с дороги-поди? Там почти всё готово, надо только ещё немного…

Бизер улыбнулся. Мама всегда была такой: суетилась, переживала. За него, Одхрана так точно – Эс в его воспоминаниях уже был взрослый и практически не жил на Ликвиде. Волшебник вздохнул, провожая мать взглядом, и побрёл за братом. Нужно было привести себя сперва в порядок.

***

Как ни странно, умывальник в единственной ванной был сделан из раковины мидии. Бизер навис над ним, сбривая отросшую за время заключения бороду, кромсая светлые патлы волос. Где-то на заднем фоне – он видел через зеркало – маячил Эс, схватившись за телефон.

– Чего-то ждёшь?

– Звонка от девушки.

– У тебя есть девушка? – брови Бизера невольно поползли вверх.

– Да, и, знаешь, тебе тоже не мешало бы, – будничным тоном ответил Эс.

Бизер покачал головой, открывая кран, чтобы смыть валяющиеся в раковине волосы. Эс куда-то отошёл, наверняка сел или лёг на их огромную кровать, по которой Одхран в детстве любил скакать.

Ему сложно было представить брата в обществе девушки. Эс был нелюдим, угрюм, тяжело шёл на контакт и заводил знакомства. Общению он предпочитал долгие прогулки по северному берегу Крита вдоль Эгейского моря, чтение мифов или исторических книг. С другой стороны, может, именно в сорок лет он решил измениться, найти свою любовь и остепениться?