По льду

«Что там тебе твой урод сказал? Как насчет секса за деньги? Как по мне, замечательная идея!» – мне захотелось выключить телефон, что я и сделала.

Но лишь заблокировала экран, ощутив слёзы на щеках.

«Шутка. Для особо сентиментальных выдумщиц – просьба не судить строго. А если серьёзно, то услуга за услугу: ты идешь в больницу на днях, а я даю тебе денег безвозмездно. Могу даже с дочерью посидеть. Или отвезти тебя вместе с ней»

Меня резко отпустило. Словно камень с души упал.

«Не безвозмездно – я отдам. Но я согласна. Оставлю Соню с Кариной. Спасибо»

Тишина пару минут и его ответ: «Я могу дать тебе намного больше»

Я мотнула головой, отгоняя непрошенные мысли и спросила, пытаясь перевести тему переписки, иначе он не отвяжется: «Ты прослушиваешь нас? И… то, что сказал Никита правда? Ты состоял в банде Шанхая?».

Ответ я ждала долго. Даже успела перечитать нашу переписку и удалить, чтобы никто никогда не смог её прочитать. Особенно муж. Я никого не планировала подставлять.

«Уверена, что хочешь это знать?» – задал вопрос он.

Отвечать ему я не стала. Этим бы я полезла не в своё дело. Уже не моё.

Стерла и эти его слова, убрала телефон и пошла в ванную. Ежедневную стирку ещё никто не отменял.

***

День сурка. Раз за разом. Множество раз.

Тяжёлые дни, омрачённые моими упадническими мыслями. Я и в самом деле устала. От той ямы, в которую погружена с головой. Опасные соображения, которые я отгоняю только ради Сони.

Забавно, но мне столько раз говорили, какой бедный и несчастный Артём. Как тяжело ему далась наша разлука и расставание. Насколько сильно он переживал и как глубоко погрузился в работу. Мама, сам Тёма, нередко окружающие, иногда даже Карина. Но никогда никто не упоминал меня. И ладно бы меня – всем была безразлична моя дочь, которая, словно за мной на цепочке, несла этот проклятый крест.

Это было самым кошмарным.

– Василисонька! – донеслось до моего уха противоречащее моим же мыслям.

Мы с дочерью и коляской как раз выбирались из квартиры, чтобы навернуть очередной круг по нашему району, и были сбиты с толку этим выкриком. А всё потому, что это была Галина Ивановна – мама Артёма. Что было просто умопомрачительно кошмарным, и мне стоило бы сбежать уже сейчас, однако я заметила, как она поднялась с кресла, а значит из её цепкой хватки не скрыться.

Она относилась к тем самым жутким типам людей, которые от собственной доброты и счастья готовы растерзать тебя на части и утопить в любви. И это, как по мне, было в миллион раз хуже, чем если бы она оскорбляла меня так, как делала моя мама.

– Давай помогу! – худощавая женщина подскочила ко мне, с силой отобрала коляску и поволокла её одной стороной с колесиками вниз, – как ваши дела?

Она обернулась и уставилась на мою дочь с пламенем в глазах.

– Хорошо, спасибо, – вежливо улыбнулась я.

Выдавила улыбку ей в ответ, иначе она начала бы копаться в моих мозгах, пока не «решит все проблемы». Или не заклюет добротой до смерти. Профессия детского психолога обязывает – она даже с семьей всё это постоянно практикует.

– Как замечательно! – она дотянула коляску до ступеней и остановилась, глядя на них с сомнением, – Артем сегодня на дежурстве, вот я и решила сходить ммм… в гости? – она выдохнула с тяжестью и продолжила путь вниз, – скорее прибраться и приготовить ему покушать. Все эти доставки меня угнетают. Разве можно постоянно ими питаться? Вот с тобой он даже пару килограмм лишних набрал! – хитрый взгляд на меня и вновь щебетание, – а сейчас… за вас с Сонечкой переживает, – она поджала губы, – осунулся, похудел и… совсем… со своей работой!

С последнего пролёта она практически слетела, кажется, пряча слёзы. Или имитируя их для меня.

– Там морозец, – она рывком расправила коляску, будто секунду назад ничего и не было, и добежала до меня, – ну же! Показывай! – ловкие пальцы пробежались по комбинезончику и добрались до пухлых щёчек моей дочери, – ах! А глазки действительно Тёмочкины!

Я закатила глаза.

– Это не его… – начала я.

– И бровки тоже, – горела она, – волосы тоже тёмные? – и не дожидаясь моего ответа, – ну точно копия! Личико – вылитый Артём в детстве! Я тебе показывала фотографии, помнишь? Просто с него срисовывали!

Я выдохнула с весомой долей тяжести и прошагала до коляски. Затем положила в неё дочь и двинулась к домофону. Писк открытого замка, и в нос ударяет свежий запах улицы.

– Спасибо, что проводили, но нам пора, – буркнула я.

– Ах, я тебе не сказала? Я совершеннейшим образом не занята сегодня и решила посвятить себя помощи тебе! – обрадовала она меня, – вечером вернется Тёма и отвезет меня домой. А мы пока чай попьем, погуляем и приготовим что-нибудь, как раньше, помнишь? – пронзительный взгляд на меня, – тебе раньше нравилось.

Откровенная манипуляция. Очевидная настолько, что заметил бы каждый.

– Я не могу пригласить вас кхм… в гости, – колёса коляски начали накручивать на себя липкий подтаявший снег.

Мороз? Да тут всё тает!

И это было не так хорошо, потому что мне придётся просидеть с женщиной на лавочке у подъезда как минимум час. А разговаривать с ней сегодня, как уже стало ясно, я не хотела.

– Почему же? – искренне удивилась она.

Я пожала плечами.

– У меня не убрано, – соврала я, надеясь, что так она отстанет.

Потому как убираться для неё было сродни каторге – даже говоря, что пришла наводить порядок к Артему, она имела в виду «проследила за нанятыми уборщицами». У них в семье это было нормой, в отличие от нашей. У нас попросту не было столько денег. Забавно, что две настолько разные семьи жили на одной улице.

– Так это же отлично! – воскликнула она, ревностно наблюдая за тем, как я сажусь на только что очищенную от снега лавочку, – как раз приберусь и у тебя.

Я качнула головой, не принимая её слов. Наверное, я невзлюбила подобное отношение сейчас только потому, что не заслуживала его.

– Я справлюсь сама, – прикрыла уставшие глаза я.

– Ты выглядишь уставшей, – она плюхнулась рядом и сжала пальцами мою руку, – это заметил даже Артём. А он, знаешь ли, мужчина. Ты же понимаешь насколько они слепы в таких вещах.

– Он вас подослал, – раскрыла всеобщий заговор я.

Она пожала плечами, немного поджала губы и сжала мою руку сильнее.

– Он переживает о тебе… точнее о вас, – она заглянула в коляску к Соне, – она такая маленькая, – резкий взгляд мне в глаза, – вам всего хватает?

Я быстро кивнула, однако она даже не заметила этого.

– Район здесь скверный, – носок её сапожка пнул сугроб и продолжил делать в нем траншею, – я говорила ему, чтобы он не покупал здесь квартиры, а он… – она грустно улыбнулась, – за тобой бежит, Василисонька. Отпускать совсем не хочет.

Я вновь закатила глаза. Но промолчала, осознавая, что это только начало.