История Ведьмы. Стихия

Антон, гордо подняв подбородок, шагал чуть впереди. В руке он торжественно нес маленький садок, на дне которого лежали два крошечных карасика. Но несмотря на это, он выглядел так, будто выловил огромного кита. Мы с мамой переглянулись, едва сдерживая смех.

Папа шел чуть поодаль, давая возможность внуку насладиться моментом славы. Я с трудом посмотрела на него. Сердце споткнулось на мгновение, а затем продолжило неровный ритм, дыхание перехватило, и в глазах потемнело. Я быстро собралась. Никто не заметил.

– Смотрите, я сам поймал! – радостно прокричал Антон, подбегая к нам.

– О, это отличный улов! – ответила я, обнимая сына.

– Молодец! – добавила мама.

Тут к нам приблизился папа.

– Привет!

Он улыбнулся и поцеловал меня в щеку.

Как мне этого не хватало! Как мне хотелось прижаться к нему! Но я сдержалась. Только слегка обняла его и поцеловала в ответ.

– Чем занимались? – спросил он уже в дверях дома.

Мы последовали за ним. Мама взяла ответ на себя.

– Как обычно. Погуляли, поиграли. У Лили полуденный сон.

Папа остановился и повернулся ко мне.

– Оля, ты же хотела с утра к Эвену ехать.

О, спасибо, что напомнил. Радость встречи мгновенно померкла, грудь пронзила тоска.

– Да, хотела. Но решила после обеда. Лили с утра капризничала.

Я быстро сообразила с ответом, папа не успел ничего заподозрить. Только Антон как-то странно посмотрел на меня.

– Тогда давайте обедать. Мы проголодались.

Папа повернул к лестнице и поднялся к себе. Мама пошла на кухню. А я осталась с сыном наедине.

– Мама, все в порядке? – спросил он, взгляд стал тяжелым и проницательным.

– Да, конечно.

Я постаралась выглядеть максимально спокойно и расслабленно. Не помогло. От Антона сложно что-либо утаить.

– Папе хуже? – спокойно спросил он.

Его вопрос вызвал во мне странные чувства. Я впервые услышала, как он назвал Эвена папой. Не Макса, а Эвена. Еще одно яркое подтверждение, Максима здесь никогда не было. И вопреки моим желаниям, грудь вновь пронзила боль.

– Нет, милый. С папой все так же, – спокойно ответила я, пряча боль как можно дальше.

– Точно? – чеканя каждую букву, переспросил сын.

В этот момент от ребенка в нем ничего не осталось. Он будто сканировал меня. Я закрылась как можно сильнее.

– Конечно. Сейчас собираюсь ехать к нему. Хочешь со мной?

– Мам, мы вчера ездили, а сегодня ты собиралась одна. Забыла?

– Не забыла, – быстро спохватилась я. – Просто, поинтересовалась. Иди в комнату, переодевайся, будем обедать.

Антон еще несколько секунд смотрел на меня выжидающе. Взгляд тяжелый, проницательный. Я вдруг почувствовала, как давно забытая бетонная плита вновь раздавила сознание. Но я не отвела глаз, стойко выдержав его натиск. Такой взгляд в моей жизни был только у одного человека. И я его никогда не забуду.

То ли это особенность всех суарутов, то ли у меня очередное помутнение рассудка на фоне пережитых событий. Но в его глазах, лице, манере речи и мимике я четко увидела отражение Макса.

Как?

Как такое может быть?

Я внимательней присмотрелась к сыну. Он его копия, ничего не изменилось.

Как?

Ответа нет. Пока нет.

Антон поднялся к себе. На некоторое время я осталась одна. Эмоции зашкаливали. Последнее открытие фактически выбило почву из-под ног. Хотелось убежать и спрятаться где-нибудь ненадолго, хотелось немного подумать, разложить все по полочкам, осознать.

Известия о случившемся с Эвеном, живые родители, перемена прошлого с момента рождения моей мамы, отсутствие новых воспоминаний, потеря Макса, сын, похожий на давно несуществующего человека. Но главное, сам факт изменения прошлого!

Столько всего свалилось одновременно. В таком возбужденном состоянии сложно контролировать себя. Сложно думать о том, что говорить, куда идти или ехать. А вдруг недавно было еще какое-то событие, о котором я не знаю, и сейчас за обедом мы будем обсуждать его. Я не знаю, что делать. Но надо собраться. Другого варианта нет. Осталось пережить семейный обед, и я поеду к Эвену, а по пути можно обдумать происходящее.

Находясь в полушоковом состоянии от разговора с сыном, я так и стояла возле лестницы. Из гостиной донесся звук радионяни, услужливо сообщив, что моя девочка проснулась. Я очнулась и поднялась к дочери.

Спустя полчаса мы уже сидели за обеденным столом. К моему великому счастью, обошлось без лишних разговоров. Я старалась вести себя спокойно.

Мы обсудили состояние Эвена, но ничего нового я так и не узнала. Он без сознания, стабилен, на аппарате жизнеобеспечения, за него дышит машина. И это самая страшная новость.

Затем папа рассказал о делах в компании. И о том, что сегодня ночью улетает в Мурманск на переговоры. Мама возмутилась, напомнила, что он в отпуске. На что папа только улыбнулся. А я даже немного обрадовалась, что его ближайшие пару дней не будет. Так я могла беспрепятственно перемещаться к себе домой, не боясь, что придется объяснять свое отсутствие. А мне сейчас крайне необходимо побыть одной.

Дальше мы обсудили учебу Антона. Родители настоятельно вразумляли внука о необходимости занятий вне школы.

Весь обед я не сводила глаз с родителей. Как можно скрыть столько радости? Мне хотелось петь, танцевать, кричать и прыгать от счастья. Они живы. Живы! Я не могла наглядеться на них.

А еще весь обед я чувствовала на себе взгляд Антона. Но в глаза ему старалась не смотреть, чтобы не сдаться.

После обеда я обняла, поцеловала папу и сына. Мама проводила меня до двери. Я с трудом оторвала от себя дочь. Лили никак не хотела отпускать меня, словно чувствовала, что мы давно не виделись.

Я вошла в гараж. Три автомобиля. Крутой внедорожник, скорее всего папин, и два седана. Один из них вместительный купе, больше подходит для поездок с внуками на прогулку и по магазинам. А второй маленький, спортивный итальянец, скорее всего мой. Мама вряд ли села бы за руль такого автомобиля. Я с трудом отыскала в сумке ключи, пискнула сигнализация. Интуиция не подвела. Это моя машина.

Я медленно ехала по проселочной дороге. Ярко, зелень, слабый ветерок разносит глубокие ароматы. Но мне было не до любования природными красотами.