Первый, случайный, единственный

– На либретто похоже, – объяснила она. – Меня в пять лет в Большой театр на «Лебединое озеро» повели, я потом либретто наизусть выучила – потряслось, видимо, детское воображение. Вот там что-то вроде этого и было. Папа говорил, когда я гостям декламировала: «Зигфрид, мечтательный, романтичный юноша…» – все ухохатывались. Ну ладно, извини, не буду. Так чего там в солнечный день стряслось?

Игорь спокойно переждал ее тираду и продолжил:

– Папа римский, Саи-Баба и Кармапа решили покататься на лодке, чтобы отвлечься от своих обязанностей. Через пару часов Саи-Баба разглядел на берегу «Макдоналдс». «Эй, я жутко проголодался. Схожу за биг-маком». Он спрыгнул с лодки и быстро зашагал по воде. Кармапа сказал: «Здорово, я тоже иду». Спрыгнул за борт и пробежал по воде до берега, где Саи-Баба уже заказывал еду. Папа римский замялся, он никогда не ходил по воде. «Но если те двое нехристей смогли это сделать, то мне-то уж точно удастся». Он спрыгнул, бултыхнулся и исчез. Саи-Баба и Кармапа, почавкивая гамбургерами, увидели эту сцену. Кармапа сказал: «Это выглядело нехорошо». Саи-Баба сказал: «Да уж, нам следовало сказать ему про эти столбики под водой». Кармапа спросил: «Про какие столбики?»

– Все? – спросила Полина. – Уже смеяться? А кто такой, кстати, Саи-Баба? Ну, вообще-то понятно: получше папы римского, но уж точно похуже, чем Кармапа. Весело с вами, с буддистами!

– Ты любишь, чтобы было весело, – то ли спросил, то ли просто так произнес Игорь. – А ведь любовь другая…

– Ты, может, даже знаешь, какая? – усмехнулась она. – Ладно, можешь не объяснять, я и так догадываюсь, что ты скажешь. Что-нибудь про белый зонтик, из-под которого в три ручья добродетель хлещет.

Но Игорь ничего не сказал. Он подошел к кровати и медленно опустился на колени перед сидящей на панцирной сетке Полиной. Она почувствовала, как ее снова охватывает то же самое ощущение, что и в первые минуты разговора с ним – когда он предложил посмотреть совершенно ей ненужные буддистские иконы и она поняла, что отправится за ним хоть в темный лес. Черт его знает, как у него получалось такое с ней вытворять! Полина ни разу в жизни не делала того, что решал за нее кто-то, а не она сама.

«Может, и правда мистика? – подумала она почти с испугом. – Тибет этот… Кто его знает?»

Игорь осторожно положил руки на ее торчащие вверх острые коленки. Полина через юбку почувствовала, какие мягкие у него ладони.

– У тебя энергетика очень сильная, – сказал он. – Наверное, потому что ты рыжая. Яркая, как твои волосы.

Слова про энергетику Полина пропустила мимо ушей точно так же, как если бы он опять сказал что-нибудь про Кармапу. Но то, что просто физически исходило от его рук, от его спокойного голоса и ясного взгляда сквозь стекла очков, – это было сильнее слов и нужнее слов.

Игорь наклонил голову и поцеловал Полинину коленку сквозь юбку. Потом обнял ее за плечи, и коленки тут же уперлись ему в грудь.

– Ты боишься? – спросил он.

– Тебя? – спросила она. – Нет.

– Я сразу почувствовал в тебе такое близкое… Какой-то очень важный проблеск на моем пути.

– Да? – Даже в эту минуту она не могла удержаться от насмешки, хотя у нее почему-то перехватывало горло. – А вот я читала, когда люди целуются, то у них в губах рецепторы сразу производят анализ слюны и определяют, подходят они друг другу или нет.

– Но мы же с тобой еще не целовались. – Наконец-то он отреагировал на ее слова, а не произнес что-нибудь совсем отдельное. – Как же я определил?

– Ну так давай поцелуемся, – улыбнулась Полина. – Доверимся рецепторам, авось не обманут.

Улыбнулась она уже прямо в его губы – Игорь поцеловал ее раньше, чем отзвучало последнее слово.

Совершенно ни к чему все это вспомнилось сейчас. Все это было год назад, и все это было кончено.

Игорь доел капусту и посмотрел на Полину.

– Дом без тебя пустой, – сказал он.

– Кошку заведи, – посоветовала она.

– Пустое пространство можно использовать для самопосвящения, – как всегда, не в ответ на ее слова, а сам по себе произнес он. – Существует медитация ходьбы по кругу, я три раза ходил, по часу примерно. Руки за спину заложил и ходил вдоль стен. Не в мансарде, а в мастерской, чтобы совсем пусто. Важно не отвлекаться и только следить, как ставится стопа – движение за движением. Ты знаешь, – он посмотрел ей в глаза, – это, может быть, главный в моей жизни опыт, какая-то очень активная в памяти точка. Благодаря этому я что-то понял…

– Игорь, ты свихнешься, – сказала Полина. – И никакая Зеленая Тара тебе не поможет. Ты это хоть понимаешь?

Она вдруг представила, как он ходил совсем один по огромной, в два света, стылой отцовской мастерской, где стоят по углам гигантские скульптуры, и ей стало страшно.

– Оставайся, а? – сказал он.

– Я уже оставалась. Год тут прожила, обратил внимание? И зачем я тебе нужна, объясни, пожалуйста! Гуськом по стеночке ходить?

– Если ты о деньгах беспокоишься… – начал он.

– Я о деньгах не беспокоюсь, – раздельно и резко сказала Полина. – И ты это прекрасно знаешь.

– …то у меня заказ есть, – продолжил он. – От частного шахматного клуба. И на веб-сайт, и на оформление помещения. И я уже знаю, как сделать. Так что деньги будут.

– Рада за тебя, – кивнула она. – Хоть от медитации отвлечешься, а то…

– Если бы ты только знала, как ты мне нужна!

Игорь произнес это так, что Полина взглянула на него удивленно. Эмоции в его голосе – это было из области фантастики.

– Ты вот смеешься, – сказал он, – а я и правда иногда чувствую: как-то смещается все в голове. Без тебя.

Полина поморщилась. Игорь никогда не давил на жалость – кажется, он даже не знал, что это за чувство такое, – и никогда не обманывал. То, что он сказал, было правдой, это она понимала.

– За домом забор упал, – задумчиво протянула она. – Просили же тебя родители хоть рабицу натянуть. Хочешь, чтобы козы в саду паслись?

– Да, Мария Дмитриевна держит коз, – кивнул Игорь. – Она мне вчера молоко приносила. Жаль, я не знал, что ты придешь, оставил бы. Ты же любишь молоко. Помнишь, в Махре?

– Я коровье люблю, – вздохнула Полина, – а козье вонючее. Зря ты подлизываешься.

Она совершенно не хотела ему улыбаться, и острая иголочка жалости, как-то незаметно воткнувшаяся в сердце, тоже была совсем некстати. Но улыбнулась все-таки, и Игорь тут же улыбнулся в ответ этой своей невыносимой улыбкой.

– А я мамины мозаики обнаружил, – сказал он. – Знаешь в саду сарай, как раз где забор упал? Посмотри, если хочешь.

– Который сарай, деревянный или каменный? – заинтересовалась Полина. – И разве твоя мама мозаикой занималась?

– Она всем занималась понемножку, – пожал плечами Игорь. – Офортами тоже – видела станок в мастерской? В Америке, говорит, витражами увлеклась. Она же вообще увлекающаяся. Вроде тебя.

– Да уж ты, видно, не в нее удался, – хмыкнула Полина. – Ладно, давай ключи от сарая, посмотрю мозаики.

– А останешься? – спросил он, доставая связку ключей из стоящей на кухонном столе каменной конфетницы.

– За мозаики посмотреть? – засмеялась Полина. – Если это условие, то я лучше в музей схожу. И вообще, что ты заладил: «Останешься, останешься»! У меня, между прочим, даже зубной щетки с собой нету.

– Можно пока без зубной щетки, – откликнулся Игорь. – А потом сходишь и купишь.

– Это ты можешь без зубной щетки, – хмыкнула она. – Хоть пока, хоть совсем. Да и без всего ты можешь. А я не могу.

– Это тебе кажется. – Он взял ее за руку. – А на самом деле…

– Ой, вот только не надо… про пустоту феноменов, или про что там еще?! – поморщилась Полина, отнимая руку. – Ключи давай от сарая.