Выбор

– Ты… кхм, – откашливаюсь, – к тебе приходила гостья? – мой голос слегка дрожит, и я не знаю, что сказать.

Похоже мне нужен психолог.

Отрицательно качает головой.

– Нет, – медленно проговариваю я. – Хорошо.

Мне трудно говорить, когда он так смотрит – выжидательно и настойчиво.

– Ты… ты думал о девушке?

Молчит. Смотрит и молчит. Так проникновенно и пытливо.

Вы знали, что молчать можно громко? Что молчание может о многом сказать?

Вот прямо, как сейчас.

Мои ладони потеют. Я нервничаю.

– Так, – бодро ударяю себя по коленям, пытаясь разрядить гнетущее напряжение между нами. – Что почитаем сегодня? Я принесла абсолютно две разные книги…

Я натянуто улыбаюсь, стараюсь вести себя как ни в чем ни бывало, а у самой внутри всё бушует.

Он нарисовал меня… Меня…

10.Максим

Бесит.

Меня адски бесит, что эта ненормальная сейчас в моем доме. Зубы скрипят от бешенства.

– Сколько ей? Восемнадцать хоть есть? Какой из нее психолог? У нее опыта, наверное, никакого, – вопросы сыплются из меня, как из рога изобилия.

Я ворвался в комнату матери сразу, как только она проводила эту блаженную к брату.

– Даня начал оживать, он снова начал тренироваться, согласился на занятия с дефектологом. Разве этого мало? Да мне абсолютно плевать, сколько ей лет и есть ли у нее опыт, когда у Александры получается! – возмущается мать, всплескивая руками.

Она не кричит. При мне она никогда не кричит. Сдерживается, но я вижу, как ей хочется взорваться, выплеснуть на меня всё то, что я заслуживаю.

– А может у него просто встал на нее? М? За четыре года-то, – хмыкаю.

– Это мерзко даже для тебя, Максим, – качает головой мать.

Согласен. Но если уж быть дерьмом, то до конца.

– Я серьезно. Она девчонка совсем. Да ей самой, в конце концов, лечиться надо, – бешусь.

Меня до сих пор потряхивает от ее «маньяк» и «мужлан».

– Ей 26 лет. Она даже старше тебя, – мать прищуривается и заинтересованно всматривается в мое лицо. – Но я не могу понять, с чего такая реакция? Не тебе ли все равно, что происходит с твоим братом?

Всё верно. Мне пофиг. Только вот эта мелкая дрянная девчонка успела несколько раз меня выбесить и, черт возьми, мне это понравилось. Я давно не получал живых эмоций. Ссоры с отцом уже не вставляют.

Двадцать шесть лет. Ей 26 лет. Никогда бы не подумал. А кажется такой юной: светлая тонкая кожа, еще нетронутая летним жарким солнцем. Оно любит ее, это видно по нескольким веснушкам на лице, которые успели выскочить вместе с первым весенним теплом. Уверен, к началу лета у нее их будет много. Её волнистые волосы цвета зрелой пшеницы с медным отливом, зеленые огромные глаза и тонкие бледные губы, острые плечи с выпирающими ключицами, худое тело, лишенное ежедневных фитнес-тренировок, не делают из нее неотразимую обольстительницу или писаную красавицу. Но она, безусловно, привлекает внимание, выделяется ярко-огненным цветом среди толпы, умиляя своей необузданной простотой и природной женственностью.

Это я сейчас так подумал? Черт. Надо заканчивать бухать.

– Максим, тебе стоит извиниться перед Александрой, – не дождавшись от меня ответа, продолжает наступление мать.

– Уже бегу, – фыркаю.

– Ты выставил себя не лучшим образом.

Начинаю открыто ржать! Но мой смех пропитан горечью, детской обидой и злостью.

– Серьезно, ма? А когда я был в своем лучшем образе? Ну-ка, напомни! – уже невесело говорю я и, яростно хлопнув дверью, срываюсь наверх. К себе.

Когда я подхожу к своей комнате, открывается дверь соседней и из нее выходит девчонка. Наши с братом спальни находятся напротив друг друга. Меня это всегда раздражало. И его, должно быть, тоже.

– До встречи, Данила! – мягко улыбается эта блаженная.

Она не видит меня, но я вижу, как в дверях в инвалидном кресле ее провожает мой брат. На его лице цветёт дебильная улыбочка озабоченного подростка.

– Здорова, брат! – деланно весело оповещаю свое присутствие.

– Боже! – пугается девчонка, приложив ладошку к груди.

– Всего лишь я, детка. Но мне приятно! – подмигиваю, играя бровями.

– Вот дьявол, – бесится эта рыжая бестия и направляется к лестнице.

– Ты уж определись: Бог или Дьявол! – кричу, сооружая из ладоней рупор.

– Чертов клоун, – еле слышно бормочет она, спускаясь вниз.

– Ведьма! – смеюсь.

Брат испепеляет меня взглядом. Если можно было бы убить, давно сгорел бы заживо. Но всё, что он сейчас может – это захлопнуть дверь перед моим носом.

11. Саша

Брат?

Он сказал брат? Данила и этот полоумный – братья?

Вот ни за что бы не поверила. Как могло у одной женщины родиться два совершенно разных сына?

Они же как тьма и свет. Даня – светловолосый парень, всегда аккуратный, опрятный. От него исходит добро, тепло и уют. Рядом с ним спокойно и комфортно. А этот мерзавец как черт из табакерки: темные, практически смоляные волосы вечно находятся в беспорядке, темно-карие глаза дьявольски жгучие, обжигающие, полные губы, черные пушистые ресницы и эти бесовские ямочки на щеках, появляющиеся тогда, когда этот гаденыш ухмыляется своей наглой физиономией. Его внешний вид ему соответствует: отросшая темная щетина, небрежно накинутая впопыхах одежда, слегка помятая, создает хулиганский образ. Он ведет себя настолько нагло и самоуверенно, словно ему плевать, кто и что о нем думает и как он сейчас выглядит. Женский пол таких любит: опасных, дерзких, свободных. А у меня, наверное, пожизненный иммунитет на таких. Спасибо моему бывшему…