Неведомый

Тит вздрогнул и обернулся – Якоб увидел лицо, покрытое копотью и кровью. Темная борода Тита дымилась, и через голову тянулся безобразный, в палец шириной, ожог. Обычно приветливое, теперь выражение его лица сделалось звериным – сейчас Дага напоминал монстра больше, чем гравюры в книгах наставника Пельца. От неожиданности Якоб отшатнулся, и взгляд его сместился на умирающего. Тени скользили по бледному лицу, и пепел, кружась, осыпался на развороченную грудь. Но воин был еще жив. Скорее почувствовав, чем увидев Якоба, повернул к нему лицо – и пламя осветило зеленые глаза. Живот сделался тяжелым, будто в него разом насовали горячих камней. По ноге потекло что-то теплое, и Якоб со стыдом понял, что обмочился.

Он попятился, оскальзываясь в кровавом снегу. Но воевода, глянув ему за спину, поспешно шагнул вперед.

– Нет. – Тит сделал еще шаг и протянул испачканную в вороньей крови руку. – Якоб, нет! Идем со мной, Якоб!

Двор снова закружился, и Якоб упал. На этот раз он был уверен, что уже не сможет подняться. «Какая глупая смерть», – успел подумать он, и тут же раздался истошный крик. Тит остановился – его шестопер угрожающе блестел в отсветах пламени.

– Нет, – повторил он, – пожалуйста!

Лишь когда его рот закрыла грубая холодная рука, Якоб понял, что все это время кричал он сам.

– Нам пора.

Запахло требухой, кострами и хвоей – и мир Якоба погрузился во тьму.

????

Иногда Якоб приходил в себя и тогда видел, как мимо проносилось снежное поле. Мертвый багульник протягивал сухие руки-ветви к небу, по бокам темными полосами тянулся лес. Свистел в ушах ветер, но больше не кусался – руки согрелись под чужим плащом. Однако ноги ниже колена растворились в пустоте. Якоб успел испугаться прежде, чем лихорадка снова отобрала его сознание.

Сон был короткий и тревожный, но яркий: Якоб летел над землей и видел скользящую тень от гигантских крыльев, которых у него никогда не было. Он был исполином и мог сражаться. Якоб торопился – внизу мелькали пастбища и деревни, крепости, замки и горы, и почему-то очень важно было преодолеть Совиный перевал, а там…

Отец склонился над ним и сжал в руках лицо. Похлопал по щекам, довольно хмыкнул и ударил снова, только сильнее. Якоб моргнул раз, другой, и лицо отца исчезло, оставив вместо себя Вальда. Над ними не было огненных всполохов – лишь зимнее небо, усыпанное звездами. Колокольный звон смолк, только шумел растревоженный подлесок и журчал Нест. Увидев, что Якоб жив и дышит, пусть и с трудом, теневой воин улыбнулся.

– Самое страшное позади.

Якоб не согласился с ним – ноги по-прежнему не двигались, сколько ни пытайся. Он резко сел, отбросил плащ Вальда и с облегчением увидел, что они на месте – только несколько пальцев потемнели. Сглотнул вязкую слюну и снова запахнул ткань. С этим можно разобраться позже. Жадно втянул носом свежий воздух.

– Где мой отец? Что произошло?

Вальд сидел на поваленном дереве и хмуро разглядывал пылающее над Гортом небо. Казалось, что кто-то проделал дыру в небесной ткани и острые шпили башен окрасились в золото и багрянец. Багряная ночь. Кожаный камзол Вальда покрывали царапины и дыры, а пряди темно-русых волос слиплись от крови и грязи. Дрожащими пальцами Вальд вытянул из-за ворота цепочку и долго рассматривал ворона. Вращал его, после поцеловал и спрятал под рубашкой. Вальд молчал, и это молчание было громче любых слов. Мужчина запрокинул голову, словно пытался найти ответ среди далеких звезд. Потом обернулся к Якобу и положил руку на оголовье меча. Черный клинок Норвола – Вальд спас и его.

– Когда мы вернемся назад? И где… – Тут голос подвел Якоба и сорвался. – Где все?

– Горт пал, – ответ Вальда звучал слишком спокойно для такой новости, – мне очень жаль.

Якоб увидел слезы в глазах воина и разозлился.

– Что значит – пал? Жаль? Почему мы ушли оттуда? А как же мой отец? Мама и брат? Мы должны вернуться! Я вернусь сам, если ты трусишь, – лицо его вспыхнуло от гнева. – Где твой конь?

– Они умерли еще до того, как я нашел тебя, Якоб. Король Стеврон нас предал. Его сын напал ночью и сам открыл ворота подоспевшим войскам. Вот. – Вальд что-то достал из-за пазухи и развернул синее полотно. Рысь Мегрии равнодушно посмотрела на Якоба.

Якоб ударил Вальда по руке, и знамя, подхваченное ветром, ринулось прочь. Его семья была мертва, какое ему дело до жалкой тряпки! Его семья умерла. Якоб сжал голову, и гнев заклокотал в нем.

– Все равно мы должны вернуться, – упрямо повторил Вальду, который поднялся на ноги и теперь нервно озирался. Снег еле слышно хрустел под его осторожными шагами. – Мы должны защищать Горт – пусть даже умрем, не страшно. Ты обещал сражаться за меня, за всех нас! Ты давал клятву.

– Я давал клятву, – не стал спорить Вальд, – и я сдержу ее. Я буду защищать Шегеш, мой князь. Но наш дом утерян. Нас убьют сразу же, стоит покинуть этот лес. К счастью, у меня есть другой план.

Якоб не успокоился, но замолчал. Отец называл Вальда толковым и надежным парнем и поставил во главе дюжины теневых воинов, своей личной охраны. Он дал ему испить вороньей крови перед ликами богов и принял клятву под сенью Равнскёга. Если у Вальда есть план, значит, еще не все пропало.

Вальд еще раз огляделся по сторонам и присел рядом. От него пахло дымом и ржавчиной, а еще – страхом. Он пропитал Вальда так, как если бы был признаком тяжелой болезни – гноем, сочащимся из ран. Струпьями, отравляющей воздух вонью. Вальд молчал слишком долго, и Якоб всматривался в его искаженное мукой лицо. Воин словно боролся с чем-то, причинявшим ему страдания. А после, закрыв глаза, едва заметно кивнул, будто соглашаясь с самим собой.

Помедлив, Вальд достал фляжку, открутил крышку и поднес к губам Якоба. В нос ударил резкий запах забродивших ягод.

– Выпей. Вино согреет и уменьшит боль. Все будет хорошо. – Вальд криво улыбнулся, но взгляд его при этом остался колючим, как зимний ветер.

Якоб прежде никогда не пил – Норвол говорил, что он слишком мал для взрослого стола. Вино оказалось кислым и обожгло гортань, но Якоб послушно сделал пару глотков. Зажмурился, помотал головой и едва удержался от того, чтобы натолкать в рот снега. Выступили слезы, но в груди потеплело.

– Ну и гадость. – Голос осип, и Якоб закашлялся. – И куда мы отправимся дальше?

– Каждый своей дорогой.

Вальд ударил его так, что щека загорелась, а сам Якоб опрокинулся в сугроб. От неожиданности он не понял, что случилось, а когда захотел сесть, на грудь ему опустилась нога Вальда. Деревья шептали, полные злорадства, звезды равнодушно смотрели на него с холодного зимнего неба.

– Тсс. Полежи, юный княжич. Отдохни, соберись с мыслями. Посмотри вокруг и скажи мне, что ты видишь?

Якоба трясло от жара и гнева, он ощупал лицо и с ужасом понял, что по щекам текут слезы – не кровь. Неужели отец и Генрих тоже плакали перед смертью? Вряд ли. Они были воинами – настоящими мужчинами, достойными стали, и наверняка ушли в другой мир так же гордо, как держались при жизни. А он, Якоб, – слабый птенец, оставшийся без гнезда.

– Не хочешь говорить? Ну так я расскажу сам. – Вальд убрал ногу, наклонился и, сдавив лицо, заставил его смотреть в сторону Великаньих гор. Его пальцы пахли кровью – но не человеческой, а вороньей. Якоб ударил его по руке и получил еще одну пощечину. – Там – твои враги. Король Дамадар молод и горяч, но и он понимает, что против Мегрии и империи ему не выстоять. Да даже если бы он согласился пригреть тебя – горные племена сдерут с нас шкуры живьем еще по пути в Веребур. А их колдуны сделают из тебя чучело. – Видимо, Вальд увидел, что Якоб плачет, потому что голос его смягчился. – Куда ты пойдешь, мальчик? Одинокий и без магии.

– Ты принес клятву, – просипел Якоб. Ему казалось, что он еле шевелит опухшими губами. Тело горело, сознание готовилось соскользнуть во тьму. – Защищать меня и мой дом, пока ты жив.

Вместо ответа Вальд снова повернул его лицо, и на этот раз Якоб увидел зарево над черным замком. Колокола заголосили снова, только теперь язык их изменился – они говорили о победе.

– Твоего дома больше нет. Вальравны погибли. Можешь мне поверить, теперь вас будут преследовать везде – до самой Орракутты. Пойми, – Вальд пригладил его встопорщенные волосы отеческим жестом. – Если этого не сделаю я, смогут другие. Они надругаются над твоим телом, пока ты будешь еще жив. Генриху выкололи глаза, а сердце твоего отца вырвали, пока он дышал.

– Уж не ты ли это сделал? – Якоб вцепился ногтями в шероховатые пальцы Вальда. – Думаешь, они пощадят тебя?

– Я человек, – Вальд указал пальцем сначала на себя, а потом на него, – который принесет голову последнего наследника. Думаю, что к утру цена за тебя вырастет, но мне хватит помилования. Я буду защищать их, Якоб. – Вальд обвел руками поле, лес и даже уродливую громаду гор. – Я помогу им – всем, кто переживет эту ночь. Но для начала ты должен помочь мне. Пожертвуй собой – и ты спасешь тех, у кого еще есть надежда.

– Это кого? Тебя? Ты лгун, и ты знаешь, что бывает с теми, кто предает воронью кровь. – Якоб собрался и плюнул прямо в бледное лицо. – Ты будешь проклят навеки, Вальд Теодей.

Лицо Вальда потемнело, и его руки сдавили горло – сильнее и сильнее, и ночь сделалась еще чернее. Он пыхтел и все бормотал какие-то ненужные слова, в то время как мир Якоба вспыхивал, чтобы угаснуть навсегда. Якоб брыкался, но рубашка путалась и мешала ногам достать Вальда – да и какой вред мог причинить он, тщедушный ребенок, взрослому мужчине? Шершавые пальцы Вальда нащупали перо и сорвали его с груди. Якоб хотел закричать, но голос ему больше не принадлежал. Ногтями он вцепился в кожу Вальда, потом протянул руки к его лицу – белой точке, плавающей в темноте. Вальд громко всхлипнул – он что, решил рыдать? «Дохляк, – подумал Якоб с ненавистью. – Так долго возится. Лучше бы отрубил мне голову».

Видимо, такая же мысль посетила и Вальда, потому что он внезапно сполз, не говоря ни слова. Его пальцы больше не давили на горло, и все же Якобу казалось, что они навсегда остались висеть на его шее. Попытался втянуть воздух и захрипел.

И тут Вальд закричал – пронзительно, истошно, коротко. Что-то хрустнуло и забренчало, а потом так же внезапно затихло. Голова кружилась, и мир носился вокруг Якоба, слепившись в одно размытое пятно.

– Что… ты… что ты там… – с трудом выдавил Якоб. Задышал носом часто и глубоко и с удивлением различил запах мокрой шерсти. Что-то влажное уткнулось ему в лицо, обдав жарким дыханием.

«Волки, – подумал Якоб. – Или медведь – их много развелось здесь за последние годы».

– Ко мне, Туша, бегом!

Голос был глухой и говорил странно – понадобилось время, чтобы он узнал гортанный язык горцев. Снег захрустел под ногами незнакомца, и Якоб попытался отползти прочь. Сейчас смерть от руки Вальда казалась благословением.

– Куда ты торопишься, птенчик? – Огонь обжег его лицо, и Якоб с трудом разглядел темную грузную фигуру и меха, волочившиеся по снегу. И торопливо зажмурился. – Мы с тобой еще не познакомились.

В следующий раз, когда Якоб открыл глаза, на него пристально смотрел каменный наконечник стрелы.