Огненный лис

Мальчишка, ха! Сегодня он доказал, что уже взрослый. Сам загнал и убил лисицу!

– Это оборотень, должен быть забавным, – равнодушно пожал плечами Ксанф.

Он не удержался и на секундочку выглянул из своего укрытия. Мог поклясться, что Сотер поражён, потому и молчит – но полюбоваться на изумлённое лицо кентавра не смог, оба брата стояли к нему спиной. Только и видно, что гнедой круп Ксанфа, да серый Сотера. Рассерженный кентавр переминался с ноги на ногу, сердито хвостом махал.

Всё-таки странно, что Сотер не оценил его удачу. Дикий оборотень – это ведь что-то совершенно невероятное. В доме был один оборотень – пёс Рес. Не совсем зверь, не совсем человек. Сотер дрессировал собак в его стае – обычные животные, а вот Рес – их вожак, другое дело. Щенки оборотней воспитывались в храме, где их обучали всему, что должен знать и уметь страж. Знатные дома выкупали их за очень большие деньги. Правильно воспитание и рабская печать делали из них вернейших слуг. Оборотни становились вожаками домашней стаи и подчинялись только хозяину и начальнику стражи. Оборотень Рес из дома Элиос беспрекословно слушался Ксанфа.

Рес вызывал смешанные чувства: слишком свирепый, слишком недалёкий. Хотя и не самые плохие качества для преданного раба.

– Ты сам видел, как он менял облик? – уточнил Сотер.

– Агенор видел, говорит, похоже на вспышки пламени.

– Ксанф, вы привели мне ребёнка! Это же почти подросток, что я с ним делать буду?

– Попросишь Феба, нарисует ему печать. Не будет бросаться на нас и ладно, – Ксанф раздражённо перебирал ногами, будто готовясь пуститься вскачь.

Агенор понял, что ничего интересного больше не услышит и, стараясь не шуметь, шмыгнул между деревьями по дорожке к дому.

По тому, как еле ощутимо истончался сон, и картинка стиралась, Энни поняла, что сейчас проснётся. Но её это совершенно не устраивало!

Больше всего ей хотелось снова взглянуть на мир глазами лиса – без сомнений, именно его воспоминания она подглядела вчера ночью. Быть противным мальчишкой, в чью память она заглянула сегодня, ей не нравилось даже во сне. Хотелось отвесить ему затрещину и закричать, что Сотер прав. Лучше б сам сел в клетку и понял, каково это! Но голоса у неё не было. К тому же было понимание – это всё прошлое, его не изменить.

Новая волна воспоминаний поглощала её. Энни ощутила – это по её воле. Чистый восторг затопил её сознание – она! управляет! сном! Но об этом Энни подумает потом, потому что сейчас она, нет, он бежит по каменной дорожке и жмурится от солнца, а по бедру стучит тяжёлая сумка с книгами.

«Да ну её, только мешает!» 

Кожаная сумка шлёпнулась в траву, и он, не оборачиваясь, помчался вперёд, мельком обернувшись на белое двухэтажное здание справа – колонны, огромные застеклённые окна, изящные арки – всё это было привычно ему и не заслуживало внимания. 

Надо торопиться, чтобы не сильно опоздать на следующий урок. 

Он буквально вылетел из-за сарая, врезался в кентавра, едва устоял на ногах, но вместо извинений, выпалил:

– Как мой лис?

– Хайре, кир, – хмуро поздоровался Сотер. – Сидит. 

Он прильнул к сетке, высматривая в дальнем углу свернувшийся клубочком силуэт. Кажется, спит. Потом заметил кое-что ещё.

– Это всё он устроил? – не смог сдержать восхищённый смех, когда заметил комья земли, разбросанные по всей клетке. 

– Рыл подкоп, я полагаю, – всё так же хмуро отозвался кентавр откуда-то из сарая. – Собаки всю ночь выли.

Конечно, границы вольера были зачарованы, и так просто их не преодолеть. Но как же забавно! Потом он обратил внимание на миски – вода и мясо нетронуты. Он поднял глаза и заметил несколько кристаллов-накопителей, почти разряженных. Хотел спросить, зачем, но вспомнил сам – твари не могут без магии, а по эту сторону барьера им её не хватает. Сотер предусмотрел всё.

Плохо, что лис не ест. Решил, что сам принесёт ему разной еды – вдруг его заинтересует что-нибудь? 

На урок, конечно, опоздал.

Потом ещё приходил в обед, лисёнок как будто и не пошевелился. Разная снедь – сыр, колбаски, картошка – не заинтересовали его пленника. Ему поменяли кристаллы – специально выпросил у мастера Феба несколько штук. Маг удивлялся, какая это по нынешним временам востребованная вещь и сказал, что даст, но заряжать Агенор их будет сам. Пф, как будто это проблема! Источник вот он, далеко ходить не надо. 

– Ну же, вылезай! – сказал в надежде, что звук его голоса расшевелит лисёнка. Никакой реакции в ответ. 

Он ушёл и вернулся вечером. Сотер был занят у себя в доме, скрытом за деревьями, и не заметил, как он подошёл к вольерам. Первым делом проверил – вода и еда, в том числе его обеденные подачки, всё также нетронуты и засижены мухами. С разочарованием всё это выбросил. От протухшего мяса уже доносился слабый душок. Лисёнок никак не отреагировал, даже когда дверь вольера открылась. На мгновенье показалось, что кончики ушей шевельнулись – впрочем, действительно показалось. Больше лис никак не выдал своего внимания. 

Кристаллы, принесённые в обед, почти иссякли, и пришлось потратить час, чтобы дойти до источника – изящный фонтан в ухоженной части сада перед домом, – и зарядить их самому. Он не был магом, но сильная кровь в его жилах позволяла делать простые манипуляции с энергией. 

Когда вернулся, ничего не поменялось. 

Он прислонился плечом к одной из опор вольера и стал ждать. Столько, сколько потребуется. 

Солнце клонилось к закату, когда лисёнок поднял голову. По шкурке пробежала волна алых искорок. Он встретился взглядом со своим охотником. Лисьи глаза слегка светились. Умные глаза. 

Агенор вспомнил охотничий приём – попытался почувствовать зверя. В глубине души он не верил в успех. Те трюки, которые работали в Пустоши, зачастую оказывались бесполезны за её пределами. Ощутить присутствие другого существа, понять его эмоциональное состояние изнутри, сломить чужую волю своей – в обычной жизни разве что очень сильные эмпаты так умели. 

Но у него получилось даже лучше, чем вчера. Показалось на мгновенье, что маленький лис ждал этого и ответил… Такое возможно? 

Всё его существо, превратившись в натянутую струну на пределе отчаянья и тоски. А потом как будто лёгкий толчок – и он летит в такую бездну страха, что лучше уж перестать дышать. 

– Кир, – голос донёсся откуда-то издалека, и он не сразу понял, кто говорит. – Агенор! 

«Кир – значит господин, Агенор – это я», – мысленно перевёл он. Потребовалось немалое усилие, чтобы начать думать словами.

– Не тревожь его пока, – снова раздался голос.

«Сотер», – имя голоса тоже вспомнилось не сразу. 

Он отшатнулся от сетки, едва удержался на ногах.

Почти севшее солнце показалось ему нестерпимо ярким, а окружающая обстановка – незнакомой. Что за кошмарная ограда из твёрдых прутиков – разве бывают деревья с такими ветвями? Как душно, как трудно дышать и думать! Сияющие камни снаружи немного помогали, но когда они тускнели, становилось совсем невыносимо. 

Его охотник смотрит! Прогнать, напугать, пусть бежит прочь. Все силы на это бросить!

Он тряхнул головой, сбрасывая с себя наваждение. Как будто прыгнул в ледяную воду и теперь даже самый жаркий день не мог согреть онемевшие чувства. Ясность сознания вернулась, но от радости не осталось и следа. В душе поселилось неприятное тягучее послевкусие. 

Скорее, скорее, уйти отсюда. Бежать от невыносимого страха комком застрявшим в горле и застилавшим глаза чем-то влажным.

Позже, когда пришёл в себя, он понял. Его лис с ним говорил! Хотел напугать – но это они ещё посмотрят, кто кого. Его вновь захватил азарт. Рано или поздно, он научит зверя есть из рук. 

Он придёт к нему завтра.

***

Нор посреди ночи, резко сел на кровати, не понимая, где он. Чтобы прийти в себя, открыл окно. Вдыхая отрезвляющий холодный воздух, с тоской думал, как это пакостное место бередит в нём самые паршивые воспоминания. Ощущал себя так словно нутро вывернули наизнанку. Он вернулся в постель. У него ещё была пара часов, чтобы выспаться.

***

В полудрёме Энни прокручивала в голове свой сон – имена и лица так быстро стирались из памяти. На утро от яркой картинки останется лишь смутное воспоминание, но ей важно помнить. Она пока не знала, зачем, но не сомневалась в этом.