Теорема существования. Инвариант

Через тридцать минут, спотыкаясь в светлых предутренних сумерках, мы шли параллельно дороге ведущей к городу со странным названием Лерт.

Глава 5. Дорога на Лерт

Мы пробирались через лес, стараясь не шуметь. Это было сложно. Солнце еще только всходило и в лесу царил утренний сумрак. Поэтому ступать приходилось наугад, нащупывая, не попадется ли под ногу кочка или поваленная лесина. Птичка флегматично передвигала копыта, в так и не снятых обмотках. Мой невольный спутник то-ли дремал, то-ли пребывал в забытье. Я изредка оглядывалась, опасаясь, что он упадет.

Когда люди Арано будут прочесывать дороги, то наверняка сначала обыщут основные тракты и открытые ворота. Пару дней, наверное, у меня есть, пока они сообразят, что из города никто похожий на меня не выходил. Может решат, что я спряталась где-то в Равенхальме. А ведь наверняка есть еще какие-нибудь тайные тропы контрабандистов, на которые Арано тоже придется потратить свое время. Если кто-нибудь из подкупленной городской стражи не доложит ему про открытые ворота у Зеленой Башни. И про взрыв в участке. Хватит у него ума связать это два события со мной? Хорошо бы Керио воспользовался моим подарком в ближайшее время. Тогда будут думать, что взорванный участок это тоже его рук дело.

Я устало потерла виски.

В Равенхальме меня просто – таки преследовали неприятности, так что не удивлюсь, если и в этот раз все пойдет наперекосяк.

***

В тот день с самого раннего утра мы отправились с Анеей на рынок. Побродили в бестолковой толчее, посмотрели на представление разыгрываемое бродячим театром. От души посмеялись над сюжетом: ловкий мошенник ради спора пытается совратить жену ночного стража. Ночной страж хочет поймать мошенника. А жадная жена хочет содрать с обоих побольше денег. Такой вот сложный треугольник.

В одном из действий, когда мошенник висел под окном свой несостоявшееся любовницы пытаясь петь серенаду, страж в поисках его обыскивал сад, а жена в это время обыскивала сюртук стража на предмет спрятанных денег.

Анея заливисто отсмеявшись сказала мне:

– Прямо как Гарта.

Я согласно покивала головой.

От души повеселившись мы пошли гулять по рынку дальше. Зашли в лавки булочника и мясника. В одной купили булку свежего и умопомрачительно пахнущего ржаного хлеба, в другой кусок вкуснейшей подкопченной ветчины.

– Будет нам на обед, – решила Анея, – сделаешь те штуки с сыром сверху?

Слово «бутерброд» Анее не давалось.

– Ага, обязательно, – согласилась я, и сглотнула слюну заполнившую рот, – я только смотрю на эту булку и уже чувствую себя голодной. Давай у нее корку отгрызем?

Анея расхохоталась и отломила нам по куску горбушки. Так мы и гуляли, жуя свежий и потрясающе вкусный хлеб, и не спеша переговариваясь.

Купили пару отрезов ткани на платья. Торговец, невыский изящный мужчина в белой рубашке и сером, украшенным вышивкой, жилете, уверял нас, что качество его мануфактуры самое отменное. Мы, критически ощупав, и разве что не обнюхав предлагаемую ткань согласились с его словами и договорились о доставке наших приобретений на постоялый двор.

Занесли травы в аптеку, где Анею хорошо знали. Тощая, очень суровая на вид, дама в круглых очках приветственно покивала. Анея выложила на прилавок из корзинки принесенные нами редкие травы, каждый вид был завернут в холщовую тряпочку.

Дама, сдвинув очки на кончик острого носа, тщательно изучила принесенное нами. Задумчиво побарабанила узловатыми пальцами по затертой столешнице прилавка. Окинула нас строгим взглядом поверх очков. Потом, отвязав с пояса кошелек вытащила с десяток золотых монет.

Анея посмотрела на эту стопку, безмятежно улыбнулась и сообщила:

– Эрра Лорейт, этого недостаточно.

Эрра Лорейт досадливо крякнула и отсчитала еще пять монет.

– Эрра Лорейт, – укоризненно произнесла Анея.

Та добавила к стопке еще две монеты и накрыла кучку ладонью. Обозначая этим жестом, что больше монет не даст. Анея довольно улыбнулась и ссыпала деньги в кошелек.

– Обязательной зайду в следующий приезд, всего доброго, эрра Лорейт.

Дама величественно качнула высокой седой прической, так и не произнеся ни звука.

– Анея, что это было? – ошарашено спросила я когда мы вышли из аптеки, – она немая?

– Ну что ты, – Анея переложила висящую у нее на руке корзинку на другую руку, – эрра Лорейт просто не любит попусту разговаривать.

– Да но …

Анея звонко рассмеялась и крутанулась на пятках вокруг своей оси. Почему – то она всегда так делала. Ловила в ладони солнечные лучи и кружилась. Кто-нибудь посторонний вполне мог бы покрутить пальцем у виска, но посторонних с нами не было, а мне нравилось смотреть на нее. Казалось, в этом её действии есть какое – то волшебство и магический смысл.

– Инга, я знаю эрру Лорейт уже много лет. А она знает, что мои травы безупречны, потому и не тратит время на болтовню. А время потраченное на разговоры это незаработанные деньги. Это она так говорит, – Анея скривилась всем видом показывая, что она думает о такого рода высказываниях, – хотя я думаю, что Лорейт не помешало бы немного развлечься.

Приближалось время обеда. Пора было возвращаться на постоялый двор.

Закоулками от аптеки эрры Лорейт мы вышли на центральную улицу, на которой собралось необычно много народа.

– Как думаешь, что они тут делают? – ворчливо спросила я Анею недовольная тем, что приходиться проталкиваться через толпу.

– Едут. Смотрите. Едут, – загомонили люди стоящие вдоль дороги.

Анея оглянулась и пренебрежительно пожала плечами:

– Пришли поглазеть на каких – нибудь высоких приезжающих. Пойдем поскорее, а то затопчут. И правда, слишком много людей.

Мы с ней торопливо двинулись вдоль всего этого любопытного человеческого строя, пытаясь пробраться к проулку который вел на соседнюю улицу.

Толпа тем временем восхищенно охнула: по улице ехала кавалькада всадников. Человек двенадцать, не меньше. Все одетые в черное, на некоторых поблескивали драгоценными камнями впечатляющих размеров украшения. Темноволосые, с красивыми, но несколько хищными лицами. Издалека были видны только общие черты. На очень красивых лошадях. Даже я, ничего не понимающая в этих животных видела, что они великолепны. Бронзовые, с лоснящейся шкурой и перекатывающимися под ней мышцами. Невольно задержав шаг и любуясь этими удивительными животными, я чуть отстала от Анеи. Кто-то из всадников кинул в толпу монетки, они разлетелись из его руки блестящим веером. Людская масса жадно кинулась вперед, и Анею вытолкнули под копыта лошадей. Захрустела корзинка. По мостовой покатились хлеб с ветчиной.

– Ани! – заорала я срывая голос, бросаясь сквозь толпу к ней. Всадники равнодушно и неспешно продвигались вперед, объезжая внезапно возникшее на их дороге препятствие. Лишь один, тот, чья лошадь первая прошлась по Анее копытами, развернул коня остановился и свистнул, привлекая мое внимание. Люди окружили нас с Анеей плотным кольцом. Кто-то охал, кто-то ругался на «глупую бабу которая сама кинулась под лошадь». Я медленно поднялась испытывая только одно желание. Зубами загрызть этого… который только, что лишил меня единственного близкого в этом мире человека.

– Держи! Вира! – он кинул на окровавленную Анею кошелек с деньгами, – долг отдан?

Он окинул взглядом разношерстную толпу, очевидно ожидая подтверждения.

– Конечно, отдан, – крикнул кто-то.

– Да, с таким – то кошелем как не отдан, – пробасил кто-то за моей спиной.

Всадник отсалютовал мне затянутой в кожаную черную перчатку рукой и, пришпорив лошадь, умчался за остальными. Люди стали медленно расходиться в стороны. Я стояла посреди улицы плохо понимая, что же мне теперь делать.

Даже мелькнула глупая мысль, что нужно вызвать скорую. Какие к чертям тут скорые, ругнулась я на себя, тут даже обезболивающего нормального нет, чтобы ей не так больно было.

Анею подняли на покрывале и отнесли в нашу комнату на постоялом дворе. Уложили на кровать. Все это тихо и мрачно. Я сжимала кулаки от бессилия и отказывалась верить в происходящее. Только не Анея.

Я сидела над ней, пытаясь что-то сказать, но спазм каждый раз сжимал горло и я хватала её за руку. Мы обе понимали, что сделать ничего нельзя. Что сломанные ребра и пробитые легкие это смертныый приговор. Даже при наличии врачей и лекарств. Но здесь этого не было. Не придумали, не изобрели. И в этом было, пожалуй, самое страшное, в ощущении беспомощности и невозможности повлиять на ситуацию. А Анея, тем не менее, улыбалась и успокаивающе поглаживала меня ладонью. Мне же хотелось от этого спокойствия на стену лезть.

Так продолжалось до тех пор, пока в комнату не пришел стряпчий, предусмотрительно вызванный хозяином постоялого двора.