Приключения Атреллы. Дорога на Регалат

Они не заметили за разговором, как транспорт пошел, медленно набирая скорость.

– Так получилось, – сказал Ирваниэль. – Главные архивы находились со времен исхода в королевском замке в Тарборне, ведь с людьми из гибнущего Харанда в страну хлынул поток документов, книг, рукописей, чертежей. Вывозили все, что могли и успели захватить. И все это нужно было как-то сохранить. Вот тогда и был издан указ о создании королевского архива, а я получил назначение только через двести тридцать тригода после наложения проклятия на земли Харанда и начала исхода его жителей. До моего назначения все документы и артефакты складывали в подвале, даже не всегда записывая поступление. И я приступил к сортировке и переводу. Должность моя, какой была, такой и осталась – вот уже тысячу двести двадцать семь лет я – королевский архивариус.

Гендер уже дважды упомянул об исходе. Из истории Атрелла знала о том событии, что произошло чуть больше полутора тысяч лет назад. Выходило, что гендер Валехо был ровесником ему, а может, даже помнил Харанд еще до гибели?.. Все-таки нелюбовь ее к гендерам была не так велика, чтоб отказаться от общения со столь необычным попутчиком.

Ирваниэль все лежал на диванчике, иногда закрывал глаза и впадал в дрему. Впрочем, за его морщинами глаз было почти не видно. Он действительно не храпел, а из-за того, что и дыхание, и сердцебиение у гендеров редки, казалось, будто он умер.

Атрелла не стала беспокоить старика, примостилась у окошка и принялась смотреть на весеннюю природу центрального Рипена. Зеленела трава, выстилавшая землю вдоль дороги. Где-то внизу проплывали занятые своими делами люди, редкие постройки и сады, сады… еще не цветущие, но уже сплошь покрытые розовыми бутонами.

Прошло около часа.

Ирваниэль завозился на диване и, как ни в чем не бывало, продолжил:

– Сначала поменять название моей должности забыли, а потом сохранили как память и, как говорите вы, молодые, – для прикола.

Атрелла повернулась к гендеру и кивнула:

– Действительно, прикольно. Только я это слово не люблю. Меня воспитывал отец, а он очень строгих правил и все школьные молодежные словечки не признает.

– А мама? – гендер произнес это слово с неожиданным чувством, очень тепло, – в каких вы отношениях?

– А маму я не помню. Мне сказали, что она умерла в родах от кровотечения. Это случается, почему-то иногда с литариями-лекарями.

Гендер не отреагировал на ее слова никак, он закрыл глаза и, покопавшись в памяти, предложил:

– Если тебе интересно, я могу кое-что рассказать о твоем отце, когда он был молод и учился в университете.

Атрелла подскочила от удивления:

– Вы его знали?

– Нет, не знал, – морщины на лице гендера обозначили улыбку. – Но я читал кое-какие документы и кое-что знаю о Витунге Орзмунде.

Девушка жадно уставилась на престарелого гендера:

– Расскажите, пожалуйста!

– Несколько лет назад я получил архивы «Коллегии национального здоровья», – гендер опять повозился на диване, устраиваясь поудобнее. – Так раньше называлось министерство. Фамилия Орзмунд мне знакома, как любому гендеру. Меня заинтересовал этот человек, и я стал более внимательно разбирать все документы, которые прямо или косвенно касались его.

«Все-таки гендеры не умеют говорить коротко», – подумала Атрелла.

Заведя речь на любимую тему, Ирваниэль говорил монотонно, будто читал запечатлевшиеся в памяти документы:

– Вот рапорт полицейского управления Тарборна от пятнадцатого апреля тысяча шестьсот пятнадцатого года… – Атрелла в уме сосчитала, что отцу тогда было, как ей, лет семнадцать-восемнадцать. – Ночью в участок центрального округа были доставлены студенты медицинского факультета И?ндрэ Анко?лимэ, Рели?на Ловинде?рэ и Ви?тунг О?рзмунд. Все трое находились в нетрезвом состоянии. Студенты были задержаны за попыткой пересадки голов кошки и собаки, принадлежавших трактирщику, в заведении которого указанные студенты отмечали сдачу экзамена по оперативной хирургии.

Атрелла рассмеялась:

– Папа такой озорник?

– К рапорту подшиты объяснительные, из которых следовало, что идея и методика операций предложены Релиной. К счастью, трактирщик вызвал полицию, и операция закончилась, не начавшись. «Хирурги» были оштрафованы на десять литов.

Атрелла хохотала до слез.

– Этого не может быть! Папа оперировал кошку? – она уже не смеялась, а стонала от смеха. А Ирваниэль сказал серьезно:

– Гендеры не могут врать, милое дитя. Я рассказываю дословно, как написано в полицейском отчете и рапорте в Коллегию НЗ. Если в этом документе и есть ложь, то не моя. Но я думаю, что все было правдой. Релина Ловиндере в своей объяснительной написала, что таким способом она хотела продемонстрировать свое мастерство друзьям и добиться признания в преводсходстве над ними – лекарями высшего ранга и студентами последнего курса.

Тут до девушки дошло.

– Погодите! Вы сказали, что их соучастницу звали Релина! Так звали мою маму. А Индрэ Анколимэ – это старый друг отца, он мне посох подарил, когда я родилась, – Атрелла показала на стоявший в углу посох.

– Что же случилось?

– Папа сказал, что мама умерла.

С лицом Ирваниэля что-то происходило, но он не улыбался.

– Извини. Это папа так сказал? – гендер вдруг заскрипел, будто в горле появился песок.

– Да, а что? – удивилась Атрелла.

– Я ничего не могу утверждать, девочка, я просто читал один любопытный документ, датированный двадцать девятым февраля одна тысяча шестьсот двадцать пятого года.

Это был год, когда Атрелле исполнилось четыре. Она жадно слушала.

– Докладная из Адмиралтейства: «Двадцатого февраля исследовательским парусником „Созвездие“ к югу от Слемирова архипелага был подобран плот с потерпевшими кораблекрушение паломницами», – гендер замолчал, Атрелла затаила дыхание. – Всего с плота снято одиннадцать человек, все женщины. К рапорту прилагался список имен с документами; так вот, под номером девять значится Релина Ловиндерэ – жрица Безутешной первого ранга.

Атрелла побледнела. Мама – жрица богини Нэре? Этого не может быть! Все лекари – литарии. Может быть, это была другая женщина? Имя и имя рода… если имя может совпасть, то род? Это невероятно.

– Вы уверены, что это она?

– Я ни в чем не могу быть уверен, милая девочка, – гендер подергал себя за нос, – если чего-то не видел или не слышал сам. Я видел и читал документ, о нем тебе и рассказал. Имеет ли та женщина отношение к твоей маме, или она назвалась этим именем с целью скрыть свое истинное – я не знаю. Люди могут обманывать. А ты знаешь нэреитов: для них морально все, что выгодно. С другой стороны, зачем кому-то может быть выгодно назваться именем твоей матери?

Вопрос резонный. Атрелла спросила:

– Господин Ирваниэль, скажите, а что еще было в том рапорте? Откуда плыли те паломницы? Куда их доставил корабль «Созвездие»?

– «Созвездие» высадил их в порту Ларин на северной оконечности острова Орий, сам же продолжил плавание. Дальнейшая судьба паломниц мне неизвестна. А вот откуда плыли?.. – Гендер погрузился в воспоминания и будто прочел по памяти: «…подобраны одиннадцать женщин, назвавшиеся жрицами богини Нэре, следовавшими из порта Хандер на корабле „Элав“ к Слемировым островам с целью поиска развалин протохрама Безутешной».

Атрелла пыталась вспомнить: где это – Хандер? Но Ирваниэль ее опередил:

– Хандер – это маленький порт королевства Кола.

Тут девушка вспомнила: Кола – это полуостров на севере материка, там расположилось одно из самых загадочных государств мира. Все рассказанное старым гендером потрясло ее. Атрелла тихо выскользнула из номера – ей не хотелось, чтобы гендер видел, как она плачет – и пошла по длиннющему пустому коридору. Слезы душили.

Отец всегда уходил от разговоров о маме. «Умерла в родах… меня не было рядом. Лекарь, принимавший тебя, оказался слаб и неопытен», – все, что он рассказал однажды.

Акушерское кровотечение – грозное осложнение родов, когда раньше времени отслаивается послед. Погибнуть могут и мать, и плод, но любой лекарь, более-менее владеющий навыками остановки кровотечений, может спасти или роженицу или ребенка. Главное, быстро отреагировать не первые симптомы – не мешкать ни в коем случае. Это Атрелла хорошо усвоила, однажды летом в Гразидском госпитале ей пришлось самостоятельно бороться с таким недугом минут пятнадцать, пока не подбежали старшие лекари. Какой же бестолочью оказался тот, кто принимал роды у мамы?! Впервые она не поверила словам отца. Но для чего ему обманывать? Почему Лит допустил, чтобы мама умерла?