Вектор-10

Она старательно играла роль недалекой кокетки. И ей это удавалось весьма неплохо.

– Боюсь, ДК перегорит, узнав, кто с нами работает.

Она приняла шутку за чистую монету, и искренне удивилась.

– Отчего это?

– Ревнивый очень, – поджал я губы, чтоб не улыбнуться. Артемида расхохоталась. Я, не скрывая, рассматривал ее. Ей не больше двадцати пяти, не зажатая, озорные чертики в глазах прыгают. Мелированные русые волосы до плеч, очень хорошая косметика и чувство вкуса. От нее не пахло косметическими ароматами, на губах помады нет, ага… татуаж… для работающих сутками это экономно.

– Вы не женаты, Алексей? – нахально спросила она. В глазах охотничий блеск.

– Женат, – усмехнулся я, – как говорят мои родители, на работе женат.

Она заинтересованно поглядела на меня, вытянула губы, призывные, чувственные… теперь она меня будто оценивала. Наконец произнесла:

– И подружки нет?

Я чуть не покраснел и решил переплюнуть ее в нахальстве.

– Если я правильно воспринимаю ваши мысли, то теперь, кажется, появилась?

Она не отвела глаза.

– Все возможно. А вы давно страдаете телепатией?

– Это ж запрещенная болезнь, – серьезно объяснил я, – сколько себя помню, телепаю, но успешно скрываю это от общественности.

– Вы слишком откровенны с незнакомками, – парировала она, подаваясь вперед, через стол. Так что расстегнутая на груди молния комбеза приоткрыла все сокровенное за пазухой. А там было на что посмотреть.

Я качнулся к ней навстречу, глаза наши на расстоянии двух десятков сантиметров.

– Для незнакомки – слишком, для подружки – в самый раз.

Она порозовела, и я ощутил призыв. Ферромоны. Вот что она использует вместо духов. Диана-охотница. Нам работать до утра. Хорошо, что в столовой больше нет никого.

– Мы коллеги, сотрудники, – прошептала она, – так вы познакомите меня с вашим аппаратом?

– Вы про ДК-2М? – также шепотом переспросил я.

– Он у вас так называется? Оригинально. – Ответила она все еще шепотом.

– Мне вас представить ему как подружку или как сотрудницу? – от ее призыва голова шла кругом.

– Вы про ДК-2м? – прошептала она мой же вопрос и добавила, – или у вас есть и другой аппарат?

Мы смотрели в глаза друг другу и хором расхохотались. Никогда мне не было так легко и весело. Девчонка, конечно, стервочка, но веселая… и, кажется, я ей нравлюсь.

– Одиннадцатая бригада! – объявил селектор. В динамике хихикнули, – хорош любезничать, у вас вызов!

Валентина подскочила от неожиданности.

– Иди к машине, – я перешел на «ты» мгновенно, – я вызов заберу.

ГЛАВА 2

Валентине не понравилось, что наш разговор диспетчеры подслушивали. Не скажу, что и я в восторге от этого знания, но все мы давно привыкли к тому, что селектор двухсторонний и позволяет не только объявлять по громкой связи, но и прослушивать помещения, где болтают, где храпят, пользуясь минуткой затишья.

Стучат ли наши диспетчера начальству? Нам, медикам, это безразлично. Зная, что нас могут прослушивать, мы просто никогда не ведем бесед, которые могут чем-то скомпрометировать собеседников.

Я не предупредил об этом Артемиду, не успел. А теперь просто нужно ей объяснить это как факт, как «природное явление неодолимой силы». Оно есть, его надо принять и соблюдать условия игры, тогда ты будешь или в зоне ничьей или в выигрыше, но противник-игрок об этом догадываться не должен. Я уже настолько врос в обстановку тотального шпионажа, что избегал возможности получения хоть какого-то важного компромата на меня. Это уже делалось на уровне рефлексов и инстинкта. При этом нужно было поддерживать репутацию человека начисто лишенного амбиций. Кажется, мне это неплохо удавалось. Но почти всегда мешало в одном важном деле – создании семьи. Знакомые мои девушки не видели во мне жениха, как не видели различные контролеры потенциального преступника.

Женщины любят ярких и самобытных, а я – никакой, средний арифметический. Во мне нет ничего выдающегося. И все романы мои до сих пор заканчивались разрывом. Причина банальна, не понимая моей индивидуальности, все подруги рано или поздно начинали ломать меня под себя. А я не ломался. Натыкаясь на сопротивление, дамы мои предпочитали расстаться сами. А я, утомившись отражать прессинг, отдыхал в обществе родителей, слушая очередную порцию упреков от мамы. Получится ли что-нибудь с Валентиной, я не знал и не загадывал. Покажет сегодняшнее дежурство. Либо мы встретимся завтра вечером и проведем его как-то вдвоем, в меру нашей фантазии, либо я ее отстажирую, как сказал Горыныч, и на этом наши отношения закончатся. В планах было стандартное: «Поужинаем вместе? И если – да, то может быть и позавтракаем?»

Загадывать не имеет смысла. Я не спокоен, в смысле, умеренно взволнован, но рабочая обстановка не позволяет думать о личном интересе. Я все время мысленно балансирую. Она сидит в салоне машины и в кабину доносится ее аромат. Не аромат духов, а ее личный. Запах женщины. Смеси шампуня и дезодоранта.

В салонном зеркале я вижу только край ее фигуры, плечо, немного волос, грудь и руки. Она собирает волосы в пучок и скрепляет их на затылке. Я не вижу этого, но по ее движениям догадываюсь. Водитель Сережа может ее видеть больше, но ему разглядывать Артемиду некогда, хотя глаза его чаще обычного перелетают на зеркало заднего вида, показывающее обстановку в салоне.

Он, не глядя, вынимает из ящика подлокотника головную УКВ-рацию-гарнитуру, проволочную дужку с наушником и микрофоном, похожие, только микрофоны, используются на телевидении. Это наша связь с машиной на вызове. Важный элемент безопасности. Сережа протянул рацию Артемиде. Она должна знать, для чего. Горыныч проинструктировал. Знает.

Три вызова подряд. Валентина работала очень точно. Это определение самое правильное. Ни на слово не отклонялась от инструкции. К счастью, никто на вызовах не пытался спровоцировать конфликт. Все проходило быстро: осмотр, опрос, десять минут жужжал ДК, задавая через нас дополнительные вопросы больному. Выдавалось лекарство, вводилось. Под мою диктовку Валентина набирала «результаты осмотра врача». Если больной или родственники начинали задавать не имеющие к нашей работе вопросы: «Девушка, а где вы красили волосы?» или «Какая симпатичная заколка, где можно купить такую?», мы отвечали:

– Нам запрещено обсуждать с клиентами темы, не имеющие отношения к работе и больному. Задавайте, пожалуйста, правильные вопросы.

Только один раз на вызове Валентине сделали комплимент:

–– Девушка, как заиметь такую прекрасную фигуру?

И Артемида не удержалась, ответила рекламным слоганом:

–– Киберкостюм от компании «Нейромионикс» слепит идеальную фигуру даже из ледникового валуна и добавит минимум десять лет жизни и здоровья!

Нас вернули на подстанцию. Мы пообедали, как обычно, взяв продукты быстрого приготовления из автомата.

Артемида не кобенилась, не критиковала «Пластмасса!» или «Химия в быту», как некоторые наши сотрудники. Очень демократично подмела и суп в стаканчике, и лапшу с соевым сушеным мясом. Она не комментировала ничего и не учила никого, не раздавала характеристик. Мне очень нравилось это ее качество. Кажется, она принимает окружающую среду такой, как есть и не пытается ничего и никого подстроить под свои запросы и мнение. По мере наблюдения за ней, я все больше замечал в ее поведении черты характерные для кошек. Она складывает руки под мышки, сидя в кресле, сворачивает ноги под себя, жмурится, если ей что-то нравится и на губах всегда полуулыбка, напоминающая выражение мордочки сытой кошки. Ей не хватало только ушек и хвоста.

Ела она быстро, но аккуратно и даже красиво, тоже как-то по-кошачьи, наклоняясь над тарелкой и помогая себе ложкой отправлять в рот кусочки еды. Тому, что я наблюдаю за ней, она не придавала значения. Будто всегда была к этому готова. Еще один плюс к ее характеристике. В ней ощущался потенциал настоящего профессионала. Такие люди быстро нарабатывают комплекс рабочих навыков и не совершают ненужных, лишних движений и поступков. Это больше характерно для военных, у которых от точности действий обычно зависит жизнь.

Я, вдруг, почувствовал, что Артемида очень похожа на меня способностью приноравливаться к меняющимся условиям. Она не боится чужого мнения. Умеет себя подать, при этом не старается занять центр внимания. Такие люди видны тем, кто умеет смотреть и видеть суть, а не оболочку. А суть ее мне очень нравилась. Я чувствовал, что она станет идеальным скоропомощнико?м, деловым, немногословным и очень точным. В ней нет абсолютно никакого желания вы?пендриться и при этом от нее трудно отвести взгляд, как от произведения искусства, с каждым мгновением открывая в нем что-то новое для себя.

Даже в мыслях, я старался уйти от главной темы, не оставлявшей мое сознание. Мне все сильнее хотелось встретиться с ней завтра вечером после дежурства. А еще я поймал себя на мысли, что неплохо бы познакомить Артемиду с родителями, и тут же осек себя. Это не просто рано, это совершенно ни к чему. Глупости не надо думать!

Валентина выбросила пустые плошки в мусор, получила в автомате стакан апельсинового сока и задумчиво сказала:

– На такой диете я быстро растолстею. А если я растолстею, то не выйду замуж. Это недопустимо.

Я рассмеялся. Она оглянулась, будто удивившись, откуда я взялся? Я понял, эта фраза ее демотива?тор. Она произносит ее всегда после еды.

Обед закончился, и мы опять помчались от вызова к вызову, от вызова в больницу и из больницы опять на вызов. Копилась усталость. Артемида уже тихо дремала в салоном кресле, а я заставлял себя смотреть по сторонам в кабине, но не оглядываться. Сейчас бы кофе! Крепкого эспрессо. Двойного из хорошей кофемашины, да пятерной прожарки!. Густого и крепкого до ломоты в горле и стакан с ледяной родниковой водой, как подают в сети «Венских» кофейней. Я так сильно представил этот кофе, что на самом деле ощутил аромат и горечь напитка во рту.