Хранитель кладов

Хранитель кладов
Андрей Александрович Васильев

Вселенная мира НочиХранитель кладов #1
Клады – они бывают разные. Какие-то лежат в земле и ждут, пока их выкопают. Какие-то совершенно этого не хотят. А какие-то попросту опасны для того, кто их попробует забрать себе. Ну, если этот человек, конечно, не Хранитель кладов, персона в мире Ночи многими уважаемая и многим полезная. Вот только когда Хранителем становится тот, кто совершенно ничего не понимает ни в кладах, ни в том, что вокруг него происходит, то события могут принять совершенно непредсказуемый поворот.

Андрей Васильев

Хранитель кладов

Все персонажи данной книги выдуманы автором.

Все совпадения с реальными лицами, местами, банками, телепроектами и любыми происходившими ранее или происходящими в настоящее время событиями не более чем случайность. Ну а если нечто подобное случится в ближайшем будущем, то автор данной книги тоже будет ни при чем.

* * *

Глава первая

– Шмурдяк, – презрительно сообщил мне Сивый, повертев в пальцах темный кругляш. – Советы, причем поздние.

Я худо-бедно уже начал понимать язык, на котором периодически общались мои куда более продвинутые в кладоискательстве приятели. Термин «шмурдяк» означал, что мне попался совершенно бесполезный предмет, которым нельзя ни похвастаться, ни продать и ни подарить, а место ему исключительно там, откуда я его только что вытащил. Если конкретнее – в матушке сырой земле. Ну или в массивном чугунке, который был найден близ одного из домов. Именно в него мои спутники скидывали разнообразный хлам, недостойный их внимания, при этом ласково называя сию громоздкую посудину «отстойником». Что обидно, в основном там лежало то, что находил непосредственно я, то есть пробки от пивных бутылок, куски проржавевших насквозь железяк непонятного свойства и прочие бесполезные предметы. Ну вот не везло мне. Пока не везло.

– Тебе шмурдяк, а мне сойдет, – с чувством собственного достоинства сообщил я Сивому, забирая находку обратно. – Ну да, советская монета, да еще и послереформенная. И что теперь? Денежка есть денежка. Трофей! Положу в пакетик, буду на нее зимой смотреть, про лето вспоминать.

– Тьфу! – отмахнулся от меня Сивый, отпил воды из бутылки, стоящей рядом со мной, подхватил свой металлоискатель и пошел себе дальше по едва различимой дороге. – Романтик ты, Швец! Смотреть противно.

– Противно, – подтвердил Генка, находящийся неподалеку, и необидно засмеялся.

Романтик? Ну это вряд ли. Хотя, конечно, попискивание в наушниках металлоискателя, запах земли, переворачиваемой отточенной до бритвенного состояния лопаткой, и неуловимый аромат авантюризма, носящийся в воздухе, немного кружили мне голову.

Но не настолько же?

Хотя по сравнению с моими школьными друзьями, которые и взяли меня в эту поездку за приключениями, я, разумеется, выглядел именно так. Эта парочка была деловита и спокойна, у меня же эмоции нет-нет, да и прорывались наружу.

Самое забавное, что все это неправильно, причем совершенно. В смысле, это я обязан выглядеть матерым зубром-поисковиком на их фоне, а не они на моем. В конце концов, у меня за плечами факультет архивного дела. Историко-архивного, если точнее. Однако жизнь – странная штука, и в результате мои давние приятели, получившие дипломы то ли финансистов, то ли экономистов, уже который год развлекаются поиском древностей, а я, профессиональный историк, впервые в своей жизни взял в руки металлоискатель. Чудны дела твои, Господи!

Но, с другой стороны, ничего странного в этом нет. На «раскопы» наш факультет сроду не ездил, это прерогатива краеведов и археологов. Не допускали архивистов до «поля», поскольку наше дело бумажное, пергаментное и берестяное, оно не предполагает лазания по древним городищам, проживания в дикой степи и прочих радостей экстремального пленэра. Делопроизводители мы, если быть совсем уж точным, правда, с историческим уклоном. Потому народ на факультете подобрался соответствующий, на девяносто процентов состоящий из довольно умных и неуловимо похожих друг на друга девушек, нацеленных на то, чтобы к тридцати, край – к тридцати трем годам занять должность заместителя. Заместителя кого? Да хоть кого. Главное – заместителя.

У меня иногда складывалось впечатление, что их где-то клонируют, а после запускают в те учебные заведения, где возможен недобор на те или иные факультеты. Ну чтобы вуз пустышкой никто не назвал и лицензию образовательную за ненадобностью не отобрал. Как я там не спился за время учебы – сам не понимаю. Такая иногда тоска нападала, хоть вешайся, особенно после невосполнимой потери двух единственных нормальных одногруппниц. Одна замуж вышла и следом за этим взяла «академку» по беременности, а вторую отчислили за неподобающее поведение. Представляете, что человек должен учудить, чтобы в наше безбашенное время его вот так отчислили?

Кстати, я так и не выяснил, что именно Арина сделала, хоть и пытался. Она не рассказывала, а больше узнать не у кого было.

Впрочем, и в этой профессии, поверьте, тоже есть своя прелесть, несмотря на все вышесказанное. Иные бумажки читаются похлеще детективов. Правда, попадаются они мне нечасто, поскольку ныне я тружусь не в большом музее или серьезном исследовательском центре, а в маленькой конторке, эдаком складе-отстойнике. Древностей, которые могут послужить первоосновой открытия мирового масштаба, у нас нет, зато хранятся груды бумаг, датированных восемнадцатым-девятнадцатым веками, каким-то чудом уцелевших в перипетиях беспокойного двадцатого столетия. До сих пор не понимаю, почему их тогда в распыл не пустили, как наследие царского режима.

Мало того, наш архив умудрился каким-то образом оставить за собой помещение, расположенное в одном из уютных арбатских переулков. Ну не целое здание, разумеется, а два этажа – первый и подвальный, по бумагам проходящий как «цокольный». Моя начальница, Розалия Наумовна, которой еще в начале века не меньше чем сто лет стукнуло, по крайней мере на вид, иронично называет его «встроенный флигель».

А мне нравится. Да, летом, особенно после дождя, там душновато, а зимой, когда снега навалит много, свет внутрь помещения вообще не попадает, но есть в этом подвальчике что-то такое неуловимое, атмосферное. Иногда я даже жду, что в крошечное окошко, которое кое-кто из коллег называет форточкой и около которого стоит мой рабочий стол, вдруг стукнет женская ножка в черной туфельке с бантом.

Это все-таки Арбат. Тут иногда сказки становятся реальностью.

Собственно, именно там я и встретил Сивого, которого, признаюсь, не с первого взгляда узнал. Вроде как одноклассники, одиннадцать лет бок о бок провели, да и связывало нас в прошлом многое, причем как хорошее, так и плохое, а все равно – еле узнал. Меняют годы и одежда человека, меняют. Вроде и времени с нашей последней встречи прошло не так много, а поди же ты…

Случилось это весной, в один из тех дивных дней, когда молодая листва радует взгляд зеленью, а нос – ароматом свежести. Я как раз вылез из своего подвала покурить после обеда. Да-да, знаю, что это плохая привычка, но избавиться от нее пока не могу. Вернее, не хочу. Возможно, из чувства протеста, уж очень активно стали курильщиков уничтожать как класс. А мое сердце всегда на стороне угнетаемых, как у того капитана Немо.

– Валерон? – крепко сбитый мужик остановился рядом со скамейкой и уставился на меня, вольготно раскинувшегося на ней и пускавшего кольца дыма. – Да ладно! Швецов, вот так номер!

– Сивый? – вгляделся я в него повнимательней. – Фига себе ты закабанел! В тебе же было килограммов шестьдесят, не больше. Помнишь, мы, когда сильный ветер дул, хотели гантели к твоим ногам привязывать, чтобы ты не улетел в Волшебную Страну и не обесчестил как Элли, так и всех волшебниц, что там водятся, включая страхолюдную Бастинду?

– Ну да, маленько поправился, – признал мой неожиданный собеседник и похлопал себя ладонями по животу, распахнув дорогой пиджак. – Но не жир, не жир. Мышцы!

– Само собой. Мистер Вселенная, модель в масштабе три к одному, – ухмыльнулся я, сдвигаясь в сторону. – Присаживайся, если не спешишь, потрещим. Сто лет не пересекались, если не больше.

– Пять, – уточнил Сивый, который всегда во всем любил точность. – С моей первой свадьбы.

Нет, так-то я ни капли не удивился, увидев здесь собственного одноклассника. Москва хоть и большая, но деревня, потому никогда не знаешь, с кем где столкнешься. Запросто может случиться так, что, живя на соседних улицах, ты человека годами не встретишь, зато он попадется тебе навстречу на другом конце города сразу же после того, как ты впервые там окажешься. Так что появление в нашем тихом и обычно безлюдном маленьком дворике Пашки Сивцова, более известного мне под кличкой Сивый, меня, повторюсь, ни капли не смутило. То, как он изменился, – да. А остальное – нет.

– Я твою маму недавно видел, – порадовал меня он сразу же, – тетю Марину. Она сказала, что ты из района давно уже свалил.

Ну да, годы могут идти, мы все станем сначала юношами, потом молодыми мужчинами, а после и мужиками за тридцать, но наши мамы для друзей так и останутся тетями Маринами, тетями Светами и тетями Тамарами. Оно и не странно, я сам Пашкину мать, кроме как тетей Леной, и не называл вроде никогда. Начиная с детского сада, из которого наша группа после перешла в один класс, практически не поредев при этом до самого окончания школы.

– Есть такое, – признал я. – Захотелось независимости и свободы.

Ну, все обстояло не совсем так, и кто-кто, а Пашка-то как раз, полагаю, прекрасно понимал, что к чему, но фокусировать внимание на этом не стал. И правильно, ни к чему тревожить прошлое.

– Это нормально, – одобрил он тем временем мои слова. – Я и сам того же мнения. Но, знаешь, я прямо у нас квартиру купил, в новостройках. Реновация и все такое. Несколько хрущевок из совсем старой застройки снесли, на их месте новые дома поставили, вот я и подсуетился. Хорошие дома, стилизованы под те, в которых мы росли, чтобы сохранить неповторимую атмосферу престижного района. Неохота никуда оттуда уезжать, если честно. Все-таки малая родина.

И потекла привычная для такой встречи беседа. Кто, что, где, когда – стандартный набор вопросов. В основном говорил Сивый, он наших общих знакомых видел куда чаще, чем я, живущий теперь на противоположном конце города. Повторюсь – исход из отчего дома был моим сознательным выбором. Проще говоря, после некоего неприятного события я пожелал убраться куда подальше от этой самой малой родины.

Как выяснилось, после первого брака, который закончился, толком даже не начавшись, Пашка еще один раз успел жениться, и с тем же результатом. Узнав же, что я до сих пор в загсе бывал только как соглядатай, он пожурил меня, заметив, что мужчина, ни разу не вступавший в брак, никогда не осознает до конца, насколько сладко слово «свобода». И вообще, у некоторых уже вон, две звезды на фюзеляже, а я все дурака валяю.

Собственно, именно после этой фразы он повертел головой и спросил:

– А ты вообще тут как? У адвокатов работаешь, что ли? Еще и юридическое получил, да? Правильно, я тебе еще тогда говорил, что ты не в тот вуз пошел.

Ну да, второй и последующие этажи дома, где находилась моя конторка, занимало адвокатское бюро, очень старое, чуть ли не советских времен, и очень дорогое. Оно не стремилось к широкой известности, но при этом нужды в клиентах не испытывало, причем те были все один к одному, как огурчики в бочке на рынке, – в дорогих костюмах, при дорогих часах и с парой-тройкой крепких ребят за спиной. Есть у меня подозрение, что дружба этих адвокатов со своими клиентами уходит корнями в те времена, когда вместо костюмов последние носили кожанки, а вместо часов – толстые нашейные золотые цепи. Сам я «лихие» девяностые не помню, но «Бригаду» смотрел, что к чему знаю.

Соседи, кстати, как-то раз попытались нас выселить, причем используя как свои навыки, так и подключая административный ресурс. Вот только ничего у них не вышло. Розалия Наумовна просто кому-то позвонила, пожаловалась на то, что архивное дело России ждет невосполнимая утрата в виде отъема помещения, и через пару дней вопрос снялся сам собой. Мало того, следом за этим адвокаты приволокли моим старушкам торт размером с тележное колесо, добавив к нему в комплект пяток бутылок дорогого шампанского, и больше никаких имущественных претензий у них к нам не возникало.

До сих пор интересно, кому Розалия тогда позвонила? Я было подкатил к ней с этим вопросом, но ответа так и не получил.

– Не, – помотал головой я. – На кого учился, тем и стал. Вон, видишь кусочек стекла? Там мой кабинет, и я называю эту брешь окном.

– Н-да, – почесал затылок Сивый. – Сказал бы я, что не так у тебя все плохо, но врать старому другу не хочу. Это неправильно.

– На самом деле не так все мрачно, как ты думаешь, – я достал новую сигарету. – Хочешь верь, хочешь не верь, но мне моя жизнь нравится. Да, я бюджетник, да, сижу в подвале, зато никому ничего не должен. Ты же к адвокатам, да еще к вот этим, не просто так заглянул, верно? Значит, припекло?

– Не то чтобы, но… – Сивый поморщился. – Есть там один, в городской администрации, желает получать больше, чем стоит. Но может, гад такой, кровь мне попортить, чего не хотелось бы. Так что вот, заранее страхуюсь, на случай «если чо».

– О! – я поднял указательный палец вверх. – А нам, вольным историкам, все это по барабану. Зарплату, пусть и небольшую, не задерживают, работой излишне не трудят, а начальство у меня помнит городской транспорт тех времен, когда его еще не трамваем, а конкой называли. Оценил, какая бездна времени? То-то. Оно не в маразме, слава богу, но уже в том состоянии, когда дни слипаются в большой ком, так что один от другого не сильно отличишь. Это дает возможность для маневра.