Персонологическая модель образа мира человека

· «Миф соединяет как рациональное, так и иррациональное знание» (Почепцов, 2001, с. 96).

· «Миф представлял собой событие, в каком—то смысле произошедшее однажды, но при этом повторяющееся постоянно. Привычный нам строго хронологический подход к истории не позволяет подобрать слово для описания подобного явления. Но мифология – это особая форма искусства, устремленная за пределы истории ко вневременному ядру человеческого бытия, помогающая вырваться из хаотичного потока случайных событий и уловить отблеск самой сути реальности» (Армстронг, 2005, с. 16).

· «Миф является средством концептуализации мира – того, что находится вокруг человека и в нем самом. <…> Его ментальность связана с коллективными представлениями (термин Дюркгейма), бессознательными и сознательными скорей, чем с личным опытом» (Мелетинский, 2001, с. 24).

· «Мифология позволяет передавать менее понятное через более понятное, не умопостигаемое через умопостигаемое и так далее» (Мелетинский, 2000, с. 169).

· «Если принимается, что миф есть особый способ отношения к особой реальности, с присущим ему особым методом, то нет никаких оснований не признать, что миф есть особая „наука“ <…> Методом проб и ошибок, всегда случайно, человек находил в этом хаосе своего воображения устойчивые структуры…» (Романенко, 1998, с. 81).

Таким образом, миф объединяет в себе следующие свойства:

· рациональное и иррациональное;

· диахронное и синхронное;

· коллективное и индивидуальное;

· сознательное и бессознательное;

· абстрактное и конкретное;

· субъективное и объективное.

1.1.2 Психотерапевтический миф

Интересно, что в психологии имеется понятие «психотерапевтического мифа», которое в источниках (Огинская, Розин, 1991; Серкин, 2018) представлено в трех вариантах:

· первый – это индивидуально конструируемый в продуктивном взаимодействии клиента и консультанта фрагмент образа мира, позволяющий решить проблему клиента;

· второй, более узкий – это специально сформулированные, приемлемые для клиента психологические знания;

· третий, более широкий – это психологическая теория целиком.

Еще шире мифом можно назвать не только психологическую, но вообще любую теорию или художественное произведение, как содержащие определенный конструкт представлений о мире. В любом случае такой «миф» (теория, произведение в целом или специально сформулированная их часть) несет в себе функцию реорганизации представлений о себе и о мире, при этом не столько важно соответствие их действительности, объективность и научность, сколько полезность и эффективность.

В. П. Серкин рассматривает механизмы воздействия такого «мифа» с использованием терминологии функционирования систем: синергетики, диссипативных структур, аутопоэзиса и полифуркации (Серкин, 2018). Далее по порядку:

Синергетика. Результат психотерапевтического воздействия понимается как синергетичный в том плане, что он достигается совместными усилиями консультанта и клиента. Т.е. результат возникает не в одной из сторон, а между, как системное свойство или фи-феномен в гештальтпсихологии. Однако, синергетика, как самоорганизация структур в открытых системах, может пониматься шире, чем простое взаимодействие с другими людьми – это вообще любое взаимодействие открытых систем, как например взаимодействие между различными Эго-состояниями. К. Г. Юнг (Юнг, 2020) и вовсе выделяет такую категорию взаимодействия как «мертвые», которую можно понимать, как «голоса» генетического и культурного наследия предшествующих поколений. Соответственно, ознакомление с идеями, содержащимися в культурных и научных источниках, пробуждение спящих генов в ответ на воздействие среды и даже саморефлексия являются взаимодействиями, порождающими синергетичный результат.

Таким образом, повседневного жизненного опыта и простой, даже бессознательной, переоценки прошлого, достаточно для изменения представлений человека о себе и мире в независимости от присутствия психолога. Разница между воздействиями психолога и жизни не в самой организации, а в степени организованности. Жизнь имеет слишком широкий, либо слишком узкий; слишком глубокий, либо слишком поверхностный охват представлений, тогда как психолог сужает широкое и расширяет узкое, выводит из глубины на поверхность и углубляет поверхностное, словно настраивая фокус клиента.

Диссипативные структуры. Образование таких структур, самопорождающихся в открытых надсистемах в период кажущегося хаоса их разрушения (Серкин, 2018), соответствует такому развитию событий, при котором представления человека о себе и мире рушатся в столкновении с проблемой, в них не решаемой. При этом разрушается лишь целостное представление, но частные остаются сгруппированными в меньшие подсистемы, которые ищут новые сочетания, способные включить в себя факт, разрушивший прежнее. При этом осуществляются выбросы и включения элементов: могут быть оставлены в стороне те представления, что ранее были частью разрушенной системы, и задействованы те, что не были. Например, в консультировании часто используется обращение к детству клиента, ведь «память о детстве содержит в себе образы и чувства, не упорядоченные ни в хронологический, ни в причинно-следственный ряд, поэтому недостающие связи при консультировании могут быть „подсказаны“ терапевтом…» (Огинская, Розин, 1991, с. 15). Впрочем, как уже говорилось, эти системы могут браться не только из детства, но и последующих и текущих событий, а связи могут быть подсказаны не только терапевтом, но и другими взаимодействиями.

Аутопоэзис. Как способность системы «к некоторому самовоспроизводству при повреждениях, изменениях и препятствиях» (Серкин, 2018, с. 164), аутопоэзис совмещает в себе процессы энтропии (стремления к хаосу) и негэнтропии (стремления к порядку), т.е. процессы высвобождения занятых элементов и закрепления свободных элементов, что описано выше как операции с диссипативными структурами. «Как и любая другая система процессов, конструктивное консультативное решение-процесс должно быть аутопоэзийным» (Серкин, 2018, с. 164), другими словами, решение должно быть не фиксированным, а процессуальным, продолженным, что выражается не в простом предложении клиенту нового способа разрешения ситуации, который он зафиксирует и будет руководствоваться им до тех пор, пока не наткнется на ситуацию, не решаемую этим способом, а в подготовке клиента к разрушению старых и созданию новых способов решения непосредственно в контексте ситуации, т.е. к ситуативной гибкости и спонтанности (Берн, 2015; Erskine, 2018; Stuthridge, 2006), которые характеризуются наличием фактора неопределенности.

Полифуркация. Точка неопределенности результата. Так «один миф может иметь несколько эффектов, так же как один эффект может быть достигнут с помощью разных мифов» (Огинская, Розин, 1991, с. 12). И это касается не только мифов. Неопределенность характерна и для обыденной жизни: одна и та же модель поведения – разный результат, разные модели – один результат; и для практики консультирования: один подход – разный результат; разные подходы – один результат. Различия равны как между разными теориями и подходами, так и внутри одного подхода у разных терапевтов (Tschuschke et al., 2014; Norcross, 1988).

И это часть проблематики данного исследования, ведь пока механизм воздействия мифа не прояснится, проблема неопределенности результата будет сохраняться, выбор консультативной теории будет основан на предпочтениях психолога и потому немногим будет отличаться от ненаучных практик, а вероятность позитивного исхода во многом будет ложиться на способности клиентской системы к аутопоэзису и отбор им наиболее полезных в текущей ситуации включений и выбросов. При этом все равно останется не до конца известным как именно содержащийся в «мифе» посыл переработан и вплетен в уже существующие представления клиента. Впрочем, сама идея психотерапевтического воздействия на уровне сходства структур мифа и образа мира может оказаться шагом на пути к решению проблемы.

1.1.3 Структура мифа

Наиболее подробно осветить структуру мифа удалось К. Леви-Стросу, в работе которого (Леви-Строс, 2001) можно выделить целый ряд важных структурных особенностей мифа:

Бинарность. Так структура мифа включает логику бинарных оппозиций и их постепенного снятия. При этом мельком отмечается, что противоречие, если оно реально, снять невозможно, однако, полюса могут быть как действительно противоположными, так и нет, а только создавать ложное впечатление таковых, на самом деле являясь триадами, что становится видно благодаря следующим двум процессам.

Процессы «расширения» и «сжатия». Первый процесс состоит в том, что диада высокой степени абстракции, в которой выделить переходное звено или медиатор весьма затруднительно, заменяется относительно более простой диадой, в которой такое звено легко допускается, затем один из крайних членов получившейся триады и ее медиатор заменяются еще более простой триадой и так далее (Рис. 1).

Рис. 1 – Схема «расширения» (конкретизации)

Обратный процесс состоит в том, что относительно конкретная триада представляется более абстрактной диадой, образованной двумя полюсами и осью (Рис. 2).

Рис. 2 – Схема «сужения» (абстрагирования)

Выше подобные процессы были также описаны как двойственная суть аутопоэзиса: столкновение энтропии и негэнтропии, высвобождения элементов и их закрепления.

У Юнга в Красной книге те же процессы описаны несколькими разными метафорами:

· полнота стремится к постоянному делению, а пустота – к постоянному поглощению (Юнг, 2020);

· рождение и смерть (а также создание и убийство) богов (Там же);

· «светлые боги <…> многократны, они распространяют себя и множат бесконечно. <…> Темные боги <…> однократны, они бесконечно умаляют себя и сокращают» (Там же, с. 346).

Медиатор и ось этих операций Леви-Строс относит к архетипу Трикстер (Леви-Строс, 2001), наиболее парадоксальному архетипу Юнга. Трикстер – это всегда нечто вскрывающее новый слой реальности и меняющее устоявшиеся правила или структуру, нечто примиряющее противоположности, сохраняя в себе частичку преодолеваемой двусмысленности, что допускает и обратное преобразование. Так, в данном случае, Трикстер, – медиатор и ось, – оказывается точкой двойной бифуркации: во-первых, через нее осуществляется переход между слоями конкретного и абстрактного, а во-вторых, переход от одного полюса к другому на одном слое. Таким образом, Трикстер обеспечивает фрактальность системы, уменьшая неопределенность результата.

Механизм конкретизации и абстрагирования. Поскольку в построении мифа используются подмены одной оппозиции на другую, то «один миф оказывается полностью или частично метафорой другого» (Мифы народов мира, дата обращения: 27.11.2019, с. 15).

Метафора же – это не просто образное сравнение, это способ размышления о понятиях высочайшей степени абстракции. Например, Хоссе Ортега-и-Гассет пишет, что «не все объекты легко доступны для нашего мышления, не обо всем мы можем составить отдельное, ясное и четкое представление. Наш дух вынужден поэтому обращаться к легко доступным объектам, чтобы, приняв их за отправную точку, составить себе понятие об объектах сложных и трудно уловимых» (Ортега-и-Гассет, 1990, с. 72). Иначе говоря, метафора является механизмом для конкретизации абстрактных понятий, при этом выявляется некая суть сравнения, благодаря которой становится возможным обратное абстрагирование.

Благодаря этим двум процессам, метафора несет познавательную, номинативную и смыслотворческую функции: «без метафоры не существовало бы лексики „невидимых миров“ – внутренней жизни человека» (Арутюнова, 1990, с. 9).

Соотношение систем означаемого и означающего. Впрочем, процессы эти происходят не без потерь. Так Леви-Строс отмечает неравенство систем означающего и означаемого, и говорит о двух типах мышления:

· первое «жадно стремится познать вселенную, механизмы которой ему не удается себе подчинить, а потому оно пытается постигнуть смысл непостижимых вещей» (Леви-Строс, 2001, с. 187—188), т.е. имеет недостаток означающего и избыток означаемого (мало смыслов, много деталей);

· второе «имеет всегда наготове массу толкований и эмоциональных откликов, которыми оно всегда готово с излишком снабдить порой недостаточно богатую действительность» (Там же), т.е. имеет недостаток означаемого и избыток означающего (много смыслов, мало деталей).

Другими словами, при абстрагировании происходит сужение детальности и расширении смыслового поля, а при конкретизации – сужение смыслового поля и расширение детальности. В первом случае отбрасываются детали – признаки, а во втором возможные смыслы – назначения. В обоих случаях происходят выбросы и включения, которые участвуют в процессах аутопоэзиса и образования диссипативных структур.

Оси времени. Еще одной структурной особенностью мифа является сосуществование в нем трех осей времени. Леви Стросс упоминает:

· диахронное, последовательное течение времени, причинно-следственные связи или последовательность знаков, которыми рассказывается история;

· синхронное, одновременное течение времени или сущностные связи, которые превращают знаки в символы и обнаруживаются в диахронной последовательности благодаря ее метафорам, т.е. повторениям на другом уровне или материале;

· неназванное прямо, но которое может именоваться альтернативным. Его Леви-Строс вводит, предлагая рассматривать разные версии мифа, героя, разворачивающейся ситуации, как параллельных плоскостей диахронного и синхронного.

Благодаря этим осям, миф одинаково хорошо объясняет прошлое, настоящее и будущее, имеет вневременной характер своей сути, некий общий принцип, повторяющийся в личной и общественной истории, из-за чего миф нельзя уничтожить даже самым плохим переводом, потому как его суть не зависит от языка, на котором он сложился – миф сам является языком более высокого уровня, смысловым языком (Леви-Строс, 2001).