Последний отзыв
По всем вопросам обращайтесь на: info@litportal.ru
(©) 2003-2024.
✖
Тайны прошлого. Занимательные очерки петербургского историка. От Петра I до наших дней
Настройки чтения
Размер шрифта
Высота строк
Поля
В годы Северной войны русские войска часто двигались по дороге, ведущей из Митавы в Ригу. По пути солдаты неизменно маршировали мимо Далбинского церковного прихода, чем основательно обременяли христовых служителей: петровская гвардия шла с грохочущим барабанным боем, а отдельные солдаты не гнушались таскать пасторскую живность с церковного двора.
…Случилось, что как-то мимо храма ехал сам Петр I, направлявшийся в Митаву. Ему навстречу в полном облачении вышел пастор. Предание называет имя церковного служителя – Виттенберг.
Ливонцы (лифляндцы). Гравюра из итальянского издания 1791 г.
Царь покинул повозку и, выслушав приветствие на латинском, поцеловал пастора в лоб. Затем монарх спросил святого отца, далеко ли до Митавы. Поскольку расстояние было неблизкое, а дело шло к ночи, Петр выразил желание ночевать у пастора, причем без свиты. Очевидно, царь не хотел стеснять церковного служителя своим неугомонным окружением, которое могло веселиться до утра…
О чем говорили весь вечер лифляндский священник и русский царь, неизвестно, но расстались они по просьбе Виттенберга: последний откланялся царю и отправился на вечернюю молитву. Предание сообщает, что монарх «отпустил пастора с благодарением и пожеланием ему спокойной ночи».
Прощаясь на другой день, Петр I спросил пастора, не желает ли он испросить «царскую милость». Скромный служитель отвечал царю: «В житейском быту я почти ни в чем не имею надобности; в душевном надеюсь на милосердие Бога, веруя в моего Спасителя, а посещение Вашим Величеством моего дома есть уже такое счастье, больше которого мне уже ничего не нужно». На это Петр философски заметил, что пастор, по его мнению, богаче его, царя, раз не нуждается ни в чем. «Но мне хотелось бы, – продолжал монарх, – оставить тебе что-то на память». Тогда Виттенберг сказал царю, что у него все же есть единственная просьба: он будет очень благодарен государю, если тот избавит его двор от произвола солдат, которые постоянно воруют его домашний скот, а также избавит пасторские уши от беспрестанного боя проходящих здесь военных команд.
Приход Далбес. Современное состояние. Фото Я. Пурмаласа (Латвия)
Царь улыбнулся, услышав столь скромную просьбу, оторвал лоскуток бумаги и, написав несколько слов, отдал пастору «для предъявления на случай нужды».
«Царь был мне друг!»
Минуло сорок лет… После Петра Великого на российском престоле сменилось четыре монарха, а ныне царствовала Елизавета, дочь Петра Алексеевича. Россия была втянута в очередную войну, вошедшую в историю под названием Семилетней. В 1757 году в Митаве, недалеко от Далбинского прихода, разместилась главная квартира главнокомандующего российской армией генерал-фельдмаршала С.Ф. Апраксина. В Петербурге говорили, что сам Апраксин воспринял назначение на пост главнокомандующего без особой радости, так как больше любил проводить свое время на ассамблеях, чем под стягом боевого знамени…
Тем временем войска стягивались к Риге, куда генерал-фельдмаршал двинулся с огромным обозом. Вдогонку ему императрица Елизавета послала подарки – соболий мех (чтобы главнокомандующий не замерз) и столовый серебряный сервиз в 80 пудов весом:
Апраксин любил пышно поесть и щедро угостить. Остряки перешептывались, что фельдмаршал намеревался открыть кампанию не против пруссаков, а против рижских дам…
Генерал-фельдмаршал С.Ф. Апраксин. Неизвестный крепостной художник середины XVIII в.
Но до Риги Апраксин не доехал и остановился в Митаве. Русское войско, расквартировавшееся в окрестностях города, жило в ожидании приказа выступить на марш.
Солдаты жгли костры, проводили маневры, барабанили… А приказ все не поступал… Неудивительно, что 73-летний пастор Виттенберг был не в восторге от присутствия русской армии, фактически вставшей на постой близ его церковного прихода. Старый служитель долго терпел, но наконец решился: сел в дедовскую одноколку и отправился к самому главнокомандующему графу Апраксину просить у него защиты.
Предание сообщает, что по пути в главный штаб пастор должен был форсировать реку. Но ему пришлось провести долгое время в ожидании судна, так как в первую очередь перевозили военных, которых тут скопилось великое множество. Переехав на другой берег, Виттенберг вообще не смог двигаться дальше в своей одноколке: нескончаемая колонна солдат направлялась в сторону Митавы. Дряхлому служителю не оставалось ничего иного, как плестись в штаб российской армии пешком. Несколько офицеров указали Виттенбергу на дом, служивший главной квартирой генерал-фельдмаршалу.
Однако, зайдя в штаб, пастор был остановлен еще в передней адъютантом Апраксина. Офицер заявил старику, что сейчас к графу пройти решительно невозможно: его превосходительство проводит военный совет, на котором присутствуют все генералы армии. На это пастор важно отвечал:
– Петр Великий не заставил бы меня дожидаться! Он у меня гостил и был мне друг.
Услышав это, адъютант немедленно побежал к фельдмаршалу, который, как сообщает предание, тут же вышел в переднюю… Военный совет был приостановлен.
Апраксин лично отвел пастора в гостиную, где его посадили и подали завтрак. Генералы и другие высокие чины обступили старика и внимательно слушали его рассказ «о делах и словах Петра Великого». После воспоминаний о том, как царь гостил у него в Далбинском приходе, пастор Виттенберг приступил к делу: он объявил о своем требовании к солдатам – не нарушать тишину в окрестностях его храма и не трогать ему принадлежащий скот.
При этих словах старый служитель вынул из кармана свернутый пожелтевший кусок бумаги, «писанный государем». Как повествует предание, «все генералы и офицеры с благоговением целовали бумагу и прижимали ее к сердцу. Тщетно главнокомандующий убеждал пастора уступить эту драгоценность. Разумеется, просьба пастора была выполнена. Возвратясь домой в фельдмаршальском экипаже, нашел он уже охранный караул у дверей своих».
Письмо из Латвии
На этом необычный рассказ о лифляндском друге Петра I заканчивается… Он любопытен уже тем, что прибалтийские предания, связанные с именем русского царя, встречаются довольно редко. Так что эта латышская легенда поистине уникальна, а главная ее мысль – поучительна: спустя тридцать лет после смерти Петра указы великого монарха, спешно набросанные на клочке бумаги – без всяких печатей и гербов, – выполнялись в России беспрекословно. Вот как надо управлять страной!
После знакомства с этой историей меня заинтересовал вопрос: а что известно о судьбах пастора Виттенберга и графа Апраксина?
Что касается российского полководца, то здесь затруднений не было: генерал-фельдмаршал Апраксин стал героем Семилетней войны. Как и планировалось, он вступил в Пруссию, где разбил армию Фридриха II при Гросс-Егерсдорфе. Однако позднее, оговоренный дворцовыми интриганами, был смещен с поста главнокомандующего и попал под следствие, во время которого скоропостижно скончался в 1758 году. Надгробие графа Апраксина сегодня можно видеть в Лазаревской усыпальнице Александро-Невской лавры.
Узнать о судьбе лифляндского пастора оказалось сложнее. С этим вопросом я обратился к известному рижскому искусствоведу В.К. Бартошевской. В ответном письме исследовательница сообщила, что приход Далбес – именно так в Латвии называют этот храм, существует поныне и является действующим; он находится недалеко от Елгавы (Митава – старое русское название). Правда, древнюю Далбесскую церковь, которую посещал Петр I, основательно перестроили в XIX веке. За более подробной информацией о прежнем храме и пасторе Виттенберге г-жа Бартошевская обратилась к архиепископу латвийской лютеранской церкви Янису Ванагу. Его высокопреосвященство любезно ответил, что Далбесский храм был возведен в 1699 году. Имя пастора Виттенберга встречается в бумагах латвийского архива: в одном из документов пастор сообщает курляндскому герцогу об установке в Далбесской церкви алтаря, который был подарен приходу лиепайской ратушей. А вот существует ли в Латвии изображение самого Виттенберга, выяснить пока не удалось. Кто знает, быть может, в каком-нибудь прибалтийском музейном собрании и хранится портрет скромного лифляндского пастора – друга Петра Великого…
Глава 13
Памятник Петру Великому в Красных Соснах
В XIX веке на левом берегу реки Невы, в урочище Красные Сосны (в двенадцати километрах от Шлиссельбурга), существовал очень любопытный и ныне утраченный памятник, связанный с именем Петра Великого.
Заколдованные деревья
Его основание восходит к легенде, повествующей о том, что здесь царь часто любил отдыхать во время своих «шведских походов». Это место представляло собой большую поляну, украшенную величественными соснами, с высоты которых хорошо просматривалось Приневье. Неудивительно, что Петр облюбовал Красные Сосны как место своего лагеря в октябре 1702 года – во время штурма Нотебурга. Предание даже сообщает, что накануне штурма царь рассматривал шведскую крепость в подзорную трубу с вершины одной из «красных» сосен…
Другое предание гласит, что в древности на этом месте располагалась священная роща, служившая финнам местом совершения своих языческих обрядов; здесь сыны «Калевалы» приносили жертвы небесным божествам – Перкеле и Юмале. С Красными Соснами также связана старая финская легенда, уходящая корнями в русско-шведскую войну XVI столетия…
Русские постоянно побеждали в эту кровавую войну, рассказывает предание, пока к шведам не прибыл новый полководец Понтус Делагарди. Это человек был в тайной связи с духами, при участии которых стал одерживать над московитянами одну победу за другой. Однажды после очередного сражения Делагарди прилег отдохнуть у Красных Сосен, среди заколдованных деревьев. Когда Понтус заснул, у него на шее выросла огромная сосна; сильная тяжесть заставила полководца проснуться.
Петр I. Гравюра 1722 г. Германия
Только при помощи Перкеля Делагарди смог сдвинуть с себя чудесное дерево и таким образом спасти свою жизнь. Это происшествие шведский военачальник приписал божьему гневу, поэтому он поспешил собрать свое войско и немедленно покинул пределы России. С тех пор больше его никто не видел.
Также рассказывают, что, когда на финскую землю (еще во времена шведского владычества) проникло христианство, на месте Красных Сосен был сооружен храм.
Историк XIX века М. Пыляев нашел средневековый документ, подтверждающий эту легенду: епископ из Або сообщал, что близ дороги в Нотебург в лесу находится монастырь. Действительно, из русских источников также известно, что когда-то в урочище Красные Сосны стояла церковь (не связанная с именем Петра I), но к середине XIX века она уже исчезла… Несмотря на все старания церковников, осенивших поляну храмом, это место продолжало оставаться особо почитаемым. По крайней мере, Пыляев видел посередине луга одну отдельно стоящую сосну, ее окрестные жители признавали за священное дерево!
Таким образом, в Красных Соснах мирно сосуществовал двойной культ – Петра Великого и чудесных деревьев, которые издавна были огорожены от случайной порубки. Правда, со временем имя Петра вытеснило языческие традиции, окончательно связав священные сосны с именем русского царя.
«Достопамятное место»
То, что члены императорской фамилии посещали Красные Сосны еще до установки памятника Петру, мы знаем из записок безвестного очевидца. Последний сообщал, что в 1798 году Павел I с семьей и свитой «проехали Красные Сосны, несколько дерев вместе стоящих и огороженных». Высокий эскорт остановился у почитаемых деревьев, и император услышал от местных жителей предания об этом «достопамятном месте».
Памятник Петру I у Красных Сосен. С рис., сделанного с натуры А. Норовлевым (до 1882 г.)
В 1822 году Красные Сосны посетил издатель «Отечественных записок» П. Свиньин. Здесь он увидел небольшую округлую полянку, обсаженную высокими деревьями. Свиньин замечает, что при Красных Соснах «останавливается всякий путешественник, проезжающий места сии».
Особенно ценно свидетельство литератора А. Милюкова, благодаря которому мы узнаем, что уже в 40-х годах XIX века окрестные жители задавались вопросом: «А те ли это сосны, которые „помнят“ Петра I?..» «Рассказы старожилов о Красной Сосне несогласны (то есть спорны. – А. Е.), – пишет Милюков, – одни говорят, что это те самые деревья, под которыми отдыхал государь, другие думают, что то дерево погибло, а эти сосны выросли впоследствии на его месте».
Что касается памятника Петру Великому, возведенному в Красных Соснах на месте походного лагеря царя, то его поставили братья Николай и Михаил Спиридоновы. Путиловские каменотесы с детства были наслышаны о священных деревьях и походной палатке Петра, раскинутой в урочище. Согласно завещанию отца – каменщика Спиридона Кириллова, дети поставили памятник царю «на месте его отдохновения». Проект утвердил лично император Николай I.
Памятник, выполненный в конической форме из серого отшлифованного камня, вершину которого венчал гранитный шар, стоял на поляне между пятью или шестью соснами, обнесенными каменной оградой. Надпись на плите гласила:
«Императору Петру I, отцу отечества
В незабвенную признательность
Соорудили братья Спиридоновы».
У подножия пирамиды были разложены по кругу пять пудовых бомб, очевидно, тех самых, что «имели дело» со шведами при взятии Нотебурга.
Красные Сосны, под которыми, по преданию, отдыхал Петр I. Фото С. Попова. 1902 г.
…Случилось, что как-то мимо храма ехал сам Петр I, направлявшийся в Митаву. Ему навстречу в полном облачении вышел пастор. Предание называет имя церковного служителя – Виттенберг.
Ливонцы (лифляндцы). Гравюра из итальянского издания 1791 г.
Царь покинул повозку и, выслушав приветствие на латинском, поцеловал пастора в лоб. Затем монарх спросил святого отца, далеко ли до Митавы. Поскольку расстояние было неблизкое, а дело шло к ночи, Петр выразил желание ночевать у пастора, причем без свиты. Очевидно, царь не хотел стеснять церковного служителя своим неугомонным окружением, которое могло веселиться до утра…
О чем говорили весь вечер лифляндский священник и русский царь, неизвестно, но расстались они по просьбе Виттенберга: последний откланялся царю и отправился на вечернюю молитву. Предание сообщает, что монарх «отпустил пастора с благодарением и пожеланием ему спокойной ночи».
Прощаясь на другой день, Петр I спросил пастора, не желает ли он испросить «царскую милость». Скромный служитель отвечал царю: «В житейском быту я почти ни в чем не имею надобности; в душевном надеюсь на милосердие Бога, веруя в моего Спасителя, а посещение Вашим Величеством моего дома есть уже такое счастье, больше которого мне уже ничего не нужно». На это Петр философски заметил, что пастор, по его мнению, богаче его, царя, раз не нуждается ни в чем. «Но мне хотелось бы, – продолжал монарх, – оставить тебе что-то на память». Тогда Виттенберг сказал царю, что у него все же есть единственная просьба: он будет очень благодарен государю, если тот избавит его двор от произвола солдат, которые постоянно воруют его домашний скот, а также избавит пасторские уши от беспрестанного боя проходящих здесь военных команд.
Приход Далбес. Современное состояние. Фото Я. Пурмаласа (Латвия)
Царь улыбнулся, услышав столь скромную просьбу, оторвал лоскуток бумаги и, написав несколько слов, отдал пастору «для предъявления на случай нужды».
«Царь был мне друг!»
Минуло сорок лет… После Петра Великого на российском престоле сменилось четыре монарха, а ныне царствовала Елизавета, дочь Петра Алексеевича. Россия была втянута в очередную войну, вошедшую в историю под названием Семилетней. В 1757 году в Митаве, недалеко от Далбинского прихода, разместилась главная квартира главнокомандующего российской армией генерал-фельдмаршала С.Ф. Апраксина. В Петербурге говорили, что сам Апраксин воспринял назначение на пост главнокомандующего без особой радости, так как больше любил проводить свое время на ассамблеях, чем под стягом боевого знамени…
Тем временем войска стягивались к Риге, куда генерал-фельдмаршал двинулся с огромным обозом. Вдогонку ему императрица Елизавета послала подарки – соболий мех (чтобы главнокомандующий не замерз) и столовый серебряный сервиз в 80 пудов весом:
Апраксин любил пышно поесть и щедро угостить. Остряки перешептывались, что фельдмаршал намеревался открыть кампанию не против пруссаков, а против рижских дам…
Генерал-фельдмаршал С.Ф. Апраксин. Неизвестный крепостной художник середины XVIII в.
Но до Риги Апраксин не доехал и остановился в Митаве. Русское войско, расквартировавшееся в окрестностях города, жило в ожидании приказа выступить на марш.
Солдаты жгли костры, проводили маневры, барабанили… А приказ все не поступал… Неудивительно, что 73-летний пастор Виттенберг был не в восторге от присутствия русской армии, фактически вставшей на постой близ его церковного прихода. Старый служитель долго терпел, но наконец решился: сел в дедовскую одноколку и отправился к самому главнокомандующему графу Апраксину просить у него защиты.
Предание сообщает, что по пути в главный штаб пастор должен был форсировать реку. Но ему пришлось провести долгое время в ожидании судна, так как в первую очередь перевозили военных, которых тут скопилось великое множество. Переехав на другой берег, Виттенберг вообще не смог двигаться дальше в своей одноколке: нескончаемая колонна солдат направлялась в сторону Митавы. Дряхлому служителю не оставалось ничего иного, как плестись в штаб российской армии пешком. Несколько офицеров указали Виттенбергу на дом, служивший главной квартирой генерал-фельдмаршалу.
Однако, зайдя в штаб, пастор был остановлен еще в передней адъютантом Апраксина. Офицер заявил старику, что сейчас к графу пройти решительно невозможно: его превосходительство проводит военный совет, на котором присутствуют все генералы армии. На это пастор важно отвечал:
– Петр Великий не заставил бы меня дожидаться! Он у меня гостил и был мне друг.
Услышав это, адъютант немедленно побежал к фельдмаршалу, который, как сообщает предание, тут же вышел в переднюю… Военный совет был приостановлен.
Апраксин лично отвел пастора в гостиную, где его посадили и подали завтрак. Генералы и другие высокие чины обступили старика и внимательно слушали его рассказ «о делах и словах Петра Великого». После воспоминаний о том, как царь гостил у него в Далбинском приходе, пастор Виттенберг приступил к делу: он объявил о своем требовании к солдатам – не нарушать тишину в окрестностях его храма и не трогать ему принадлежащий скот.
При этих словах старый служитель вынул из кармана свернутый пожелтевший кусок бумаги, «писанный государем». Как повествует предание, «все генералы и офицеры с благоговением целовали бумагу и прижимали ее к сердцу. Тщетно главнокомандующий убеждал пастора уступить эту драгоценность. Разумеется, просьба пастора была выполнена. Возвратясь домой в фельдмаршальском экипаже, нашел он уже охранный караул у дверей своих».
Письмо из Латвии
На этом необычный рассказ о лифляндском друге Петра I заканчивается… Он любопытен уже тем, что прибалтийские предания, связанные с именем русского царя, встречаются довольно редко. Так что эта латышская легенда поистине уникальна, а главная ее мысль – поучительна: спустя тридцать лет после смерти Петра указы великого монарха, спешно набросанные на клочке бумаги – без всяких печатей и гербов, – выполнялись в России беспрекословно. Вот как надо управлять страной!
После знакомства с этой историей меня заинтересовал вопрос: а что известно о судьбах пастора Виттенберга и графа Апраксина?
Что касается российского полководца, то здесь затруднений не было: генерал-фельдмаршал Апраксин стал героем Семилетней войны. Как и планировалось, он вступил в Пруссию, где разбил армию Фридриха II при Гросс-Егерсдорфе. Однако позднее, оговоренный дворцовыми интриганами, был смещен с поста главнокомандующего и попал под следствие, во время которого скоропостижно скончался в 1758 году. Надгробие графа Апраксина сегодня можно видеть в Лазаревской усыпальнице Александро-Невской лавры.
Узнать о судьбе лифляндского пастора оказалось сложнее. С этим вопросом я обратился к известному рижскому искусствоведу В.К. Бартошевской. В ответном письме исследовательница сообщила, что приход Далбес – именно так в Латвии называют этот храм, существует поныне и является действующим; он находится недалеко от Елгавы (Митава – старое русское название). Правда, древнюю Далбесскую церковь, которую посещал Петр I, основательно перестроили в XIX веке. За более подробной информацией о прежнем храме и пасторе Виттенберге г-жа Бартошевская обратилась к архиепископу латвийской лютеранской церкви Янису Ванагу. Его высокопреосвященство любезно ответил, что Далбесский храм был возведен в 1699 году. Имя пастора Виттенберга встречается в бумагах латвийского архива: в одном из документов пастор сообщает курляндскому герцогу об установке в Далбесской церкви алтаря, который был подарен приходу лиепайской ратушей. А вот существует ли в Латвии изображение самого Виттенберга, выяснить пока не удалось. Кто знает, быть может, в каком-нибудь прибалтийском музейном собрании и хранится портрет скромного лифляндского пастора – друга Петра Великого…
Глава 13
Памятник Петру Великому в Красных Соснах
В XIX веке на левом берегу реки Невы, в урочище Красные Сосны (в двенадцати километрах от Шлиссельбурга), существовал очень любопытный и ныне утраченный памятник, связанный с именем Петра Великого.
Заколдованные деревья
Его основание восходит к легенде, повествующей о том, что здесь царь часто любил отдыхать во время своих «шведских походов». Это место представляло собой большую поляну, украшенную величественными соснами, с высоты которых хорошо просматривалось Приневье. Неудивительно, что Петр облюбовал Красные Сосны как место своего лагеря в октябре 1702 года – во время штурма Нотебурга. Предание даже сообщает, что накануне штурма царь рассматривал шведскую крепость в подзорную трубу с вершины одной из «красных» сосен…
Другое предание гласит, что в древности на этом месте располагалась священная роща, служившая финнам местом совершения своих языческих обрядов; здесь сыны «Калевалы» приносили жертвы небесным божествам – Перкеле и Юмале. С Красными Соснами также связана старая финская легенда, уходящая корнями в русско-шведскую войну XVI столетия…
Русские постоянно побеждали в эту кровавую войну, рассказывает предание, пока к шведам не прибыл новый полководец Понтус Делагарди. Это человек был в тайной связи с духами, при участии которых стал одерживать над московитянами одну победу за другой. Однажды после очередного сражения Делагарди прилег отдохнуть у Красных Сосен, среди заколдованных деревьев. Когда Понтус заснул, у него на шее выросла огромная сосна; сильная тяжесть заставила полководца проснуться.
Петр I. Гравюра 1722 г. Германия
Только при помощи Перкеля Делагарди смог сдвинуть с себя чудесное дерево и таким образом спасти свою жизнь. Это происшествие шведский военачальник приписал божьему гневу, поэтому он поспешил собрать свое войско и немедленно покинул пределы России. С тех пор больше его никто не видел.
Также рассказывают, что, когда на финскую землю (еще во времена шведского владычества) проникло христианство, на месте Красных Сосен был сооружен храм.
Историк XIX века М. Пыляев нашел средневековый документ, подтверждающий эту легенду: епископ из Або сообщал, что близ дороги в Нотебург в лесу находится монастырь. Действительно, из русских источников также известно, что когда-то в урочище Красные Сосны стояла церковь (не связанная с именем Петра I), но к середине XIX века она уже исчезла… Несмотря на все старания церковников, осенивших поляну храмом, это место продолжало оставаться особо почитаемым. По крайней мере, Пыляев видел посередине луга одну отдельно стоящую сосну, ее окрестные жители признавали за священное дерево!
Таким образом, в Красных Соснах мирно сосуществовал двойной культ – Петра Великого и чудесных деревьев, которые издавна были огорожены от случайной порубки. Правда, со временем имя Петра вытеснило языческие традиции, окончательно связав священные сосны с именем русского царя.
«Достопамятное место»
То, что члены императорской фамилии посещали Красные Сосны еще до установки памятника Петру, мы знаем из записок безвестного очевидца. Последний сообщал, что в 1798 году Павел I с семьей и свитой «проехали Красные Сосны, несколько дерев вместе стоящих и огороженных». Высокий эскорт остановился у почитаемых деревьев, и император услышал от местных жителей предания об этом «достопамятном месте».
Памятник Петру I у Красных Сосен. С рис., сделанного с натуры А. Норовлевым (до 1882 г.)
В 1822 году Красные Сосны посетил издатель «Отечественных записок» П. Свиньин. Здесь он увидел небольшую округлую полянку, обсаженную высокими деревьями. Свиньин замечает, что при Красных Соснах «останавливается всякий путешественник, проезжающий места сии».
Особенно ценно свидетельство литератора А. Милюкова, благодаря которому мы узнаем, что уже в 40-х годах XIX века окрестные жители задавались вопросом: «А те ли это сосны, которые „помнят“ Петра I?..» «Рассказы старожилов о Красной Сосне несогласны (то есть спорны. – А. Е.), – пишет Милюков, – одни говорят, что это те самые деревья, под которыми отдыхал государь, другие думают, что то дерево погибло, а эти сосны выросли впоследствии на его месте».
Что касается памятника Петру Великому, возведенному в Красных Соснах на месте походного лагеря царя, то его поставили братья Николай и Михаил Спиридоновы. Путиловские каменотесы с детства были наслышаны о священных деревьях и походной палатке Петра, раскинутой в урочище. Согласно завещанию отца – каменщика Спиридона Кириллова, дети поставили памятник царю «на месте его отдохновения». Проект утвердил лично император Николай I.
Памятник, выполненный в конической форме из серого отшлифованного камня, вершину которого венчал гранитный шар, стоял на поляне между пятью или шестью соснами, обнесенными каменной оградой. Надпись на плите гласила:
«Императору Петру I, отцу отечества
В незабвенную признательность
Соорудили братья Спиридоновы».
У подножия пирамиды были разложены по кругу пять пудовых бомб, очевидно, тех самых, что «имели дело» со шведами при взятии Нотебурга.
Красные Сосны, под которыми, по преданию, отдыхал Петр I. Фото С. Попова. 1902 г.
