Пересечение миров. Сборник рассказов

Марго: «… Да пороть эту девку на конюшне надо! Видела я, как она с парнями… А я как дура – сиди в тереме… Ну получит она у меня…»

Хольгер: « …Странно, что в этой стране даже ведьм выслушивают перед сожжением… Пусть говорит, не долго ей осталось … Велика милость Господа нашего… Да когда же они её жечь начнут?»

Петер: « …А мельник-то никак муки недодал… Ну да! Почти полмешка не хватает! Что же делать?»

Саркофаг

Восемнадцатого августа 1991 года Ивану Семёновичу Тёмину как раз исполнилось шестьдесят восемь лет. Дом его стоял на самой окраине посёлка, и за огородом сразу начинался лес. В тот летний день Иван Семёнович решил, наконец, заняться погребом для картошки. Дело в том, что ещё весной Степаныч, бывший коллега из карьероуправления, где Иван Семёнович до самой пенсии служил завхозом, привёз ему два больших финских металлических ящика то ли для транспортировки собак в самолёте, то ли из-под какого-то оборудования. Ящики прекрасно подходили для хранения картошки – и мыши не прогрызут, и габариты подходящие, и даже дырочки для вентиляции были. Хотя с размером как раз небольшая промашка вышла – погреб, вырытый Иваном Семёновичем ещё в славные семидесятые годы, когда и жена жива была, и Леонид Ильич царствовал, оказался узковат – не помещались ящики. И главное, всего каких-то тридцати сантиметров в ширину не хватало. Как истинно советский человек, Иван Семёнович едва заметив проблему, тут же нашёл простое решение – надо было всего лишь расширить погреб на те самые тридцать сантиметров. И вот, приготовив необходимые инструменты – топор, лопату из нержавейки и оцинкованное ведро, стыренные ещё в завхозовские времена из карьероуправления, Иван Семёнович спустился в погреб. Разломав топором старые, уже изрядно подгнившие, доски сусеков, он вынес все обломки наружу, а потом начал методично вгрызаться лопатой в коричневую глинистую земляную стену погреба, отвоёвывая дополнительное пространство для установки ящиков. Наполнив землёй ведро, Иван Семёнович выносил его наверх и вываливал в дальнем углу огорода, там, где за зарослями полудикой малины уже начинался лес. Несколько новых досок лежали наготове, чтобы закрепить земляной потолок нового, расширенного погреба…

Уже ближе к обеду, на высоте где-то полуметра от пола лопата неожиданно лязгнула обо что-то твёрдое. «Наверное, ещё один камень», – подумал Иван Семёнович, так как уже четыре довольно приличного размера камня были им вынесены наверх и уложены у ворот – вдруг пригодятся. Он начал методично обкапывать камень со всех сторон, но через несколько минут озадаченно прервал работу и задумался. То, что он вырыл не было обычным камнем, гладким и округлым. Это был угол какого-то прямоугольного параллепипеда из светло-серого известняка, причём все углы, как и полагалось, были 90 градусов. Если бы камень торчал из земляной стены на высоте хотя бы метра, то выступающий серый угол вполне можно было оставить – финские металлические ящики свободно уместились бы под ним, но шершавая краеугольная загогулина нахально выпирала всего в полуметре от пола. Вздохнув, Иван Семёнович начал обкапывать камень со всех сторон…

– Это ещё что такое? – недовольно пробормотал Иван Семёнович расчищая лопатой землю и обнажая довольно обширную и плоскую каменную поверхность.

В свете голой 100-ваттной лампочки под потолком погреба на сером камне явственно проступали какие-то выцарапанные значки очень похожие на китайские иероглифы.

Чисто машинально, Иван Семёнович начал напевать себе под нос продолжая соскрябать лопатой глину с камня:

– Русский с китайцем братья навек.

Крепнет единство народов и рас.

Плечи расправил простой человек,

Сталин и Мао слушают нас…

Камень оказался на редкость плоским и длинным – не менее двух с половиной метров длиной. Определив, где заканчивается каменная глыба, Иван Семёнович озадаченно присел на корточки и внимательно осмотрел расчищенную от земли и глины поверхность.

– Ёшкин кот… – изумлённо выдохнул он и от неожиданности уселся задницей на земляной пол погреба.

Сомнений не оставалось – из глинистой земли выглядывал то ли огромный каменный сундук, то ли… (Иван Семёнович сглотнул слюну) что-то вроде гроба… Или как там Сенкевич называл это дело по телевизору? Ах, да – саркофаг!

Иван Семёнович внимательно посмотрел на китайские иероглифы густо покрывавшие каменную поверхность, ничего не понял и решил выбрать землю также над крышкой этого сундука или саркофага, чтобы его можно было открыть…

Работа заняла несколько часов, но Ивану Семёновичу удалось выбрать всю землю над саркофагом до самого потолка погреба. Укрепив земляной потолок досками, чтобы тот не обвалился (если не сейчас, то весной), Иван Семёнович отложил лопату в сторону и осторожно попытался приподнять каменную крышку… Ему не удалось её сдвинуть ни на милиметр – чёрт её знает, сколько она весила…

Порядком уставший Иван Семёнович вздохнул и, подхватив по пути последнее ведро с землёй, грузно поплёлся наверх по лестнице. Захватив в сарае лом, он вернулся в погреб и попытался поддеть каменную крышку ломом. Захрустел песок под металлом, и крышка на мгновенье приподнялась на милиметр или два. Пыхтя и отдуваясь, Иван Семёнович сделал ещё несколько попыток, но лишь убедился, что крышка оказалась ему не по силам. Выбравшись на поверхность, он решил сходить в магазин за пивом. Неспешно бредя по пыльной поселковой улице, Иван Семёнович решил, что в принципе, ему совсем не обязательно открывать тот саркофаг – теперь, когда земля над ним была расчищена до самого потолка, а погреб заметно расширен, финские ящики вполне можно было поставить прямо на крышку саркофага… Однако любопытство не давало ему покоя. Да и, честно говоря, мысль, что в саркофаге, в погребе, посреди его огорода лежала какая-нибудь древняя мумия – тоже была не из самых приятных. «Хотя откуда в наших краях мумия?» – рассуждал Иван Семёнович, – «Не в Египте поди живём… И надписи, вроде как, на китайском – а уж до Китая-то отсюда… Хотя, наверное, до Египта подальше будет…»

Так, в философских размышлениях, Иван Семёнович добрался до поселкового магазина. Народу почти не было: две бабки обсуждали развесную селёдку, разложенную в застеклённой витрине, девочка в коротком голубом платье пересчитывала монетки на ладошке (хватит ли на конфеты?), да знакомый механик из гаража в промасленной спецовке как раз покупал пару бутылок пива.

– Здорово, Семёныч! – поприветствовал его механик.

– День добрый! – кивнул Иван Семёнович, – Ты, Фёдор, чего не на работе?

– Работа не волк… – махнул рукой Фёдор и, мельком взглянув на только что полученную сдачу от продавщицы, высыпал монеты в карман.

– Михална, – сказал Иван Семёнович продавщице, – И мне пару бутылочек дай.

Грузная тётка за прилавком едва заметно кивнула, нагнулась, ловко выхватила из стоящего на полу ящика две тёмно-коричневые бутылки и подала их Фёдору. Тот засунул тут же одну из них в карман спецовки, а другую взял в руку.

– Рубль тридцать с тебя, Иван Семёныч, – сказала продавщица не разгибаясь и выставляя на прилавок ещё две булылки.

Расплатившись, Иван Семёнович засунул бутылки в сетку-авоську, удачно оказавшуюся в кармане штанов. На выходе из магазина он снова увидел механика Фёдора, который открыв бутылку пива об перила на крыльце магазина тут же и утолял жажду.

– Степаныч тебе за такое голову не оторвёт? – поинтересовался Иван Семёнович. С начальником гаража он был лично знаком и знал, что тот не переносил запах спиртного от своих подчинённых в рабочее время.

– Не, – мотнул головой Фёдор, – Степныч в город за распредвалом для «КрАЗа» поехал, часа в четыре вернётся…

– А у тебя обед что ли? – спросил Иван Семёнович.

– Типа того… – и Фёдор снова приложился к бутылке.

Фёдор был мужик крепкий. Когда-то он работал в местном карьере шофёром на «БелАЗе», но однажды по пьяни завалил самосвал в карьер – сам чудом выжил, а самосвал перевернувшись раза четыре на склоне, превратился в кучу металлолома. Фёдора из шофёров тогда сразу попёрли и перевели на работу гараж.

– Слышь, Фёдор, – сказал Иван Семёнович, – Тут такое дело…

И он рассказал, что расширяя погреб наткнулся на какой-то непонятный каменный то ли гроб, то ли ящик…

– Тяжёлая крышка? – Фёдор отхлебнул из бутылки, – А пошли, разберёмся, что ты там такое накопал.

И они вдвоём отравились к дому Ивана Семёновича. Погреб был посреди огорода – земляной холмик с низкой дверью. Спустившись вниз, Фёдор удивлённо осмотрел каменный саркофаг.

– Ни хера се… – присвистнул он, – Солидная штука…

Второго лома у Ивана Семёновича не было, поэтому решили действовать так: Фёдор ломом пытался приподнять крышку, а Иван Семёнович подсовывал в образовавшуюся щель лопату… После где-то пятнадцатиминутной возни, каменную крышку удалось подцепить, а потом, практически повиснув на ломе, Фёдор сдвинул её чуть вверх и в сторону. Подложив лом и лопату, совместными усилиями Иван Семёнович и механик потянули крышку на себя, и та, с грохотом и подняв облако белой известковой пыли, упала к их ногам, едва не придавив ноги Ивана Семёновича – тот успел отпрыгнуть в самый последний момент. В свете электрической лампочки под низким потолком погреба Ивану Семёновичу и Фёдору открылось невероятно странное зрелище: в каменном гробу из серого известняка лежала девушка. Она была очень высокого роста – метра два, не меньше. Китайские иероглифы на саркофаге, возможно имели к ней самое прямое отношение из-за довольно китайской внешности девушки. Впрочем, глаза её были закрыты, а бледных щеках темнели нарисованные чёрной краской непонятные символы. На девушке было надето странное ожерелье – длинные широкие пластины из какого-то полупрозрачного зелёного камня закрывали её грудь. Голову девушки украшала очень красивая диадема из золота с крупными зелёными камнями – сама диадема состояла как бы из двух переплетающихся золотых змей, а сверху волосы девушки скрывала странного фасона чёрная остроконечная шапочка… Рук девушки не было видно – всё её тело, завёрнутое в тёмно-серую искрящуюся ткань, напоминало мумию. На животе девушки лежала, очевидно искусно сделанная из камня, свернувшаяся кольцом чёрная змея. Шея девушки была заключена в широкий кожаный ошейник с округлыми зелёными камнями…

– Вот это да… – пробормотал механик невольно отступая на пару шагов назад.

Несомненно, девушка была мертва, но бледная кожа на её лице совсем не производила такого древнего впечатления, как тот саркофаг, в котором она лежала. Казалось, что она умерла совсем недавно…

– Господи, что это такое? – невольно воскликнул Иван Семёнович.

Выдержав паузу, Фёдор осторожно приблизился к саркофагу и начал внимательно разглядывать девушку и её украшения…

– Знаешь, что Семёныч, – сказал он, – Штука эта, несомненно, древняя… Давай, я эту фиговину с её головы возьму, а ты никому про меня не рассказывай. Ты свои двадцать пять процентов от клада так и так получишь…

И Фёдор показал рукой на диадему. Заметив вопросительный взгляд Ивана Семёновича, он пояснил:

– Ты бы без меня крышку эту всё равно не открыл бы… Поэтому я беру мою долю, а тебе всё остальное.

– Так, может, меня за это дело и загребут? – пробомотал Иван Семёнович, – Труп-то на моём огороде найдут…

– А можешь никуда и не сообщать, – пожал плечами Фёдор, – Я-то тебя не выдам.

– Так что, она так и будет у меня в погребе?.. – спросил Иван Семёнович, – Уж лучше я сообщу…

– Как хочешь, – ответил Фёдор, – Можно её в брезент переложить и в лесу, как стемнеет, закопать. Только бирюльки все с неё снимем сначала…

И не дожидаясь реакции Ивана Семёновича, он протянул руку и взялся за диадему. То, что произошло дальше, было похоже на страшный сон. Чёрная каменная змея лежавшая на животе девушки внезапно вздрогнула и подняла голову. Фёдор обернулся на шорох, но не успел одернуть руку. Змея с коротким шипением метнулась вперёд и быстро укусила его чуть пониже локтя… В следующее же мгновенье перед изумлёнными взглядами Фёдора и Ивана Семёновича она стремительно отшатнулась назад и заняла угрожающую позу подняв свою голову где-то на полметра над саркофагом. Глаза змеи были чёрные, холодные и жестокие. В приоткрытой пасти виднелась пара острых, чуть изогнутых, зубов… Фёдор испуганно одёрнул руку, и тут змея внезапно исчезла, словно растворившись в воздухе. Иван Семёнович в ужасе попятился назад к лестнице. Фёдор тоже отшатнулся от саркофага – рукав его рубашки был в крови. Механик сначала тупо смотрел на свою руку, а потом вдруг лицо его исказила резкая гримаса боли. Глаза безумно выкатились, и он жутко захрипел задыхаясь и кашляя, из его рта появилась странная белая пена…