Жемчужина

«Я пришла за тобой!» – заявила она без приветствия и оскалила зубы.

«Нет, я не хочу так! – испугался человечек. – Как же так? Ведь я бессмертен!!!»

«Ты?! – усмехнулась Смерть. – Случится, и мой срок истечёт на Земле, поскольку и планета исчезнет с лица Вселенной, а ты, земляной червяк, захотел бессмертия! Ты ничем не отличаешься от жалкой мухи, которую может прихлопнуть любой ребёнок!»

«Но Чёрная книга… Она говорит… – человечек пытался объяснить и доказать, что Смерть ошиблась адресом и своей жертвой.

Он так хотел жить, и новая, прекрасная жизнь только начиналась…

«А ты полистай, – предложила Смерть, – открой первую страницу».

Смерть села за празднично убранный стол, выбрала самое большое, красивое и спелое яблоко и надкусила его.

Тут человечек открыл книгу, и пред его глазами загорелись слова, на которые он раньше не обратил внимания:

«Человек, имеющий в руках эту книгу и ведающий тайной жизни и смерти, но вместо блага и помощи причиняющий только боль и страдание, самовольно отбирающий чужие души ради собственной выгоды и достатка, сам обрекается на смерть от пресыщения…»

«Нет!!! Не-еее-ет!!! Это не честно! – закричал человечек. – Я хочу жи-иии-ить!!!»

«На, возьми – успокойся, а то мой череп болит от твоего крика, карлик! – сказала Смерть, протягивая надкушенное яблоко. – Это твоя заслуженная и достойная награда».

«Нет, нет, не-еее-ет! – задрожал человечек, но яблоко принял из рук Смерти и с неописуемым страхом впился в него глазами. – Я не могу… Я не знаю как…»

«Всё ты знаешь… – съязвила Смерть, – иначе сверну тебе шею, как цыплёнку».

«Не надо… Я сам…» – и человечек, сломленный и подавленный, надкусил предложенное яблоко…

…Легенда гласит, что после смерти карлика вернулись в свет загубленные им души.

Помолодевший Тиц по-прежнему стоит на мосту, но пишет уже портреты своих счастливых горожан. И среди многочисленных портретов вы найдёте чудесный портрет карлика с добрым и светлым лицом. Ясноокая и прозорливая Леона по-прежнему поливает прекрасные розы на своём маленьком балкончике, восхищая и радуя жителей города, как светлой памятью былого жениха. Пожилая мать человечка по-прежнему плетёт удивительные кружева, а с её мастерством не может поспорить и сама природа, и каждый стремится выказать ей дань уважения и признательности. И всякое кружево мастерица целует с любовью и радостью, ощущая на них горячее дыхание своего любимого сына.

И так было с каждым жителем этого города, чью душу с такой жестокостью и жадностью, с таким тщеславием и равнодушием, с таким цинизмом погубил страшный человечек.

Они простили его, потому что любили.

ГЕРОЙ

Всю ночь шумел проливной дождь, а утром с первыми лучами зари город принялся наводить порядок, готовясь достойно встретить Героя. Всюду мели и вычищали улицы, устанавливали и развешивали флажки и транспаранты, цветы и праздничные гирлянды. Сам король отлучился от государственных дел и единолично руководил постройкой королевской трибуны. Все были заняты – каждый вносил посильную лепту в предстоящее торжество. И вскоре город убрался в наряды, как невеста на венчанье, а король, отправив нарочных к городским воротам, и пёстрая толпа горожан на центральной площади стали поджидать дорогого гостя.

На город спустилась тишина.

Только ближе к вечеру пеший Герой показался близ городских ворот. Его встретили специально посланные люди. Они, сняв пыльные сапоги и одежду, проводили в римскую баню виновника торжества, одели во все чистое и свежее и со всеми королевскими почестями посадили в позолоченную карету. И тройка белых лошадей повлекла её на центральную площадь.

– Ге-рой! Ге-рой! – кричали торжествующие толпы народа, завидев карету, бежали следом за ней, бросались на неё, чудом избегая колёс, а та нигде не останавливаясь, спешила к центру событий под королевские очи.

Вскоре лошади вынесли карету на площадь, и перестук копыт и колёс по булыжнику затих возле королевской трибуны.

– Ге-рой! Ге-рой! – тысячной глоткой взорвалась площадь и в воздух полетели цветы и птицы, чепчики и деньги; на городских стенах загрохотали пушки; вечернее небо расцветили яркие огни праздничного салюта.

Десятки мощных прожекторов затопили площадь ярким электрическим светом. Она засверкала золочёными и белозубыми улыбками, весёлыми глазами и загудела непрестанным говором раскрепощённых людей. В десяти бочках из королевских винных погребов развозили мадеру, угощая каждого, кто ещё трезво стоял на ногах. За бочками следовало полдюжины возов, гружённых пикантным салатом, солёными грибами, жареной рыбой, окороками и колбасами. Муниципальные власти вкупе с демократическим монархом не пожалели ни времени, ни средств. Через месяц все затраты, как подсчитали государственные эксперты, обернутся большой прибылью в звонкой монете.

Веселись, народ, – люби своих Героев и славь своего короля! Король выпил – да здравствует король! Здоровья ему и могущества, аллилуйя!

Несколько юпитеров и осветительных ламп обратились к королевской ложе. Убавив яркость, мягкими лучами скрестились на «выездном» троне. Король улыбнулся, поднялся и подошел к микрофону. Площадь снова огласилась тысячным рёвом толпы.

– Сограждане, моё монаршее величие любит вас! – сказал король и поднял руку, и на площади сразу же воцарилась тишина; из кареты вышел Герой.

Наружности он был самой обыкновенной. Симпатичный, опрятный и скромный.

Он такой милый и доверчивый, как ребёнок, и только мы способны окружить его своей заботой и вниманием, так думали юные, зрелые и старые девы, и каждая щупала его своим оценивающим взглядом. А король – ах, какая душечка! – сам спустился приветствовать Героя. «Серебристые соболя, дорогуша, – говорила одна из них, – прекрасно смотрятся на мантии из чёрной лисы, скрадывая некоторую полноту самодержца». – «Весь ансамбль представленных моделей составляет, – отвечала ей другая дама, – резкий контраст с зелёно-пятнистой формой Героя и его отменной воинской выправкой». – «Это совсем безобидный мальчик!» – резюмировала третья. И вместе они восхищённо говорили: « Ах, солдатик – лапочка! Но, особенно – король! Ура, король, ура!»

Король уже протягивал руку, чтобы поприветствовать Героя и провести наверх, как почётного гостя, но из толпы вдруг выскочил шустрый мальчуган, державший в руках «моментальное фото» первого Героя республики, желая заполучить автограф: себе – для уважения, другим – на зависть.

У трибуны располагалась специальная грязная лужа для вездесущих городских воробьёв, чтобы те могли вволю напиться и помыться, ибо король всемерно поддерживал партию «зелёных» и того же требовал от своих верноподданных. Помимо всего, своим высоким вниманием он не обходил богадельни и сиротские приюты – словом, прогрессивный монарх!

Так вот, торопясь стать везунчиком и получить желаемую подпись, мальчишка со всего маху наступил на лужу. Ба-бах! – взрыв воды и грязи: брызги во все стороны.

Господи, что случилось с королевской мантией?! Бедный король! Ах, негодный мальчишка, – как ты посмел оскорбить его Величество! Наказать его, ату его, ату! – заколыхалась толпа.

Герой стоял в стороне, искренно переживая за пацана.

Но король – да здравствует наш король; виват ему, виват! – оказался великодушнее, чем думала вся публика на площади. Он обнял мальчишку, чтобы тот не терялся, и расцеловал его под крики восторженных людей. После, скинув мантию, собственноручно накинул её на худые плечики перепуганного на смерть мальчишки.

– Да здравствует король! – заходилась площадь в невообразимом гуле.

Все помешались от, действительно, королевского поступка и, казалось, звёзды снимутся с места и упадут на землю – прямо под благородные ноги Его Величества.

А король в свою очередь быстренько наклонился к министру внутренних дел, кивнул в сторону мальчишки и проговорил совершенно спокойно:

– Убейте его.

Из многочисленной свиты короля вышли двое великорослых гвардейцев. Те обступили мальчонку и насколько позволяли приличия, скрутили ему руки и увлекли за собой. Со стороны виделось, как двое мужчин, истинные солдаты короля, составили пареньку замечательную компанию, и сейчас эта превосходная троица, проводя приятную беседу, неспешно удаляется не иначе как в королевские апартаменты, чтобы доставить неожиданному счастливчику громадное удовольствие – королевский ужин и королевскую постель.

– Ах, король, какая ду-шеч-ка-ааа!!!

Гвардейцы оставили площадь, прошагали походным маршем два-три квартала. Оказавшись на окраинной, пустынной улице, расстреляли несчастную жертву и бросили её в канализационный люк.

Тем временем, торжества на площади по случаю Героя подходили к сценическому завершению – народ остался доедать и допивать, а Герой, Его монаршая Светлость и королевская свита отбыли во дворец…

***

Прошёл уже второй час праздничного ужина, а Герой всё не мог успокоиться. Среди многочисленных важных и блистательных гостей он не мог найти злополучного мальчика. Того нигде не было. Не вынеся своей тревоги, он обратился к королю:

– Ваша Светлость, Вы не скажете где мальчик?

– Какой мальчик?! – спросил король, и на его лице было написано полное неведение.

– Тот самый… которому Вы изволили подарить свою мантию? – спросил Герой.