Жемчужина

Прошла минута-другая, и весь восток вдруг взорвался красками, как спелый гранат. Алый сок небес брызнул на землю, на мост – на Тица и карлика. Карлик возмутился и спрятался в тень, а художник обмакнул кисточку в живую краску рассвета и коснулся холста.

И тут случилось чудо. Стоило Тицу коснуться холста, как старик одним движением написал гениальную картину – первую и единственную в своей жизни. Торжественный восход из картины брызнул на мир живительными лучами. Они, как кинжалы, вспороли брюхо осевшей ночи, и по востоку разлилась кровь. А земля пробудилась и вострепетала, как обнажённая девичья грудь под рукой возлюбленного юноши-солнца. Отныне два восхода царили в природе земли: один – на небосводе, другой – на холсте, и оба не уступали друг другу по силе и красоте. Трудно было сказать, какой из них краше.

Волшебные отблески написанного восхода задрожали в старой душе художника, и она помолодела. А следом за ней помолодели руки – им вернулась твёрдость, а прежняя молодая зоркость вернулась глазам.

«Случилось! – закричал счастливый художник. – Я знал, что это случится!»

Он повернулся спиной, чтобы положить кисть и мольберт, как человечек ударил камнем из-за пазухи по затылку чудесного художника. Тот, охнув, упал на перила, и карлик сбросил его с моста. Если человечку были обещаны три лишние недели чужой жизни, то он их не упустит. Пусть всё будет по правилам – как написано в Великой книге.

Когда бездыханное тело художника поглотили тёмные воды реки, то они вдруг окрасились густой киноварью, и на чёрной поверхности вод раскрылся прекрасный розовый лотос.

Карлик свесился с перил, жалея, что не может дотянуться и сорвать этот чудесный цветок, а затем растоптать его своими грязными ногами.

Внезапно он почувствовал, каждой клеткой своего жалкого существа, как три недели, непрожитые Тицом, влились в грязный горшок его сути, как крепкое вино из старинной бутыли.

Человечек собрался уходить, но сверху возле него упал какой-то кожаный мешочек, и в нём зазвенел металл. Карлик наклонился и подобрал мешочек. Открыл его и не сдержал своей радости. Мешочек, под самую завязку, был туго набит золотыми монетами.

Сбоку на нитке болталась бирка. На ней было написано: «Это плата за маляра и мечтателя».

Человечек быстро смекнул, в чём дело, удостоверившись в правоте речений страшной книги, обладателем которой нечаянно стал. Значит, весь мир сейчас у ног его лежит, как побитый покорный пёс, и молит о пощаде, а он, карлик… нет, не так, но Ваше Светлое Превосходительство, стоит на вершине власти и определяет, кто достоин жизни, а кто…

Чувство сытости и довольства разлилось по всему нескладному существу карлика. Человечек решил не довольствоваться достигнутым результатом и наскоро перелистал книгу. Перелистал и, к превеликой радости своей, нашёл, что Леона Гу, милая и прекрасная девушка, с пышной короной золотых волос, белолицая и… слепая, которую любило это тщедушное существо, через месяц должна умереть от рака матки. Не теряя попусту ни минуты, человечек поспешил к дому любимой Леоны – не за объяснением в любви, но по душу девушки, в буквальном смысле слова. По дороге он зашёл в аптеку и купил мешочек мышьяка. Травить мышей, как пояснил он аптекарю.

Слепая девушка встретила карлика у порога, радостно и счастливо улыбаясь, и провела в свой скромный, но светлый, тёплый и уютный дом. Карлику нравилось здесь бывать, ласкать невинную несчастную душу, которая, по слепоте своей, видела в нём своего помощника и заступника. Может быть, она осознавала его физическое несовершенство – слепые люди обладают даром внутреннего видения, – но продолжала искренно любить человечка таким, каким он был, по сути земной. Вероятно, она искренно полагала, что теплотой и лаской, хотя бы духовно излечит и облагородит своего возлюбленного?

Леона, хоть и слепая, умела прекрасно готовить, чисто стирать и шить прекрасные одежды, а человечек был убеждён, что ему повезло, когда он впервые встретил такую чистую девушку, и ценил её пуще собственной жизни…

Вот они прошли в комнату, девушка наклонилась, ласково и нежно обняла своего любимого и поцеловала его сухие сжатые губы. Человечек уже хотел отказаться от своего замысла, ибо увидел Леону другими глазами. В лучах заходящего солнца он увидел её в образе живой росинки на трепетных листьях цветка любви. Она была росинкой на губах замершего времени. И он должен осушить эту росинку? Как?! Почему?! Ведь он любит её! Она любит его!!!

В Леоне, как в волшебном сосуде, слились воедино все восходы и закаты, что были в этом мире со дня его сотворения, все вёсны и зимы, все поля и реки, леса и пустыни, горы и моря. Это была единственная неповторимая жемчужина. Только через месяц суждено ей погаснуть, затеряться под ногами бытия на прибрежном песке жизни, и никто не вспомнит о ней.

От таких мыслей он выскочил вон и остановился на улице за порогом дома Леоны. Человечек раздосадовано сплюнул себе под ноги и хотел бросить туда же мешочек с отравой. Ему стало стыдно своих помыслов, он повернулся, чтобы вернуться в своё мрачное жилище, пролить слёзы раскаяния по убиенной душе художника Тиц и сжечь в печи эту чёртову книгу…

«Но месяц лишней жизни?! – горячо зашептал человечку его внутренний голос. – Неужели ты упустишь такой случай продлить собственную жизнь на целый месяц?»

«Я люблю её и ценю и ценю больше собственной жизни!!!» – сопротивлялся человечек.

«Разве истинно это, мой друг? – говорил внутренний голос и убеждал: – Глупый, обладая безграничной властью над людьми с помощью этой книги, ты встретишь девушек и женщин, куда лучше, чем твоя замарашка Леона».

«Но я люблю её», – колебался человечек.

«Глупый, многие женщины мира, самые богатые, уважаемые и красивые, сочтут за честь и великое счастье своей жизни целовать твои гадкие губы! – цинично заявлял голос. – Весь мир станет целовать следы твоих ног!»

«Я люблю её?!» – сомневался уже человечек и под конец этой пытки откровенно заявил: – Ведь это предательство!»

«Нет, – отвечал голос и саркастически смеялся, – это не предательство, а всего лишь замена иллюзии любви реальностью беспредельной и неограниченной власти. Если человек хочет стать богом, то, прежде всего, должен отречься от земной пыли, которая тянет его вниз – надо стряхнуть людскую пыль со своих ног, чтобы идти дальше и выше, ибо привязанность к власти, сильнее и прочнее, чем привязанность к вере или к человеку».

«Она любит меня…» – предпринял человечек последнюю попытку.

«Ха, „любит“! Да потому, что слепа. Но будь она зрячей, то увидела бы твоё уродство и плюнула бы тебе в лицо!» – ответил голос.

«Ты говоришь правду?» – спрашивал человечек.

«Сомневаешься?!» – удивлялся голос.

«Ты говоришь правду?» – проверял человечек.

«Сомневаешься?!» – снова удивлялся голос.

«Ты…» – начал человечек.

Но внутренний голос его перебил:

«Если сомневаешься, то на всю жизнь оставайся таким уродом и терпи, когда тебя называют карликом, – ответил голос и подытожил: – А если хочешь стать великим человеком, то слушайся меня и иди за мной! Я начинаю считать до трёх, а ты поторопись сделать свой выбор».

«Я не могу так…» – простонал человечек.

«Раз… два…» – внутренний голос начал свой отсчёт.

«Я против… я поду… я согласен! – выдохнул человечек и деловито спросил: – Что делать?»

Разговор между человечком и внутренним голосом длился только одно мгновение, и никто не заметил происшедшей в нём перемены. Тем более Леона не могла об этом знать…

«Ах, милый мой возлюбленный, проходи быстрее, – попросила девушка и встревожилась: – Почему ты убежал и остановился в дверях? Что-то случилось?»

«Ну же, ну! – торопил голос-науститель. – Не медли – делай своё дело, а то упустишь шанс стать властителем мира!»

Вот Леона вышла на балкончик, чтобы полить цветы, высаженные в горшки, – садовые розы. Они, как удивительные цветочные созвездия, поселились здесь с недавних пор – эти цветы, в первые дни знакомства, подарил человечек, – и часто бывало, что какой-то прохожий останавливался и любовался живой красотой цветов, не чувствуя течения времени.

Человечек быстро подбежал к столику, достал свой мешочек, подсыпал яду в чашку своей любимой, налил чаю и поднёс ничего не подозревающей Леоне.

«Выпей чаю, дорогая, – мило улыбнулся человечек и нежно поцеловал протянутую руку девушки. – Я люблю тебя!»

«И я люблю тебя!» – ответила счастливая девушка и выпила предложенный чай…

Вскоре перед ним упало два туго набитых золотом кожаных мешочка, с новой биркой: «Это плата за убиенную слепую девушку».

Следующей оказалась родная мать. Но и её внутренний голос человечка не пожалел ради власти над миром. Надо уметь отряхивать земную пыль со своих ног, если ты собрался стать богом.

Старуха, как вещала Чёрная книга, через три месяца умрёт. Когда старушка будет переходить тихую улочку Сен-Жу, её собьют и затопчут каретные лошади Его Превосходительства господина Рио де Кроля.

Но три месяца просто так на дороге не валяются, и карлик рассказал своей матери о предстоящем несчастном случае на дороге. Старая женщина не стала испытывать свою судьбу, открыла окно и выбросилась вон. Старуха оставила после себя удивительные нежные кружева, которые так любил ласкать человечек своими сухими руками. Кружева, как поминальные снежинки заполонили весь осиротевший дом. А дом помрачнел и одряхлел…

За душу своей матери человечек получил десять килограмм отборного золота… Чем сложнее и ответственнее работа, тем выше гонорар!

Так от чужой души к душе человечек быстро продвигался к своей цели – к бессмертию. Он вошёл во вкус – ему было приятно казнить и миловать людей – ощущать, как чужая жизнь горячими токами разливается по его жилам и чувствовать себя всемогущим богом. Он помолодел и похорошел – значит, внутренний голос не обманул, – и каждый день в его богатом доме толпились самые красивые девушки и шикарные неприступные женщины великосветского общества. Они штурмом брали его запертые двери и требовали, чтобы Их Превосходительство скорее занялось ими. А он большую часть дня проводил в Комнате, которая превратилась в сокровищницу и ломилась от мешочков и мешков, корзин и сундуков с золотом. В эту комнату никто никогда не входил и совершенно не знал об её существовании.

Однажды, когда до цели осталось рукой подать, когда человечек отмечал десятую годовщину своей безраздельной власти, на пороге его дома – вместо привычных и порядком поднадоевших женщин появилась сама Смерть.