Дальневосточная опора прочная…

С Петром отношения после всего произошедшего не то чтобы испортились, не могу подобрать слова… Короче, дружба наша трещину дала. Маленькую, но… Вдобавок случайно услышал, как Машка «обрабатывала» Петра. Услышав голоса, я сначала решил тихо уйти.

– …Пойми, Пётр, я согласна, что Мельников хороший механик. Но ты уверен, что он принял революцию? – наседала она на него.

– Конечно, мы вместе на заводе работали. И Сергей Саныч, отец Лёшки, там же работал. – Удивленно, как о само собой разумеющемся отвечал тот.

– А кем? Простым рабочим? – довольно ехидно уточнила она.

– Нет, он же инженер. – В голосе Петра сквозило полное непонимание ситуации. Похоже, до него словно не доходило, что пыталась втолковать ему сия девица.

– Вот видишь, если бы не революция, то он вряд ли стал бы простым слесарем… – новая порция лёгкого сарказма.

Дальше я слушать не стал, бешенство, клокотавшее во мне после этих слов, требовало выхода. Не знаю, икалось ли ей в этом момент, надеюсь, да. Эта… трепала своим поганым языком, не зная, что отец вместе с Потапычем с нуля создали завод. Ездили, искали оборудование, материалы и, главное, людей. За четыре года они вдвоём сделали из кустарной мастерской отлично отлаженное производство. И это в стране только завершившей гражданскую войну с интервенцией! Плюс тяжелейшая империалистическая, плюс потеря современных производств в отколовшихся осколках бывшей империи, да жуть, короче! И людей, которые смогли своими силами сотворить из ничего завод, поливают помоями! И наверняка на бюро мелет, что в голову взбредёт! Тварь! Лицо горело, очень хотелось вправить этой пигалице мозги. И Петька хорош. Нюни распустил. Подумаешь, какая цаца, секретарь, твою… Пуп земли. Ладушки, вот и чинитесь сами, дундуки криворукие. Вон, есть у вас наставник. А с меня взятки гладки. Немного успокоившись, я пошёл обратно.

– Курсант Мельников, тебе делать нечего? – раздался позади рык Архипыча. – За мной шагом марш.

Я с шиком продемонстрировал старику поворот «в движении». Этим заработал одобрительный взгляд бывалого строевика.

– Молодец. Ничего, армия не из таких обалдуев людей делает.

Подойдя к складу, я увидел грузовик и стоящую рядом понурившуюся группу нарушителей дисциплины. Угу, похоже, начинается вечная драма: погрузка-разгрузка.

– Ты куда? – остановил он меня, видя, что я собираюсь присоединиться к бедолагам. – У тебя другая работа. Вот в эти тетради записываешь, что к нам поступило. Ясно?

– Да. – Немного удивившись, я взял карандаш и открыл тетрадь.

– Тогда вот тебе подчинённые, – кивнул он на бойцов. – Можешь приступать.

– Накладные? – обратился я к экспедитору…

Три часа мы как проклятые перетаскивали, сверяясь с документами, запчасти для машин. Агафон Архипович оказался большим педантом, и для каждой марки у него был свой стеллаж.

– …Тэк-с, рычаги для БА-27, пять комплектов. Стеллаж номер три, ячейка пять. Дальше… Дай проверю, ага, и бирка. Это в ячейку семь… Поздравляю, с броневиками закончили, пять минут перекур и продолжаем…

К концу работы у меня уже болела рука от писанины.

– Всё, шабаш. – Измученные «носильщики» со стонами сели на лавочку.

– Закончили? – Архипыч появился внезапно, как тень отца Гамлета. – Пойдём, Мельников, проверю, как вы поработали.

Ещё полчаса въедливый старикан лазил по всем ячейкам. Но ошибок не нашёл.

– Молодцы. Всегда бы так, – произнёс он перед строем. – Налево. В столовую шагом марш.

И мы рубанули строевым, иначе можно заработать дополнительные занятия у Петелина, а тому дай волю, заставит целый день маршировать. В столовой, несмотря на опоздание на час, накормили горячим, и даже дали добавки. Жизнь сразу заиграла яркими красками. Полный желудок навевал дремоту. Но расслабиться не дали и сразу погнали на самоподготовку. Бойцов – в классы повышать образование, а меня засадили за наставление по эксплуатации бронеавтомобиля БА-27.

– Петь, – улучив момент, кивнул я в сторону курилки. Там на данный момент было пусто. И можно было поговорить без лишних ушей. – Тут дело такое, ты, конечно, извини, но больше я к этим водятлам не ходок.

– Совсем плохо? – глухим голосом поинтересовался Хватов.

– Да. Знаешь, устал. Просто устал.

И я не лукавил, всё мое «актёрство» дало трещину и посыпалось мелкими обломками. Не выдержал, одним словом, плюнул и решил: будь что будет. Не этим вчерашним крестьянам и «фабзайчатам» меня учить. Всё, баста: подделываться под них я больше не буду. А наоборот, буду с высоты прожитых лет и опыта тыкать их мордой в навоз. Дабы не зазнавались.

– Когда на тебя смотрят, как на человека второго сорта, всякое желание улучшить мир пропадает напрочь.

– Ещё забыть не можешь их пыл? – Издевательская усмешка Петра могла обмануть человека непосвящённого. Но столь характерное проявление эмоций было направлено на членов местного ОСОАВИАХИМа во главе с Сёминой. – Ясно, что ж, давай…

– И ещё… – Как бы поделикатнее посоветовать другу не лезть в политику? В голову, увы, ничего путное не лезло, и, махнув рукой (мысленно, хех) рубанул, что знал: – Петь, ты, главное, не лезь в разные партии, фракции и уклоны. Сейчас много горлопанов начнут орать, что это не так и то не этак. Плюнь на них, валенком тупым прикинься, но не вздумай встревать в эти игрища.

– Даже так… – Судя по катанувшимся желвакам, я задел друга. – Спасибо. – И, видя искреннее его удивление и недоумение, пояснил с циничной ухмылкой: – Побывал тут у нас один живчик, всё за пролетариев ратовал, а заодно и пытался снизить расценки «рабочей аристократии». – Последнее он выплюнул.

– Хм, а ты?

– А я промолчал и сделал вид, что не понял. Об отце они не знают.

– Валить тебе оттуда надо.

– Ладно, разберёмся…

* * *

– Что скажете, товарищи? – начтех смотрел на сидящих перед ним подчинённых. – Кто начнёт?

Вопрос, несмотря на свою простоту, был наисерьёзнейшим. В последних числах июля РВС выпустил приказ о формировании второй механизированной бригады и трёх механизированных полков. Часть личного состава и техники должна была дать теперь уже первая мехбригада. То есть они. И если для одних это был шанс подняться наверх, то другие оказались в положении буриданова осла. Кого отдать, кого оставить, что отдать, а что оставить?

– Давайте я. – Комвзвода Иванов, вызванный начальником на это совещание, был раздражён. Из автороты пригнали АМО с заклиненным двигателем и требовали его скорейшего восстановления. Поэтому он решил как можно скорее спихнуть с себя доклад о курсантах. – Согласно приказу 0116 от 29 апреля 1929 года, в списки ремонтного батальона внесены…

– Извини, Юрий Михайлович, что перебиваю, а покороче можно? – прервал поток канцелярщины Рейно.

– Можно, оба курсанта соответствуют уровню инструктора по эксплуатации мотоциклов. Насчёт бронемашин… – Комвзвода на мгновение задумался. – В принципе, они ещё изучают наставления по эксплуатации, но фактически уже готовые водители. Если честно, то продолжение курса – просто формальность. Хоть завтра им можно давать удостоверение водителей. У меня всё.

– Спасибо. Можешь быть свободен. – Отпустив Иванова, начтех с интересом посмотрел на своего «добытчика». – А ты меня чем порадуешь?

– Порадовать? Рад бы, да нечем.

– Что случилось? – плохо скрывавший раздражение Архипыч здорово его напугал.

– Случилось? Что же, Ян Карлович, докладываю по порядку. Завод номер 231 передаёт изготовление ЗИПов для мотоциклов «Союз» на другое предприятие. Второе: завод номер 231 в данный момент расширяется для увеличения выпуска продукции. Порадовал я тебя?

– Очень, – буркнул Рейно.

– Слушай дальше, Ян Карлович. Начальника производства на заводе меняют, – добил его Архипыч.

Начтех закрыл глаза. Несмотря на культивируемую им прибалтийскую невозмутимость, сейчас он очень хотел материться. Нет, скорее, изрыгнуть самую отборную матерщину на голову идиотов, угробивших такой завод. Начав трудиться ещё на «Руссо-Балте» учеником, Рейно отлично понял сказанное Пузырёвым. Вместо нормальных запчастей и инструментов будет приходить (ещё и неизвестно когда) откровенный металлолом. Мосты, которые он наводил (с помощью Архипыча) по изготовлению инструмента для амошек, можно считать, похерены. Опытная партия так и останется единственной. На новом заводе её изготавливать не будут.

– И что там творится, Архипыч?

– Не спрашивай. Понагнал «фабзайчат», чуть ли не по четыре на нос.