Эскул. О скитаниях

– Стражникам отдал за вход в город.

– Жадные собаки, сколько хочешь за него, жрец?

– Это боевой трофей и…я вижу вы человек уважаемый, не будете наживаться на путешественнике. Не будет ли наглостью с моей стороны, попросить вас в счёт оплаты комнату на несколько дней и какую-нибудь приличную одежду…

– Я не хозяин караван-сарая. Мне принадлежит только конюшня. Но я понял тебя, жрец. И не буду наживаться на человеке, попавшем в беду. Проходи, в поилке для лошадей чистая вода, можешь вымыться. Слуга принесёт чистую одежду. Я заплачу Ибрагиму за комнату и еду для тебя. Время обеда, как переоденешься, приходи. Шурпа сегодня удалась, – и Касым, взяв у меня верёвку, повёл коня в денник.

Я не стал себя упрашивать. Скинул с себя рясу, превратившуюся в откровенную тряпку. Исподнее тоже оставляло желать лучшего. Украдкой оглянувшись, не смотрит ли кто, скастовал Малое Исцеление и заживил крупные порезы и царапины, оставив пару незначительных ссадин и синяков. Вода в поилке успела нагреться. Я взял стоявшее рядом деревянное ведро, с наслаждение окатил себя несколько раз, растерев тело надёрганным тут же пучком сена. Приятный запах скошенной травы, освежающая вода и яркое солнце подняли моё настроение и напомнили о то, что с утра я ничего не ел. Вспомнилось предложение Касыма о шурпе, и я невольно сглотнул слюну.

Мальчик-слуга принёс мне простое льняное полотенце и аккуратно сложенную одежду. Неброского бежевого цвета длиннополую рубаху с незатейливой вышивкой на рукавах и вороте, белые шаровары до щиколоток и тёмно-серый халат – кафтан с откидывающимся капюшоном. Мальчишка помог мне во всё это облачиться. Подсказал, как правильно завязывать шнурок на шароварах, застегнул пояс сумасшедшего алхимика поверх халата. Показавшаяся мне поначалу нелепой, одежда оказалась очень удобной, не стесняла движения и замечательно подходила для местного климата.

Мальчик проводил меня к широкой лестнице под арками первого этажа караван-сарая. Поднимаясь по мраморным ступеням и отмечая богатое убранство постройки, я увидел Касыма, распекавшего видимо нерадивого смотрителя за верблюдами, рыжие спины которых виднелись сквозь балки навеса над загонами для скота. «Неплохой бизнес у этого Ибрагима!» – подумал я, входя в прохладу второго этажа. Ковры, шёлковые и джутовые подушки, медные светильники с цветными стёклами и приятный полумрак после слепящего солнца. Вслед за мной вошёл Касым.

– Ааа! Шайтан! Сын осла! Послал Аллах родственника…

– Что случилось, уважаемый Касым?

– Ничего такого, жрец, что помешает нам спокойно пообедать. Просто в голову некоторых тупоумных племянников даже отрыжка ифрита не сможет вдолбить главное правило кормления верблюдов – не жалей покрошить соли и не корми только сухой травой! Если бы я не углядел, быть бы мне битым начальником караванов!

– Простите мне мою неосведомлённость, Касым. Что за беда, если верблюд день-два поест только сухую траву. Он же в пустыне так и питается?

– Эх, жрец, если верблюд в стойле питается только сухой травой, жир из его горба исчезает, как вода из бурдюка бедуина. А горб без жира – это верблюд, который раньше времени падёт от истощения в караване. Это убыток и позор караванщику, а значит и смотрителю животных караван-сарая!

Мы расположились на ближайшем достархане и лакомились шариками из теста, обжаренными в масле, в ожидании главного блюда.

– Что-то мне подсказывает, уважаемый Касым, что ваша мудрость заходит далеко за рамки знаний о верблюдах. А след от сабли говорит о бурной молодости, – решил я прервать паузу, после того, как нам принесли исходящие паром глубокие миски и стопку горячих свежих лепёшек.

– Так я не всю жизнь менял подстилки верблюдам и чистил коней в стойлах караван-сарая моего брата. Ибрагим унаследовал дело нашего отца, хоть и был младшим в семье. Моя горячая голова сорвала меня из отчего дома в тринадцать лет. И только Аллах знает, сколько лет степь и пустыня вбивали в мою голову жизненную мудрость, – в полумраке единственный глаз Касыма яростно сверкнул белком, – да только поздно я понял, что главное – это не сабля и халат тысячника.

– Вы были тысячником!?

– Да, жрец, тридцать лет и один год я ходил под бунчуком кагана Тархангира. И степные орки, и гоблины Джордана, и даже Дома Тёмных Эльфов знали Неистового Касыма. А теперь… разве что караванщики поминают Кривого Касыма в своих ругательствах.

– О как скоро проходит слава мирская… – задумчиво пробормотал я.

– Что ты сказал, жрец? – Касым заинтересованно поднял голову от миски.

– Шурпа, говорю, замечательная, острая, так и наливаешься силой!

– Да, да, Зухра мастерица, – и мы надолго замолчали, отдавая дань кушанью.

Позже, за великолепно заваренным чаем в прохладе я решил вновь обратиться к Касыму. Чем-то импонировал мне этот непростой старик, первый, кто честно отнёсся ко мне, не пытаясь надуть или обокрасть.

– Касым, позволь сделать одно предложение. Для меня это будет нетрудно, а тебе, уважаемый, только польза, – решил подойти я из далека. Мне очень нужно было проверить свои целительские способности в МИФе. Боевые я худо-бедно протестировал. А тут подворачивается хороший случай.

– Ты о чём, жрец?

– Уважаемый Касым, я не простой жрец, я – целитель и хочу помочь тебе. Позволь мне решить проблему с твоим глазом?

– Хе, хе, повеселил жрец…вроде бы мы пили только чай и солнце не успело напечь тебе голову. Да моим шрамом занимались придворные маги кагана! Это удар заговорённым клинком. Раны от него не простые…

– Ну а всё-таки? Больно не будет, обещаю…

– Не в боли дело, наивный жрец. А если не получиться? Я слишком часто терял надежду…

– А что ты теряешь сейчас? Или согласишься, и будешь видеть, как в молодости. Или откажешься, и остаток жизни будешь жалеть об упущенной возможности.

Касым молча рассматривал чаинки на дне пиалы.

– Что тебе для этого нужно жрец?

– Чистая, светлая комната, горячая вода, чистые тряпицы из хлопка. Да, и ты заснёшь на несколько часов. Тебя не хватятся?

– Несколько часов? Нет, я предупрежу Зухру.

– Тогда чего мы ждём?

– Что ж, жрец, не знаю кто послал тебя на перекрёсток моего пути…кысмет. Идём, – старик решительно встал, и мы вышли из обеденного зала, быстро прошли по галерее, опоясывающей второй этаж караван-сарая. Я еле поспевал за Касымом. Энергии в этом человеке было на десяток юношей. У поворота он остановился и толкнул одну из дверей.

– Вот здесь, подойдёт?

Я осмотрелся. Высокая тахта стояла изголовьем к широкому окну. Пустые деревянные стены, небольшой чайный столик.

– Да, Касым.

– Я сходу за тряпицами и прикажу принести воды.

– Хорошо, я подожду здесь.

Касым вышел, а я ещё раз осмотрелся. Работать придётся, стоя на коленях, значит подложу вот эти подушки. Я стащил с тахты парочку и уложил их слева. Так и свет будет удобнее падать. Обойдусь без ассистентов. Я вытащил иглу, хирургическую нить и модифицировал ампутационный нож в малый скальпель. Блефаропластика вещь тонкая, сродни искусству. Оставалось решить, делать операцию только на повреждённом глазе или для эстетики поправить и омолодить веки другого. Ведь в моём арсенале мечта любого косметолога – заклинания регенерации на любой вкус.

Вернулся старик, неся стопку отрезов хлопчатобумажной ткани. За ним зашла низенькая женщина неопределённого возраста в чадре. Она несла медный таз и кувшин с узким горлом, исходящий паром. Всё это она поставила на чайный столик, который я подвинул предварительно под правую руку.

– Зухра? – обратился я к женщине. Та в ответ поклонилась, – позаботьтесь, чтобы нам полчаса никто не мешал. Потом уважаемый Касым будет спать несколько часов. Него не тревожить, но заглядывайте к нему, хорошо? Женщина вновь поклонилась и, не говоря ни слова, вышла, прикрыв за собой двери.

– Что дальше, жрец, – голос старика немного подрагивал. Неужели легендарный тысячник волнуется?

– Ложитесь на спину, Касым, и не волнуйтесь, вы просто уснёте. Дальше – моё дело.

Старик скинул халат и кожаные чувяки, оставшись белой просторной рубахе. Лёг на тахту, сложил руки, покрытые тёмным загаром и похожие на кору столетней чинары, в безмолвной молитве и провёл ими по лицу.

– Аллаху акбар.

– На аллаха надейся, а верблюда привязывай, Касым, – я активировал Сон Гарпии и, не смотря на высокий уровень пациента, тот заснул спокойным сном. Его ровное посапывание подстегнуло меня к дальнейшим действиям. Здесь не адаптированная виртуальность Небытия, поэтому обойдусь без эликсиров. Чётким скупыми движениями рассекаю конгломерат рубцов, немного оттянув застарелое образование. Слава Рандому, нет спаек с роговицей и склерой. Иначе пришлось бы долго возится, разделяя их. Дальше в ход идёт Среднее Исцеление, лишнее кровотечение мне ни к чему. Аккуратно провожу разрезы с внутренней стороны век. Теперь самое противное – начинаю медленно по миллиметру иссекать рубцовую ткань, чередуя со Средней регенерацией. Красота! Инструмент не подводит, такое впечатление, что он буквально чувствует мои мысли. Конфетка получается… Не спеши, Эскул, говорить гоп! Уф… хорошо подстелил под голову, совсем не пачкать не удалось. Но что это? Края разрезов, начавшие подживать и схватываться коркой, вдруг начали чернеть. Интуитивно скастовал Суть Магии.

#Последствия воздействия заклинания «Проклятие Лоос», ослабленное временем, оно всё ещё не даёт заживать ране, нанесённой заражённым им оружием#

Гм, придётся по старинке. Разделяющая длань чередовалась в моём дальнейшем лечении с Благословением и Средней регенерацией. Целых сорок минут я боролся за ткани. Думаю, если бы не ослабление временем заклинания Магии Тёмных Эльфов…не знаю, что и было бы.