Джокер

Джокер
Андрей Прохоренко

Иван Глемба

Теория большого взрыва #2
Приключенческая повесть «Джокер» – вторая книга из серии «Теория Большого Взрыва». Джордж Ильин, сын эмигрантов из Украины, после приключений на родной земле возвращается домой в США с немного другим взглядом на себя и жизнь, иным видением своего предназначения и того, чему ему необходимо посвятить дальнейшую жизнь. Вместо того, чтобы заняться исследованием вселенной, Джордж вынужден противостоять замыслам противников и недоброжелателей, делающих все для банкротства его фирмы и постановки его самого на службу своим интересам. Только с помощью новых друзей из Украины ему удается сохранить свой бизнес и себя.

Иван Глемба

Андрей Прохоренко

ДЖОКЕР

Предисловие

Судьба любой, особенно талантливой личности, не обходится без критических точек, а иногда и периодов, когда ставкой и призом является само продолжение жизни в том или ином направлении, как возможность проявить себя на выбранном тобой поприще. При этом ты сам, а не кто-то другой решает за тебя где, над чем и как тебе работать. Как часто оказывается, такая возможность и есть иной раз самая большая награда в жизни, поскольку ты в таком случае являешься в какой-то мере ведущим и творцом своей судьбы.

Этот простой факт на самом деле каждому из нас понятен не сразу, поскольку, когда ты, как считаешь, никому не нужен и в тебе нет особой заинтересованности, то ты можешь делать все, что захочешь, или же ничего не делать. Если же ты на пороге или на подходе к изобретениям, которые могут изменить лицо мира и соотношение сил в нем, в таком случае ты становишься мишенью для самых разных сил. И силы эти, во главе которых выступают сильные мира сего, руководствуются личными интересами и выгодой, желая, чтобы ты, раз можешь и умеешь, работал на них.

Реалии мира, когда талантливый изобретатель и один из директоров компании Джордж Ильин возвращается в США, ставят перед ним ряд выборов. Компания, которую возглавляет Джордж, как оказывается, уже даже не на грани банкротства. Еще несколько месяцев работы и она должна быть продана за долги. Новых поступлений от продажи техники нет, а конкуренты делают все для того, чтобы Джордж, выступающий главным генератором идей и изобретений, ничего не смог сделать, и был вынужден попросту сдаться. Талант Джорджа, его чутье, а еще больше знание конкурентами некоторых подробностей ближайшего будущего, побуждают заинтересованных лиц к решительным действиям.

Джорджу уготована судьба человека, работающего под присмотром на новых хозяев в одном из секретных объектов. Более того, он сам своими действиями способствует похищению. И в данном случае все навыки Джорджа, а также все то, что он знает и умеет, никак не может ему пригодиться, чтобы отстоять себя или сделать что-либо для того, чтобы вырваться из плена. Судьба таланта, как кажется на первый взгляд, предрешена, особенно в мире, где деньги правят бал, а очень большие деньги определяют и закон. В данном случае винить в том, что ты попал в такую ситуацию, можно только лишь самого себя, поскольку помощи ждать неоткуда.

Правда, есть еще люди, готовые рискнуть всем, в том числе и жизнью, чтобы изменить наметившийся поворот судьбы. Поездка Джорджа на Родину в Украину сводит его с людьми, которые, приглядевшись к нему, видят будущее не только отдельной личности, но и мира через нее. Риск, как говорят, благородное дело, но в случае, когда он оправдан и основан на профессионализме, знании и опыте. Когда же ты большую часть жизни занимался тем, что готовил себя для выполнения специальных заданий, ты понимаешь, насколько опасен и непредсказуем каждый ход, тем более, когда ты выполняешь задание не на Родине, а далеко за ее пределами, несмотря на то, что уже был в здешних краях.

При этом тебе не приказывают и не поручают ответственное дело, а только лишь интересуются тем, возьмешься ли ты за него. И в данном случае все зависит только лишь от тебя и от твоих разумных и осмысленных действий. Ситуация часто знакома тебе до боли. Ты знаешь, к чему могут привести и наверняка приведут твои действия, понимаешь, что любой опрометчивый ход может вообще закрыть возможность содействия интересующему тебя лицу. И от этого знания только лишь более расчётливы и точны шаги Сармата, который, повинуясь зову сердца и внутреннему знанию, решается все-таки вмешаться в ситуацию с Джорджем.

Когда же вновь и вновь переплетаются линии жизней и судеб, рождая всякий раз новый узор под названием жизнь, его так и хочется отобразить на бумаге посредством фраз и предложений, чтобы еще раз раскрыть и утвердить силу характеров личностей, их способностей и знаний. Ведь что такое жизнь? В первую очередь возможность проявить и реализовать себя в той или иной сфере деятельности, сделать это так, чтобы усилиться, укрепиться и стать таким, чтобы жизненные коллизии и невзгоды не оставляли на тебе следов в виде шрамов и других повреждений. И в этом на самом деле искусство жить, а не терять себя и не ухудшать свое положение.

Предоставляем слово Джорджу Ильину о событиях, приключившихся с ним, как часто говорят, в самой свободной стране мира по его возвращению из Украины. Отметим, что любые возможные совпадения и сходство с реальными событиями случайны, равно как и все имена персонажей повести вымышлены.

Во Флориде

Живя в мире обычной жизнью, ты не замечаешь, как постепенно въедаются в тебя его реалии, как ты начинаешь, подобно окружению, смотреть на мир сквозь призму телевизора, гаджетов, интернета, газет и принятых в мире представлений.

Ты – часть этого мира, но ты – на самом деле не ты, поскольку даже не начинал создавать себя нового из того, что имеется в тебе и у тебя.

Когда подходишь к себе самому и начинаешь разбираться, где же на самом деле ты, делаешь удивительный и на первый взгляд странный вывод: тебя нет, поскольку большая часть того, что в тебе, тобой не осмыслена, не понята и не прояснена.

Когда же на пути к себе тебе приходится прояснять эти вопросы, а окружающее, как прежде, не распложено к тебе, поскольку фортуна вдруг повернулась к тебе даже не боком, а спиной, остается только, стиснув зубы, искать выход из сложившегося положения дел. И не факт, что он будет найден.

О как же каждый из нас одинок! Но какое это счастье – в одиночестве мочь сделать то, что необходимо, что ты видишь для себя нужным.

    Джордж Ильин. Из дневника

Снова удалось взяться «за перо» только спустя полгода после окончания первой части. Дела, как обычно, закручивают вновь и вновь с все возрастающей силой, куда-либо деться от них невозможно, к тому же от неотложных… Тем не менее, по утрам мне все-таки удается выкраивать время для того, чтобы поведать в первую очередь самому себе, а потом уже и миру, о том, что же произошло со мной дальше. Иной раз я даже сомневаюсь, что это надо делать, но, как только снова и снова соприкасаюсь с минувшими событиями, отчетливо понимаю: я не ошибаюсь и со все большим усердием продолжаю такую важную для меня работу.

Моя жизнь, как я вижу с высоты прожитых лет, пример того, чего можно достичь последовательной, постоянной и творческой работой, пусть и прерываемой вынужденными паузами. Без них не обходится, как и без недоброжелателей и конкурентов. К ним я за годы привык, как к неизменным спутникам, постоянно сопутствующим мне. Я даже начинал иногда нервничать, когда, как прежде, со мной ничего не случалось и мне давали жить относительно спокойно. С некоторого времени я привык к тому, что против меня не только работали, но и пытались не однажды лишить жизни.

Да, изобретатель и человек, просто увлекающийся самыми разными областями знаний и направлений в работе в моем лице, пришел, и очень быстро, к выводу, что без того, чтобы научиться постоять за себя, ничего в жизни не будет. Особенно это чувство укоренилось во мне после прибытия на Родину в США. Именно Соединённые Штаты, не буду скрывать, я считал своей Родиной, хотя родом был с Украины. Но после посещения страны, где я был рожден, где продолжительное время до эмиграции жили мои родители, я, чем дальше шло время, несмотря на то, что жил в США, внутри себя осознавал, что именно на Украине мои истоки. Осознание этого простого факта происходит незаметно и понемногу. Оно как бы наблюдает за тобой со стороны, не спешит приближаться.

Чутье истока – на самом деле сложная и одновременно простая вещь. Ее сложно выразить словами, но я попробую кратко это сделать. Есть родство, которое ты, несмотря на забытье, начинаешь осознавать, прикоснувшись к Родине, к людям, которые ее населяют, к их неспешному говорку, к тому, что ускользает, теряясь в дымке Днепра-Славуты, когда ты с днепровских круч смотришь, как несет могучая река свои воды в море. Даже солнце светит на Украине не так, как в Чикаго или в Детройте. Кажется, что оно по-особому ласкает тебя своими лучами, как блудного сына, который вернулся на Родину и теперь оказался в теплых и нежных ладонях матери, несмотря на все то, что происходит в здешних местах, на необозримых просторах Нэньки, как ее с теплотой называют теперь уже лишь единицы украинцев.

Исток, как говорил Тарас, живет внутри тебя, пока он не умер, пока не разложилась энергия, связывающая тебя незримыми нитями с Родиной. Дым от костра, запах травы, мокрый асфальт, обильно политый летним дождем в лучах солнца, – все это Родина. Это ее нити, видимые и скрытые, которые связывают тебя с ней крепче всяких оков. А еще, со слов Тараса Родина – принадлежность к роду.

Рода на Украине шли еще от давних ариев, которые жили на этих землях тысячи лет назад. С тех пор времена и люди изменились. Забвение и слабость сознания стали уделом потомков. Лишь некоторые из них, я имею в виду Тараса и его ближайших помощников, еще кое-что знают о самих себе и предках. Такие люди не выставляют свое знание на показ и не собираются им делиться. Так что мне очень и очень повезло, что я самым необычным образом оказался возле Тараса и Бати, поскольку только так незаметно для себя можно прикоснуться к тому, что очень важно для меня. Осознание этой важности только лишь крепнет в тебе по мере того, как один за другим проходят годы.

Тарас перед отъездом молчал. Я не хотел ехать. Привык у Бати и у Тараса. Я даже начал подумывать, чтобы переехать обратно жить в здешние места, но понял, что это с моей стороны в сложившихся обстоятельствах слабый ход. Тарас подтвердил мне мою догадку. Щурясь при взгляде на меня, как-то накануне отъезда он сказал: «Езжай, американец, с чистой совестью домой. Ждут тебя дела. К нам ты еще вернёшься. Возможно, что и я тебя снова увижу. Я только ведь жить начинаю».

Тарас усмехался одними глазами. Я смотрел на него, на Батю и Игоря, стоявших в стороне, и никак не мог понять: почему я так привязался к этим людям, хотя не знал вообще ничего об их существовании полгода назад? Я не мог тогда ответить себе на этот вопрос, хотя на самом деле ответ был на поверхности. Оказывается, наиболее сложно найти и увидеть то, что лежит на поверхности. Ты почему-то все время смотришь куда-то не туда, силишься что-то такое да этакое понять, когда на самом деле надо лишь смотреть внутрь себя, осознавая, кто же ты такой на самом деле.

«И кто ты есть?», – частенько вопрошал меня Тарас.

«Человек, личность, изобретатель», – отвечал я, а Тарас только лишь щурился, предлагая мне прийти самому к ответу. И надо отметить, сейчас, к окончанию жизни, когда мне уже перевалило за восемьдесят, я знаю, что сказать себе в ответ. Честно говоря, я пришел за годы к совершенно иному пониманию того, кто я такой. Выражается мое понимание так: я – мысль, выраженная более плотными энергиями. Мысль, преобразующая и творящая меня нового в каждый конкретный момент существования. И мысль эта исходит из моих же силы и воли. Хотя на самом деле всего, конечно, я не говорю, предлагая предкам и потомкам поразмыслить над своими словами.

Ведь на самом деле нет ничего более важного для каждого из нас, чем самому прийти к пониманию того, кто ты такой и зачем живешь. Неинтересно жить, если заранее раскрыты секреты. Жизнь, как одно из проявлений Существования и Бытия, предоставляет каждому из нас неограниченное поле для деятельности. Этого, в возрасте немногим больше сорока лет, я не знал на момент возвращения из Украины в США. Рейсом самолета я прибыл в Майами, где меня уже ожидали. Встречающие люди сразу же заприметили меня в толпе. Еще минут десять, и я уже стоял возле машины, готовой доставить меня в одну из квартир или загородных домов.

Чарльз, хоть и был рад меня видеть, все-таки выглядел слегка встревоженным, даже помятым, как будто произошло что-то такое, что всерьез поколебало его позиции и внесло существенные поправки в образ жизни Чарльза – преуспевающего бизнесмена, которым он себя считал. Имидж все, остальные мелочи – не в счет. Я бы приписал некую сумрачность Чарльза чему угодно, но рядом с ним был Майкл. Его лицо также выражало, несмотря на радость встречи, некоторую озабоченность. Значит, сделал я вывод, что-то в нашем доме пошло не так…

– Как дела, Джордж? Мы уже не чаяли тебя увидеть. Все думали, что ты у себя на Родине потерялся. Что вообще с тобой произошло? – Чарльз сразу же полез обниматься, преодолев некоторую задумчивость.

Я снова увидел прежнего неунывающего Чарльза, который, как и прежде, выставил вперёд руку, рассчитывая, что я ударю по ней, мол, все окэй, старина. Оживленность Чарльза прервал Майкл. Вздохнув, он, пожав мне руку и по-отцовски обняв при этом за плечо, уведомил:

– У нас проблемы, но об этом не сейчас. Доберемся до резиденции, там обо всем поговорим.

Я перевёл взгляд с Майкла на Чарльза и, по всей видимости, на нового главу службы безопасности, который стоял чуть в стороне. Мужчина, представший моему взору, был чуть выше Чарльза. Пиджак плохо скрывал мускулистое тело и атлетическую фигуру.

«Как будто только из зала вышел», – мелькнуло у меня в голове.

Чарльз, отследив, что я задержал взгляд на незнакомце, сразу же его представил:

– Это Барни, наш новый начальник службы безопасности. Прежний, как оказалось, работал на конкурентов.

Я перевел взгляд на Майкла. Он кивнул, подтверждая слова Чарльза. Вот только мне этот Барни не понравился. Что-то в нем такое было, сам не знаю, не отталкивающее, а опасное что ли, притаившееся и ждущее своего момента, чтобы проявиться. Зачастую первое впечатление самое верное, хотя и быстро улетучивается, сменяясь новыми впечатлениями и событиями.

– Барни, подойди к нам, – негромко сказал Майкл. – Джордж тебя не знает, как и недавно произошедших событий…

Я пожал руку мужчине в очках, который, впрочем, особой расположенности ко мне не испытывал, держался подчеркнуто официально, соблюдая негласную субординацию. Барни не пытался мне понравиться. Слегка кивнул, не стал спрашивать, как обычно: как дела и выслушивать такое же стандартное – хорошо.

– Тут у нас такие дела, Джо, – сразу же оттер слегка Барни от моего тела Чарльз, вновь завладевая моим вниманием.

– Дядя, – обратился я к Майклу. – Да что случилось?

В ответ давний друг моего отца только жестом показал мне на сиденье машины. Ничего не оставалось делать, как, следуя его предложению, умоститься на заднем сиденье. Водитель сразу же взял курс на пригород Майами, где у нашей фирмы был вполне сносный домик с участком. Но на месте Майкл и Чарльз не захотели посвящать меня во все тайны происходящих событий. Мы перекусили, слегка передохнули, после чего совершили переезд в резиденцию. Дорога вела на север. Где-то чуть меньше часа езды и наш кортеж из трех машин уже въезжал в одно из поместий.

Большой участок земли с несколькими коттеджами и специальными постройками был куплен нашей фирмой несколько лет назад для самых разных дел и нужд. Одно время здесь даже думали развернуть производство, но потом, поразмыслив, отказались от этой идеи. Здесь находился, как бы так выразиться яснее, творческий центр, место встреч и размышлений. Я любил, сам не знаю почему, эти места. Наверное, за то, что в округе все-таки было не так много народа, а природа, вода, лес – все настраивало на мирный лад, способствуя нахождению правильных и таких нужных решений.

Что еще было хорошо в этой «творческой лаборатории», так это мастерские и небольшие цеха. Коллектив, работающий на месте, был дружный и сплоченный. Помощников у меня было не так много, но зато все из них были не только специалистами своего дела, но и немного «свихнутыми», как и я, на изобретениях. На самом деле мне всегда больше всего нравилось приходить к какому-то изобретению, постепенно прилагая усилия, проясняя ситуацию, видя главное и отсеивая второстепенное. В данном случае я где-то ориентировался на Высокое Возрождение, на одного из его титанов, Микеланджело. Он как-то в ответ на вопрос: как у вас из глыбы мрамора получаются такие совершенные скульптуры, говорил: «Я отсекаю все лишнее».