Забытая жизнь

– Ты приютил меня, выходил… – Бродяга разозлился на себя, что споткнулся на полуслове, он пытался отделаться от чувства неловкости. – Я же не могу жить у тебя вечно.

– Есть идеи?

– Я не мог же просто с неба свалиться, – Бродяга потер виски, голова снова начинала болеть, – ты говорил про город у моря.

– В этих краях есть только два места, где живут люди. Поселение охотников и город у моря.

Бродяга молчал.

– Как я и говорил, ты не можешь быть из охотников, я тебя там никогда не видел, и никто из жителей не слышал о парне с шрамом на плече.

Бродяга вздрогнул. «Шрам?» – пронеслось у него в голове. Он быстро потянулся к правому плечу, вытянул его из под рубахи и увидел розоватый рубец. Рваная полоска шириной с палец тянулась по всей внешней стороне плеча. Небольшая вмятина, ложбинка, которую будто проел червь. Бродяга провёл по ней пальцем. Через каждый миллиметр ощущалась тугая стяжка на грубо зажившей коже. «Шершавый», – подумал Бродяга.

– Почему ты потянулся именно к правому плечу?

Парень открыл рот от изумления. Потом медленно выдавил из себя:

– Не знаю, само как-то.

– Видимо, этим шрамом тебя наградили еще давно, в городе.

– Значит, ты думаешь, я оттуда?

– Я уверен

Бродяга так и сидел, держась за правое плечо. «Значит, вот так все разрешилось. Осталось только попасть в город, и я смогу все вспомнить», – мысли прервались.

– Я не знаю дороги, – сказал парень, поправляя рубашку.

Мак молчал. Он выглядел уставшим, лицо на секунду потеряло уверенное и серьезное выражение. Глаза прежде бесчувственные, холодные подернулись дымкой. «Что с ним?» – Бродяга хотел бы знать, о чем сейчас думает охотник, спасший ему жизнь. Мак рассеяно оглянулся. «Это не твое дело, Мак, ты и так сделал слишком много для него», – убеждал себя охотник. Спустя минуту к охотнику вернулось прежнее холодное выражение глаз, тонкие губы сомкнулись, выказывая свою недружелюбность. Мак отчеканил:

– У тебя два дня, чтобы подготовиться к дневному переходу через горы. Я покажу дорогу.

Бродяга не знал, как реагировать. Этот человек столько для него сделал. Парень смог только сказать:

– Спасибо тебе… За все.

Мак сделал вид, что не услышал. Поднялся и прошагал в дом. «Я просто доведу его до города. А там посмотрим».

Глава 4

– Это тот парень, которого ты…

– Да, это он, – нервничая, произнес Мак, повышая голос, – я не собираюсь об этом говорить, Курт.

Голос охотник противно резанул по ушам лекаря. Курт сегодня мало спал, поэтому чувствовал себя паршиво. Один охотник из поселения нарвался на волка. Еды в этом году было мало, по словам мужиков, и звери стали нападать на людей. Курт закрыл уставшие глаза. Вздохнул, как всегда время операции вспоминать не хотелось. Лужа крови, и человек на столе, чья правая рука разодрана в клочья. Кожа висела лентами, и мясо, вспоротое, торчало ошметками. Курт видит: к нему в дом ночью врываются мужики, начинают орать все разом так, что не разобрать. Снаружи скачут огоньки факелов, выхватывающие побелевшие лица женщин с блестевшими от страха глазами. И все требуют от него помочь, надеятся на него.

Курт стал легче относиться к виду покалеченных человеческих тел и мольбам здоровых. Он давно перегорел, перестрадал, ожесточился, и многое перестало его трогать. После сложных операций Курт обычно не спал. Часто сидел и недвижно смотрел в одну точку. Еще несколько лет назад после очередной бессонной ночи около тяжело раненного охотника, Курт снова впал в эту отрешенность. Ни с кем не разговаривал, а если его что-то спрашивали, то просто кивал в ответ. Так могло продолжаться несколько дней. Мак был с ним рядом в тот раз. Они сидели на траве около небольшого озера в нескольких километрах от поселения и просто смотрели, как покачивается от ветра вода. Курт не пытался отделаться от Мака, как делал это с другими. С Маком можно было молчать. Думать о своем не боясь, что собеседника тяготит твое общество. Редко можно найти человека, с которым легко молчать. Курт, ссутулившись и обхватив колени руками, сидел у кромки воды. Охотник был рядом. Он о чем-то некоторое время думал, а потом поднял глаза и сказал:

– Слушай, мне нужна мазь, снимающая воспаление с ран, – Мак помолчал, – может, поможешь найти нужные растения? Я в этом не особо разбираюсь.

Курт не отвечал и, наверное, делал вид, что не услышал слов охотника. На середине озера из под воды вылетела рыба, изогнувшись блестящим телом, и плюхнулась обратно. Курт выпрямил ноги и со вздохом произнёс:

– Да, давай.

С этой простой просьбы охотника начались частые совместные поиски целебной травы. Но то было несколько лет назад, сейчас же Курт крикнул:

– Мак, смотри внимательней, пожалуйста, ты пропустил спорыш.

Курт наклонился и рукой подцепил огромную подушку, плотно разросшегося по земле растения. Его пальцы вытянули стебель из общей кучи и побежали по каплевидным листочкам. Спорыш начинал цвести белыми размером с ноготь цветочками. Курт бормотал себе под нос: «Листочки, так-так, белый, а тут что… ага, уже дошел. Ну-ка, ну-ка». Он отмерил на стебле расстояние в две ладони и отрезал его ножиком.

– Я отделю листочки от стебля. Просушишь их где-нибудь в темном месте. Главное не сбрасывай все в кучу, а расстели тонким слоем, чтобы растение не запрело. Когда стебли станут ломкими, значит они готовы к употреблению, – он складывал отобранные части растения в мешок, – из другой половины я отожму сок и…

Мак перестал слушать его, зная, что Курт может говорить о растениях сутки. Это там сушить, этот корень столько-то заваривать, потом раствор сцеживать, потом еще раз высушить, потом дать корове пожевать, забрать у нее полужеваную кашицу, уйти с ней на гору, разложить на камнях и лунной ночью начать выплясывать вокруг нее дикие танцы, лучше, конечно, голышом. Слишком много условий. Мак чертыхнулся и уже проклинал себя за то, что согласился помочь Курту искать травы. Охотник ни черта в этом не понимал. Да и не хотел понимать.

– Ты опять меня не слушаешь? Ну же, Мак, это важно! Если заваришь неправильно или дашь отвара не в нужном количестве, то эффекта не будет.

– Да черт возьми, Курт, отстань ты со своими растениями. Захочу сырые дам, так сожрёт, – Мак сгреб в охапку очередной сплетенный спорыш и рванул наверх.

Курт только сейчас заметил, что его друг сегодня вел себя немного странно. Отсутствующий взгляд, в движениях появилась раздражительность. Курт понял, что сейчас лучше не приставать к охотнику с разговорами. Дальше собирали растения молча.

– Ты не ответил, парень очнулся? Мне нужно знать, в каком он находится состоянии, – спросил лекарь, когда они вышли из леса.

– Он пришел в себя и сожрал моих кроликов. В общем ему лучше, – сквозь зубы произнес охотник. – Ты говорил, что напиток подействует, когда я дам его парню.

– И он подействовал, смотри какой сильный эффект.

– Курт, ты уверен, что противоядие поможет?

– Слушай, Мак, ты же сам сказал, что ему стало лучше. А вообще я не понимаю, что с тобой стряслось. Решил вдруг парня незнакомого спасти, меня заставил лекарство делать, хотя до этого… – нравоучительным тоном начал лекарь, но охотник его перебил.

– Хватит. Да, сначала я не собирался его лечить, думал оставить все, как было, – Мак хотел еще что-то сказать, но, отмахнувшись, замолчал.

Они подошли к дому. Курт протянул охотнику мешок со спорышем.

– Держи. А теперь иди, Мак, я хочу поспать.

Курт развернулся и зашел в дом, а охотник стоял с мешком травы в руке и смотрел, как захлопывалась немного покосившаяся дверь. Мак развернулся на пятках, пружинисто толкнулся ногами и, держа средний темп, побежал вглубь леса.

Глава 5

Бродяга сидел на пне, а рядом дотлевал костер. Парень с отсутствующим видом толкал палкой угли. За два дня пока Мак пропадал в поселении охотников, Бродяга практически восстановился. Он мог самостоятельно выйти из избы, а сегодня у него появились силы немного размяться.

С самого утра небо было затянуто сплошной серой тучей. Изредка накрапывала холодная морось. Бродягу больше не шатало при каждом шаге, живот не скручивало от боли. Стол рядом с кроватью больше не превращался в размытое пятно. Раньше он начинал растекаться, изгибаться, его ножки вытягивались и изгибались в разные стороны. Стол как бы олицетворял болезнь, ассоциировался с ней. Боль, тошнота, головокружение, а над всем этим возвышается стол. Бродяга ненавидел его. Когда парень метался в постели от жара, вся комната начинала плыть, ему становилось трудно различать объекты, но внимание привлекал именно стол. Он будто орал на парня: «ты болен! Смотри, как я могу!» – пропускал по спине волну и вертел ножками как сумасшедший. «Был бы ты здоров, ты бы этого не увидел!» – добавлял стол, ехидно улыбаясь. И каждый раз, когда от последствий травмы мозг, сжигаемый высокой температурой, погружался в агонию, свистопляска начиналась заново.

Сегодня же утром Бродяга открыл глаза и впервые почувствовал себя отдохнувшим. Тошнота и слабость пропали. Бродяга аккуратно приподнялся на кровати, ожидая, что сейчас появится боль, но ничего не произошло. Тогда он вытянулся и положил ладонь на тот самый стол. Совершенно обычный деревянный стол. Бродяга высокомерно посмотрел на него и тихо сказал:

– Так-то лучше.