Заброшенная территория

Леший долгий период использовал самые разные дары тайги. На одних зарабатывал деньги, другие шли в пищу и на лекарства. Копал дикоросы, ездил ловить сетями сему, кету, горбушу. Бил медведя и кабаргу. Копал женьшень. Для поддержки, и без того не слабого здоровья, употреблял в пищу рябчиков и медвежью желчь, постоянно прислушиваясь к своему, напоминающему бульдозер, организму. И, при малейшем недомогании, применял в профилактических целях с детства известный ему набор таежных снадобий. Здоровье сегодня есть – завтра ушло! Видел это на примере своих знакомых. Пять лет назад отдал тысячу рублей на похороны таежника-Ильяса. Еще в апреле, двухметрового роста мужик, словно изюбр, бороздил горные хребты, не вынимая папиросу изо рта. Второго мая, отмечая сороковой год жизни, проспал, в пьяном виде, несколько часов на берегу, расположенного рядом с домом бассейна. Простудился, чувствуя себя с каждым днем все хуже и хуже. Потерял аппетит. И к концу мая из богатыря превратился в «бледную длинную жердь». Первый раз в жизни обратился к врачам и получил диагноз – «злокачественная опухоль в легких, с направленными в печень и кишечник метастазами»! А уже второго августа Вачура помог вынести большой гроб, с телом знакомого с детских лет человека, из опустевшей навсегда избы, и с товарищами поставил его на, вскоре отъехавший в направлении кладбища, кузов «66-го». И все – нет «медведя-Ильяса»! Изба со временем завалилась набок, проваливаясь в почву, и постепенно скрываясь в вымахавшей вокруг полыни и чертополохе.

К Вачуре одно время обращались многие с просьбой излечить от той или иной болезни, даже терапевт поселковой поликлиники. Имел бы склонность к афферизму, не плохо на этом мог заработать! А так…, обходился общими советами, при однозначном ответе, что не является врачом…, себя – может лечить, другие – лечитесь сами! Бывало, Лешего и заносило, и тогда он объяснял, пришедшему за советом знакомому, общую теорию различных заболеваний, но травы, имеющиеся в достаточном количестве на чердаке, ни кому не продавал, в редких случаях угощая снадобьями понравившегося человека.

За свои сорок пять лет жизни он еще так и не познал женского тела. Зов природы оказался слабей стеснительности в купе с не приязнью к слабому полу. Женщин он считал глупыми и корыстными созданиями, не достойными его внимания. Это закрепилось в его рассудке благо-даря общению с женами двух младших братьев. Такой, как у них, «семейной идиллии» Вачура не желал.

Бог спасал девственника во многих жизненных передрягах, хотя сам Геннадий презирал церковь и ее служителей, а так же членов расплодившихся в последние годы религиозных сект. Часть это состава – властолюбивые хитрецы, считал он. Другая часть – потерявшиеся в нормальном обществе, а поэтому ушедшие в мир иллюзий люди. А третья, самая энергичная и искренняя – это просто невменяемые. И к этим невменяемым, живущим в «параллельном мире», Вачура, все-таки, относился с достаточным уважением. Одним из таких он считал Отшельника, обитающего на двухвершинной горе, под названием – Темная. Бывало, когда не спалось зимними ночами в своей жарко протопленной избушке – времянке, доставал из тайника за печкой золотой самородок. Свет огня ускользал из щелей створки печи и бликал ярко-желтыми лучами, отражаясь от лежащего на ладони куска драгоценного металла, сверкая золотистыми вспышками в темных очах закоренелого таежника. Вачура, вот так, просиживал на застеленном старыми одеялами деревянном топчане около часа, выбрасывая из своих глаз в сторону, задернутого давно нестиранной занавеской, маленького окна, искры от сверкающего на ладони металла. Затем глубоко вздыхал и прятал подарок Отшельника обратно в стену, затыкая отверстие побеленным кирпичом.

Глава 17. Отшельник и Леший.

Один раз ему приснился сон, в котором он наткнулся на россыпи золота у каменистой вершины Темной. Вот откуда Старец взял золото!– подумал он при пробуждении. Леший уже давно излазил гору вдоль и поперек, но так не разу и не поднялся, ни на заросшую высокой травой, напоминающую холм, вершину, ни на параллельно стоящую, каменистую, ввиде острого пика. Не было нужды – вот и не залазил! В следующий раз, при случае, он решил не полениться, и взойти на самый верх. Отшельник как-то обмолвился при встрече, что на пологой вершине Темной, под единственным высоким деревом, среди непонятно как оказавшейся здесь луговой травы, и расположено его жилье. Вачура, при следующем посещении, задумал оставить племянника Димку, приглашенного с собой, внизу, и навестить Савельева прямо в его жилье, а не встречаться с ним у горного, наполненного форелью, ручья. Вернее, Отшельник, неожиданно для Лешего, встречал его у ручья сам. Может в этот раз удастся и Вачура подымится незамеченным на вершину!

Единственным деревом, расположенным рядом с избушкой Старца, был огромный старый кедр, хорошо видимый за десяток километров. Так что отыскать логово лесного человека не составит труда! Карабин спрятан у Лешего в одной из пещер, расположенных в скале над речкой. А вот патронов к нему в тайнике осталось мало. Придется пополнить там запас боеприпасов! Ведь он недавно приобрел у главного лесничего из соседнего района тридцать патронов. Приобрел дешево по старой дружбе.

Поэтому содержимое металлического ящика будет скоро укомплектовано! При недавней встрече лицо у лесничего выглядело усталым и грустным.

– Я бросил пить, Ген! Врачи сказали, хочешь жить – бросай водку!– взяв пятьсот рублей за патроны, сказал он Вачуре. Леший обрадовался, так как выпивки последнего при встречах, сильно раздражали Геннадия, не пробовшего никогда в жизни крепкого спиртного.

Вечером в пятницу появился Димка, Вачура произнес:

– Завтра на Темной будем собирать ягоды элеутеррокока…

– На хрена они нам!?– засопел родственник.

– Ты…, слушай! И виноград.

– Зачем?– Димка продолжал сопеть, поставив локоть на заставленный редко мытой посудой стол, подперев ладонью подбородок, сидя на недавно сколоченном, дубовом табурете. Сопел и преданно смотрел в дядькины глаза, вспоминая Чингачука – Большого змея из просмотренных в детстве Гэдэеровских фильмов.

– Из винограда поставим вино,– продолжал Вачура,– Не ради пьянки, ради здоровья! Добавим немного свежей дыни…

– А элеутероккок зачем?

– Ягоды этого растения при брожении выделяют особые вещества, помогающие впоследствии безболезненно справляться организму с похмельем, придающие ясность мысли при распитии.

– У меня и от простой самогонки мысль ясной становится!– вставил племянник.

– Потому что ты дурак! Самогонка – это яд, а я тебе, балбесу, о полезном говорю!

– Зачем тебе, Ген, вино?– Димка ни разу не видел Шурму выпивающим.

– Я уже четвертую осень такое вино ставлю. На Новый год и для гостей.

Димка вышел на крыльцо и извлек из пачки «Примы» примятую сигарету.

– Подыши дымком, глядишь – поумнеешь!– съязвил Геннадий, пройдя мимо, в сторону стоящей на приколе технике, с целью – справить малую нужду.

Во дворе располагался летний душ, за которым и стояло скопище из старых, но еще жизнеспособных агрегатов: гусеничного трактора «ТД- 57», мотоцикла с коляской «УРАЛ», ГАЗа-66го. За нее он и ходил по «малой нужде». По «большой» ходил в кусты смородины и вишни. Уборной во дворе не было. По одну сторону техники находился «туалет под небом», а по другую шел завершающий этап строительства обширного особняка из темных лиственечных бревен. Для кого и для чего возвел этот «дворец» Вачура оставалось его тайной. Тайной мужика – трудяги, мечтой о счастье бобыля – таежника, у которого не хватало наглости или бесшабашности поделится с кем-то своими планами. А может, такие устремления только при себе и можно держать?! Или – не повстречалось еще в его жизни настолько близкого человека, коей мог быть в курсе « личного» бывшего егеря, браконьера Геннадия Вачура.

Глава 18. Наблюдения за домом Ананаса.

Под утро Леший проснулся. Ломило спину. Он поднялся, чтобы хлебнуть чая. Отодвинув нестиранные, короткие занавески, выглянул в маленькое окно и увидел, как к дому Анисимова подъехал какой-то джип. Фары погасли. Черная мгла вновь накрыла соседскую территорию.

Настой зверобоя стоял в старом чайнике на еще теплой печке. Примерно через полчаса джип уехал. Вачура прилег, а затем вновь присел к окошку. И опять к дому Анисимова подъехала машина. На этот раз это была легковушка. И вскоре удалилась в направлении поселка.

Вачура вздремнул поверхностным сном и вышел по нужде. Начало светать. И опять! К дому соседа подъехал джип. Скорей всего, тот же самый. В забредившем рассвете было видно, как из автомобиля вышла фигура мужчины и он, по-хозяйски открыв калитку, вошел во двор.

Вачура почувствовал, что его любознательность становится навязчивой и подсматривать перестал. Какое ему дело до своего соседа?! Меньше знаешь – крепче спишь!

Глава 19. После дискотеки.

Джип «Паджеро» стоял в капитальном гараже за забором. Здесь же поместились токар-ный, сверлильный станки и сварочный аппарат. Все это хозяйство за бесценок было приобретено в перестроечные времена. Такие изделия тогда просто сдавались на металлолом. В углу гаража стояли две двухсотлитровые железные бочки. Одна, полная дизельного топлива. Другая, была до краев залита моторным маслом «Мобил». Этими жидкостями Вачура осторожно приторговывал, продавая «по-дешевой» проверенным «своим».

Димка аккуратно пускал струйки дыма в сторону заходящего за желто-красные сопки, осеннего солнца. Стало прохладно. На небе ни облачка, от горизонта до горизонта. Лишь клин гусей нарушал идеальную синеву атмосферы, прощально скрываясь за чертой потемневших гор. Димка, в отличие от дядьки, не заметил птиц. Мысли его были сосредоточенны на вчераш-нем, на воспоминаниях о посещении дискотеки, на которой, подвыпивший, он все никак не мог решиться пригласить на танец веселую блондинку.

– Что за девчонка?– наконец-то спросил он у своего дружбана.

– Да это Машка! Возле площади живет,– ответил пошатывающийся от самогона приятель.

Раскрасневшаяся от энергичного танца Машка, под песню «Иванушек» «Золотые облака», эротично двигала руками, ногами, попкой. Низкий вырез на белой кофточки придал парню смелости.

– У нее пацан есть?– Димины глаза азартно засверкали.

– Кто-то был, но его, говорят, посадили,– ответил дружбан. Допив из банки остатки крепкого пива, Димка уверенной походкой направился к девчонке. А та кружилась среди подруг. Белые волосы волнистыми прядями, в мигающих разноцветных лучах, взлетали, извиваясь, в разных направлениях.

– У-у-у, какая!– оттолкнув плечом танцующую на его пути подругу, обратился он к Маше. Та, замедлив движения, удивленно взглянула на него:

– В чем дело!?

– Да все нормально!– Дмитрий схватил ее за руку.

– Ух, какая!– пытаясь обхватить ее талию, говорил ей в лицо парень. Маша вдруг, бело-снежно заулыбавшись, и держа парня на расстоянии, отбиваясь от его цепких рук, вошла в прежний ритм движений. Песня закончилась и подруги пошли к креслам у стены. Ухажер последовал за ними. Машина подруга, с серьезным лицом, куда-то удалилась. Они остановились рядом с занятыми креслами. В них дремали двое парней. Это Жека Радов с Алексеем Каменце-вым решили вспомнить молодость и посетили «дэнц». Изрядная доза опиума практически усыпила их.

– Здоров, пацаны!– радостно сказал им Димка.

– Здоров, здоров!– приподняв лицо, заплетающимся языком ответил Радов, вяло протянув руку для рукопожатия.

– И здоровей видали!– Каменцев щелочкой приоткрыв один глаз, лениво протянул ладонь приветливо улыбающемуся Дмитрию.

– Где там твой дядька!? В тайгу не собирается?– окончательно вышел из «зависа» Жека.

– Да завтра утром на Темную шишковать выдвигаемся,– сообщил словоохотливый собеседник.

И тут сбоку, размашистым шагом к Димке приблизился рослый парень с потемневшим лицом, чуть сзади которого семенила недавно удалившаяся куда-то Машкина подруга. Парня звали Александром Зверевым. Он, как три дня назад освободился из тюрьмы по УДО.

– Пошли-ка, дружок, на крыльцо пообщаемся!– хлопнул он по Димкиному плечу.

– Че, че, у вас такое!?– встал с кресла Радов.

– Да сейчас с хлопцем поговорим!– ответил парень, носивший кличку «Зверь», и, слегка подталкивая, повел незадачливого ухажера из танцевального зала, со второго этажа на улицу. Пока спускались по ступенькам Димка сильно протрезвел и здорово пожалел, что так нахально приставал к девчонке. Он понял, что это и есть тот пацан, про которого Леха и говорил, что его «посадили».