Таджикистан 1992–2005. Война на забытой границе

В Афганистане большим спросом пользовались алюминиевые чайные ложки. Столовые ложки или вилки не пользовались спросом, поскольку афганцы обычно едят руками. А вот чайные ложки шли на ура. У одного контрабандиста мы изъяли почти полмешка таких ложек.

Обратно, в Таджикистан, они чаще всего тащили какой-нибудь другой груз. Наркотики поначалу попадались крайне редко, как правило, один – два кило гашиша. В потоке контрабанды немалую долю составляли оружие и боеприпасы. Оружие обычно было низкого качества, с сильно изношенными стволами. При стрельбе оно «плевалось», пули летели не точно в цель.

Среди конфискованного оружия попадались самые неожиданные образцы: китайские и румынские автоматы Калашникова, пистолеты-пулеметы ППШ, пулеметы Дегтярева, испанские пистолеты. Меня однажды очень впечатлила британская винтовка начала XX века, в просторечии «бур», прямо-таки раритет.

Поначалу нарушения происходили на участках застав «Средний Пяндж», «Шаартуз» (на самом правом фланге отряда). Однако очень быстро это явление охватило весь участок Пянджского отряда, поскольку в связи с эскалацией гражданской войны противостоящим группировкам нужно было все больше оружия. При этом нарушители прорывали границу сразу большими группами, буквально разрезая нити сигнализационной системы.

За ночь происходило по две-три сработки системы на разных участках заставы. Пока тревожная группа выдвигается на третий участок, срабатывает двенадцатый. Тревожным группам удавалось задерживать часть нарушителей, но анализ показал, что силами нарядов задерживается не более 12 процентов нарушителей. Стало очевидно, что в сложившихся условиях охранять границу традиционными методами мы не можем.

Я стал размышлять: если на сработки больше нельзя полагаться, то какую тактику пограничники могут противопоставить группам нарушителей? Появилась идея выставлять на рубеж прикрытия границы наряды: засады, секреты. Причем не только на берег пограничной реки Пяндж, но и на острова. В советское время за выход на острова можно было получить серьезный нагоняй – поток в Пяндже бурный, может запросто унести, и такие случаи были, поэтому начальство требовало соблюдать меры безопасности и исключить выходы на острова. Но именно на островах можно было увидеть все, что происходит на речной поверхности, в то время как берег местами покрыт густыми зарослями трехметрового камыша, плотным кустарником, зарослями акации и облепихи.

Изучив местность, я выявил точки, где наиболее удобно пересекать реку, причаливать, выходить на берег: отмели, перекаты, заводи. Именно там и предполагалось размещать засады и секреты. Свои соображения я доложил начальнику пограничного отряда полковнику Рамилю Муллаянову и начальнику штаба подполковнику Михаилу Борисову. Те, оценив ситуацию, одобрили идею.

Вскоре первые наряды были выставлены на берегу и островах. И почти сразу же пошли первые результаты. Если прежде из-за камышей пограничники не видели передвижения контрабандистов, то теперь, напротив, наряды, спрятавшись в засаде, видели нарушителей, а те их – нет.

На руку сыграло и то, что удалось выявить систему разведки контрабандистов в отношении пограничников. Какой-нибудь пастушок шляется вдоль системы, следит за маршрутами движения нарядов. Или бача (мальчишка по-таджикски) подойдет к солдату на вышке: «Арбуз-сигареты надо?» – завяжет беседу и заодно узнает пару-тройку подробностей об организации службы. Старичок-бахчевник отмечает время движения дозоров… Главари контрабандистов полученную таким образом информацию накапливали, анализировали и выбирали наиболее безопасное место и время для прорыва. Когда наши наряды исчезли из их поля зрения на островах, эта система сломалась.

А еще мы начали совершенствовать систему маскировки охраны границы – стали особое внимание уделять введению противника в заблуждение относительно наших действий, используя для этого демонстрацию, имитацию и дезинформацию. Например, на участках, которые не являлись вероятным направлением движения нарушителей границы, наряды выставлялись с меньшей плотностью, но при этом такой пограничный наряд имитировал действия нескольких нарядов: пограничники в наряде передавали друг другу радиостанцию и имитировали ведение радиопереговоров нескольких пограничных нарядов разными голосами, «раскрывая» при этом свое расположение относительно выделяющихся на местности предметов; подобное сопровождалось якобы «случайным» нарушением мер маскировки этими нарядами: в одном месте – огонек сигареты, в другом – свет фонарика, еще где-то – освещение местности осветительным патроном… Со стороны складывалось впечатление, что целые толпы пограничников находятся на участке.

На тех же участках, где ожидались попытки прорыва нарушителей, наоборот, стремились достичь полного сокрытия наших действий: это и молчание в радиоэфире – радиообмен только на запасных частотах с использованием сигнальных таблиц – сокрытие передвижения и расположения пограннарядов; доходило до того, что к месту несения службы пограничники по несколько сотен метров выдвигались по-пластунски. Конечно, в такие наряды назначались наиболее подготовленные пограничники.

Все это сочеталось еще и с дезинформацией и осуществлялось по единому плану начальника заставы. План маскировки стал как сценарий пьесы, которую пограничникам следовало убедительно «разыграть» на участке в течение суток, увязывая все действия по времени, месту и содержанию.

Следующим шагом стало ведение разведки в отношении боевиков, «вычисление» потенциальных нарушителей. Если они нас видят, значит, и мы можем их видеть! Первым делом я потребовал у подчиненных как следует вести журналы наблюдения:

– Поднялся на вышку, заметь основные объекты, запиши, кто и когда прошел мимо, что и когда произошло. Увидел пастушка с отарой – запиши. Старик ходит, якобы корову ищет – запиши. На той стороне кто-то поднялся на холм и ведет наблюдение – запиши… Особое внимание в ночное время. Кто-то мигнул фонариком, дал на афганской стороне очередь трассерами, зажег костер – тут же докладывайте обо всем на заставу. Это вполне могут быть условные сигналы нарушителям.

Вскоре я получил массу полезной информации. За сутки в журналах наблюдения заполнялось по 12–15 страниц, от секретов дежурные по заставе получали множество докладов. Каждый день около 11.00 дежурный по связи и сигнализации приносил мне все эти данные. Я начинал их изучать и анализировать, дифференцируя по времени и направлениям. В результате складывалась такая интересная событийная картина! Пришло яркое и четкое осознание, где и когда наиболее возможны нарушения. И план охраны границы на сутки составлялся на основе вот такой оценки обстановки. Противостояние бандформированиям стало осмысленным, напряженным и одновременно интересным…

Теперь статистика и анализ позволяли сосредотачивать в местах возможных переправ усиленные наряды, получать результат. К тому же ребята тогда служили толковые и ответственные, поняли, что к чему. Сами стали замечать все необычное, докладывать об этом мне. Например, как-то вышел на связь старший наряда, несшего службу на вышке в районе плато Халкояр, и на ломаном русском языке доложил:

– Товарищ капитан, я думаю, на моем участке в тылу скапливаются нарушители, готовятся к прорыву. Три человека стоят на обрыве, наблюдают за границей. Машут руками.

– Почему ты так думаешь?

– Здесь появился зеленый мотоцикл.

К тому времени было известно, что такой мотоцикл имелся у Мухтадо Джалолова. От вышки до нарушителей было километра три, поэтому нарушителям казалось, что их не видно, но пограничник в бинокль сумел рассмотреть эту важную деталь. Скрытно к месту предполагаемого прорыва выдвинулась тревожная группа и задержала нарушителей – это была одна из групп Мухтадо Джалолова.

Наихудшая ситуация сложилась на «Среднем Пяндже», где и вовсе оставалось 18 военнослужащих. Начальник отряда решил усилить ее, взяв с других застав по одному-два солдата. С моей заставы «Тугул» я отправил Владимира Переломова.

Переломов был из последнего советского призыва – осени 1991 года. В учебном центре он получил специальность «мастер по электросигнализационным приборам» и прибыл к нам на «Тугул». Когда я впервые увидел его, то первая мысль была: как этот человек вообще смог оказаться в пограничных войсках?! Прежде в пограничники отбор был не хуже, чем в ВДВ. Брали только самых крепких, сильных и толковых. А тут передо мной стоял низкорослый, тощий как скелет воин, весивший сорок восемь кило вместе с автоматом и сапогами. Казалось, его могло сдуть любым порывом ветра!

Такой воин – сам по себе еще и потенциальный объект неуставных взаимоотношений. Более крепкие сослуживцы так и норовили отвесить подзатыльник Переломову и дали ему саркастическое прозвище «Бурелом». Ко всему прочему с Владимиром постоянно возникали проблемы в дозорах и других нарядах. У него вечно были стертые ноги, он то и дело отставал, опаздывал, чем раздражал сослуживцев. Тревожная группа бегом прибывает к месту нарушения – одного военнослужащего не хватает. Кого? Переломова! Где он? Отстал! Словом, не солдат, а ходячее ЧП! Поэтому когда встал вопрос – кого отправить на «Средний Пяндж», его фамилия прозвучала первой.

Застава «Средний Пяндж» отличалась одним из наиболее протяженных участков в отряде – 25 километров. Правый фланг, до КПП «Нижний Пяндж» – 10 километров, левый фланг – 15 километров. Ко всему прочему, большая часть участка представляла собой пустынное раскаленное на солнце плато без единого деревца. Нести службу там было настоящей мукой из-за жары, которая летом переваливала за сорок градусов в тени. Поскольку никакой тени не было, с 11.00 до 15.00 передвижения по открытой местности были запрещены – с целью избежать тепловых ударов.

Сложностей добавляла нехватка в отряде топлива для машин, из-за чего наряды несли службу в пешем порядке. Обычно дозоры выходили утром, пока не наступала жара. За четыре часа они добирались до вышки, с которой должны были вести наблюдение за участком. Там наряд принимал пищу в виде сухого пайка и приступал к несению службы. В 16.00 пограничники отправлялись обратно, на заставу. Получалось, за день туда-обратно они проходили 30 километров.

В один из майских дней Переломов в составе дозора отправился на левый фланг. И, возвращаясь на заставу под вечер, как обычно, сильно отстал от остальных. Расстояние между пограничниками в наряде, следующем по открытой местности, должно составлять не более 200 метров. Владимир отстал на полкилометра, и никто не придал значения его отсутствию. Понятное дело: на обратном пути пограничники спешили поужинать, после чего им оставалось поспать четыре часа перед тем, как снова отправиться на службу.

За три километра до заставы пограничная тропа проходила среди высокого камыша, стеной обступившего ее с обеих сторон. В тот день там притаилась банда, стремившаяся прорваться из Афганистана в Таджикистан. Бандиты подождали, пока пройдет наряд, и трое из них подобрались к «системе». Они начали делать под ней подкоп, чтобы скрытно пролезть в сторону тыла. Но бандиты не учли, что мимо прошел не весь состав наряда, а сзади еще плетется изнемогающий от усталости Переломов.

Как позже вспоминал сам Владимир, когда он вышел из-за поворота, то увидел, как на КСП трое вооруженных бородачей роют землю. Расстояние до них было не более 25 метров. Не растерявшись, Переломов вскинул свой автомат:

– Стоять, руки вверх!

Бандиты не собирались сдаваться и попытались схватиться за оружие. Пограничник успел выстрелить первым. Короткой очередью положил одного, второго ранил в бедро. Третий прекратил сопротивление, упав на землю ничком и положив руки на голову. Подбежав к бандитам, Переломов отбросил их оружие и услышал шум в камышах у дороги… Времени на раздумья не оставалось, нужно было действовать быстро и решительно. Приказав бандитам лечь рядом, он использовал их как укрытие.

У Переломова в боекомплекте было 100 патронов. Он принялся размеренно, короткими очередями стрелять по зарослям, где слышалось подозрительное шуршание. Таким образом он хотел привлечь внимание сослуживцев и заодно отпугнуть тех, кто скрывался в камышах.

Ушедшие вперед пограничники из состава наряда, услышав позади себя стрельбу, правильно оценили обстановку. Подали сигнал «вооруженное вторжение» из сигнального пистолета, связались по радиостанции с заставой, сообщив о боестолкновении, и бросились на выручку. На заставе по тревоге была поднята тревожная группа во главе с начальником заставы старшим лейтенантом Игорем Цветковым, которая на машине выдвинулась к месту перестрелки.

Прибывшие на помощь увидели, как Переломов, спрятавшись за телами нарушителей, стреляет по камышам. Цветков спросил его:

– Зачем стреляешь?

– Там кто-то есть.

Приказав подчиненным изготовиться к бою, офицер громко крикнул в сторону тех, кто скрывался в зарослях:

– Сдавайтесь! Выходите по одному, с поднятыми руками!

Камыши зашевелились, и оттуда вышла целая банда – двенадцать человек! Все с оружием.

После этого Переломов в отряде стал настоящим героем. А я, проводя среди подчиненных профилактику неуставных взаимоотношений, всегда рассказывал эту историю и говорил: «Не смотрите, что кто-то слаб физически. Главное – сила духа!»

Схожая история вскоре произошла в мотоманевренной группе отряда. Был там такой сержант Муминов, казах по национальности. Служил в артдивизионе минометчиком. По-русски Муминов говорил с трудом, но был очень ответственным и толковым, поэтому в учебном центре его подготовили как сержанта.

После того как весной 1992 года накалилась обстановка, начальник отряда принял решение усилить заставы личным составом мангруппы. Муминова направили на «Средний Пяндж».

Границу охраняли укрупненными нарядами. Как правило, они состояли из отделения солдат мотоманевренной группы и офицера. Наряд выезжал на службу на бронетранспортере или автомобиле. На направлении вероятного движения нарушителей старший наряда через определенное расстояние, как правило, до 500 метров, выставлял секреты – по два человека. А сам вместе с БТРом размещался в точке, откуда было удобно наблюдать и прикрывать огнем подчиненных.

Один из таких нарядов возглавлял старший лейтенант Павел Нестерович. Выставив секреты, он спустя какое-то время отправился на их проверку. Тут обнаружилось, что в одной паре не хватает пограничника – того самого Муминова. Напарник доложил, что сержант отошел «по нужде». Подождав минут десять, Нестерович организовал поиск.

Внезапно метрах в двухстах на берегу реки раздалась интенсивная стрельба. Личный состав наряда бросился туда. Выйдя из камышей, пограничники увидели следующую картину: стоит сержант Муминов с автоматом наизготовку а возле его ног лежат шестеро боевиков, пытавшихся уйти в Афганистан. Кто-то из них был убит, кто-то ранен, кто-то просто сдался.

Победителей не судят, но офицер его все же отчитал:

– Муминов, ты почему оставил свой пост?!

– Виноват, командир!

Спустя короткое время ситуация повторилась. Муминов покинул свой пост и опять выследил и задержал группу нарушителей. А потом еще раз. Нестерович удивился и решил побеседовать с сержантом, как ему это удается. Оказалось, что до призыва тот вместе с отцом работал чабаном, жил в кочевье, был следопытом, хорошо знал повадки зверей. И теперь навыки пригодились.

– Понимаете, – говорил Муминов, – когда я сижу в секрете, то понимаю, что тут никто не пойдет. А вот если отойти в сторону, то чувствую: здесь пойдут.

Обычно его задержания происходили однотипно. Выбрав место для засады, Муминов маскировался и ждал, как правило, недолго. Вот он замечает, что идут нарушители, например, со стороны тыла, начинают рыть подкоп. Все в напряжении, оружие наизготовку. Муминов наблюдает и ждет, чтобы не спровоцировать стрельбу. Когда контрабандисты пробираются через подкоп и направляются к берегу Пянджа, он следует за ними. Смотрит, как они накачивают автомобильные камеры для переправы, и снова ждет. Обычно нужно связать между собой три-четыре камеры, чтобы получился своего рода плот.