Время и место

Ночью дождливой, под музыку белого шума,
Голос холодный из трубки сломал миражи.
Надо её перевыдумать, перепридумать,
Отформатировать начисто прошлую жизнь…

Будет нелёгким грядущий рассвет, полагаю:
Мелко испишутся почерком нервным листы.
Юность прошла – значит, будет любимой другая,
Значит, на этом пороге окажешься ты.

«Я молодой, приветливый, нахальный…»

Я молодой, приветливый, нахальный,
Я птица в бутафорских облаках —
Талантливый студентик театральный,
И не звезда подмостков. И пока
Мне хочется веселия и браги,
Погожего весеннего денька,
И чтоб моя соседка по общаге
Взглянула на меня не свысока.

И, милостью высокого посыла,
Которой жив несовершенный свет,
Меня на ужин в гости пригласила,
Но я согласен даже на обед:
Мои мечты – не жаркие ладошки,
Не жгучий взгляд и строгое каре,
А сковородка жареной картошки,
Из-за двери струящая амбре…

Когда я стану зрелым и маститым —
Звездой афиш у театральных касс,
Всегда в себе уверенный и сытый,
С волшебной грустью вспомню, и не раз:
Ах, как же так досадно, на картошку,
Сместил акцент я в плутовском антре.
И упустил – и жаркие ладошки,
И тайну глаз, и строгое каре…

«Унылая, унылая пора…»

Возраст – это тиран, который повелевает.

    Э. Делакруа

Унылая, унылая пора,
С самим собой нежданное свиданье —
Увидеть недостроенное зданье,
С нутром пустым, как чёрная дыра.
Ничто на нечто делит едкий дым,
Таланта тлен бессонниц муку лечит:
Ладони грея, отправляю в печь я —
Томами – нерождённые труды.

Давно пробита юности броня,
И ранит всё, и бередит, как зверя.
Ни мне не веря, ни в меня не веря,
Живёт в заботах ближняя родня.
Навскидку выбирая города,
Во тьму шагнуть по незастывшим лужам,
Спиною слыша: «Да кому ты нужен?!» —
И выдох запоздалый: «Ты куда?..»

Когда из глаз уходит волшебство,
То мир вокруг – руины и старухи.
Кому отдать отрезанное ухо?
И стоило оттяпывать его?
Ещё светло. Ещё не кончен день,
И время есть навёрстывать потери.
Но страсти нет. И доброты. И веры.
И только грусть – отчаяния тень:

Что юность безрассудна и чиста,
А старость – слабоумна и невинна.
И красит возраст вин? а да руины,
А род людской стремится обокрасть:
Уж не рвануть – рубаху на груди,
На абордаж, на клумбу за цветами,
Через балкон, в альков прекрасной дамы —
Погас пожар. Другой не разводи.

И тянет долу камушек в груди —
В палату, на продавленную койку —
Укрыться от всевидящего ока,
Назначенного ведать и судить.
Не торопись молиться за меня —
Я жил без Бога от строки до срока.
От святости не отделял порока,
Не отличая ночи ото дня…

Круты замесом, велики числом —
О, сколько здесь таких перебывало! —
Застелет снег стерильным покрывалом,
А дом пустой определят на слом.

«Игривые витиеваты речи…»

Игривые витиеваты речи,
И веер Ваш так трепетен в руке —