Дьявольский полдник. Петербургская пьеса

Ч е л о в е к в ш л я п е. Послушай, малый…

П а ш к а. Чего изволите-с?

Ч е л о в е к в ш л я п е. Вот этот… безумный… Кого увели. Кто он таков?

П а ш к а. Поприскин, титулярный советник… С двадцать шестой. Квартировал с Марфой Пономаревой, кухаркой. Токмо она теперь в деревню подалась – страшно, вишь, с блажным проживаться… Так-то он тихий был, незлобный, все в должность ходил, газетки читал да бормотал всякое… несуразное. Придет, бывало, с присутствия и сразу в постелю.

Ч е л о в е к в ш л я п е. Так обычное дело.

П а ш к а. Однако платил исправно, ничего не скажу. Достатков ему сильно не хватало, вот это было приметно. От того и повредился.

Ч е л о в е к в ш л я п е (негромко, сам себе). Чудесно… Титулярный советник от нищеты с ума сошел. Интересно… Ах, как хорошо…

П а ш к а. Приходили тута к нему – с департаменту. Так ён на четвереньки упал и ну – собакой лаять! Потом встает, руку эдак вытягиват и давай их поносить! «Циклопы, шумит, мандарины китайские! А главная безобразия ваша – сам господин енерал! Будьте вы все прокляты!» Да как завоет, аж кровь в жилах застыла… Эти-то, товарищи его, по лестнице кубарем скатились, так испужалися… И бегом со двора!

Ч е л о в е к в ш л я п е. Замечательно. Нет, в самом деле, славно… А скажи-ка, братец, такая Кирхгоф Шарлотта Федоровна, не в этом ли доме обитает?

П а ш к а. Которая колдунья? Это – прошу покорно…

Ч е л о в е к в ш л я п е. Зачем колдунья? Известная гадалка. Весьма прозорливая. Говорят, судьбы провидит удивительно точно…

П а ш к а. Так-то оно так… Но… (Оглянувшись, доверительно.) Нечисто там, ваше благородие.

Ч е л о в е к в ш л я п е. Это почему же?

П а ш к а. Нечисто… Ваша правда – все, что Кирховша нагадает, все, как есть, сбывается. Но токмо самое худое. А чтобы что хорошее… Того не быват. Злобная она. Вы бы не ходили.

Ч е л о в е к в ш л я п е (неуверенно). Все же надо сходить…

П а ш к а. Ну, я уведомил. Только на меня, чур, не ссылаться. В девятом нумере немка живет. С горничной, звать – Катерина. Но их сейчас дома нет – к заутрене поехали. Потом в Гостиный двор, в лавки… Кубыть, нескоро придут.

Ч е л о в е к в ш л я п е. Нескоро… Тогда вот что. (Достает листок бумаги, что-то быстро пишет карандашом.) Передай ей, любезный, вот это. Как появится. (Дает П а ш к е вместе с пятаком.) А лужа у тебя знатная! Просто… Черное море, а не лужа! Гусей не завел еще?

П а ш к а (шмыгнув, весело). Не-а!

Ч е л о в е к в ш л я п е. В какой-нибудь Италии такой и не сыщешь! А?

П а ш к а. Не могу знать, ваше сясество – не бывал-с!

Ч е л о в е к в ш л я п е. Трактира нет ли поблизости? Чаю бы испить.

П а ш к а. Так тут рядом, за углом. Именуется – «Услада друзей». Вывеска, то есть, висит – приманчивая. Тама и чаю… можно.

Ч е л о е к в ш л я п е. Что ж – насладимся. (Задумавшись). Ты, брат, с такою-то лужей прямо в историю попадешь, видит Бог… Или в литературу русскую. (Уходит, бормоча под нос.) Поприскин, да… А если, например, Поприщин?

П а ш к а недолго смотрит ему вслед, разворачивает записку, читает, потом вместе с пятаком прячет в карман фартука. Прихрамывая, подбирая по дороге брошенные медяки, к нему приближается шарманщик, закончивший, наконец, свой убогий концерт. Останавливается рядом и вдруг оглушительно чихает.

П а ш к а. Здравствовать… желаю.

М у з ы к а н т (слегка заикаясь и поправляя маленькие круглые очки). Б-благодарствуйте. (Тихо.) Ты видел, Крис? Видел?! Прямо по моей теме!

П а ш к а (тоже негромко). Не ори.

М у з ы к а н т. Он?

П а ш к а. Похоже.

М у з ы к а н т. Но п-почему?

П а ш к а. Кирхофшу спрашивал.

М у з ы к а н т. Выходит, он о ней знал! Ты об этом читал где-нибудь?!

П а ш к а. Слушай, не возбуждайся. И вообще… (Оглядывается.) Сюда больше не ходи. Я спалился.

М у з ы к а н т. Кто?

П а ш к а. Купец. Я сразу заподозрил. Потом расскажу.

М у з ы к а н т. К-купец? Это который Пантелеев?

П а ш к а. Отчислением грозил.

М у з ы к а н т. Странно…

П а ш к а. Что странно?

М у з ы к а н т (снова оглушительно чихает). Незадолго до п-провала Мещерский приютил одного пилота. На п-перевалке. Авария, уходил с Бородина… Так он шепнул Мишке… (Совсем тихо.) Резидент тут у них никакой не Купец, а некто… П-погост. Загадочная личность.

П а ш к а. Как? Вообще не слыхал…

М у з ы к а н т. Агентурный псинаним, как тут говорят. А кто это – пилот не знает. Зверь, говорит, беспощадный. Шаг в сторону – расстрел. И на кладбище. Отсюда – П-погост.

П а ш к а. Комиссия исторической безопасности?

М у з ы к а н т. Aber natuerlich! (Ну конечно! – нем. яз.) Вот этот П-погост его вычислил и домой отправил. С первой же полевой практики! Мишка, уходя, вышел на оперконтакт и передал. (Молчание.) П а ш к а. Как оно было-то?

М у з ы к а н т. Говорили ему – носи преобразователь на шее, вроде оберега. Как все нормальные люди.

П а ш к а. А он?

М у з ы к а н т. Перед баней сунул прибор в карман. И забыл, д-дурак. На мазурке взопрел, естественно, полез за платком. Преобразователь выпал и – вдребезги. Скандал! Одежда, усы, бакенбарды – все исчезло. Мечется, за колонны прячется, сам г-голый… Теперь на кафедре объяснительную пишет. А такая тема была! «М-мифология русской дуэли»!

П а ш к а. Все испортил, поганец.

М у з ы к а н т. Вестимо. А что же, дорогой шеф, мы теперь б-будем делать? (Чихает.)

П а ш к а. Подумаем. Общий сбор в воскресенье. Место – прежнее.