Нечто иное

– Настя… я люблю тебя! – выдохнул Костя и ринулся в сторону девушки.

Он упал ей в ноги и стал покрывать поцелуями сдвинутые и слегка вздрагивающие колени. Девушка застонала и откинулась назад. Костя встал и начал быстро срывать с себя одежду, путаясь в рукавах и штанинах.

– Ты еще и смешной, – вдруг сказала Настя. – Выключи свет.

– Да, Настенька.

Свет в комнате погас. Едва заметное поскрипывание кровати и шуршание простыней. Едва различимое и все учащающееся и усиливающееся дыхание, становящееся временами прерывистым, словно кому-то из двоих не хватает воздуха. Слабый стон девушки и следующий за ним тихий, нежный шепот. Воздух словно раскалился и наполнился неповторимым любовным ароматом человеческих секретов. Вскоре стоны, еще громче, краткий вскрик девушки, тишина. Словно оборвалась натянутая струна, только что издающая неистовую музыку. Оборвалась, но музыка еще звучит некоторое время где-то в голове, угасая. Тихие слова девушки: «Не бойся, глупенький, так положено, так надо, мне не больно, мне так хорошо с тобой». Снова осторожный скрип кровати, стоны, стоны, переходящие в крики девушки и рычащий выдох мужчины. Тишина. Шелест листвы деревьев за окном, выплывающая из-за облаков огромная белая луна.

– Настя, Настенька! – Костя приподнялся на локте, пытаясь разглядеть в бледном лунном свете лицо девушки, ее глаза, чтобы что-то прочитать в них. Может быть блаженство или благодарность? Но глаза закрыты. – Настя.

Губы ее слегка пошевелились и через секунду глаза распахнулись. Резко. Так, что Костя даже отшатнулся.

– Можешь идти, – не своим голосом произнесла девушка. Черты ее лица вдруг стали хищными.

– Настя, я не понял? – Костя удивленно посмотрел на девушку.

– Пошел вон, щенок! – Девушка резко села, толкнув Костю так, что он чуть было не упал с кровати.

– Ты что, Настя, я сделал тебе больно?

– Ха-ха-ха-ха-ха! – рассмеялась Настя. Костя узнал этот смех. – Пошел вон, спаситель мира! – Снова этот противный старческий смех. – Ты ничтожество, такое же, как все окружающие тебя. Человечество, ваш срок пришел! Иди и присоединись к нему.

– Звездочет? – Костя вскочил с кровати и стал судорожно одеваться. – Ты же сказал, что наш с нею сын… а потом ты спасешься, уйдя за дверь… что я…

– Ты прекрасно выполнил работу. Я соврал, да. Что с того? Я делал это бессчётное количество раз. Я обманывал людей в тысячи раз умнее тебя!

Девушка встала на кровати во весь рост.

– Ты взял меня с собой, уходя в плотный мир из моей призрачной тюрьмы с этим трижды проклятым телескопом! – Глаза ее горели. – Наши энергии слились, ты не понял этого. Теперь ты освободил меня, и я обладаю этой женщиной. Проваливай, а то…

– Скотина! – бросил Костя.

Смех, дикий смех был ему ответом.

Костя не помнил, как очутился на улице. Он бежал, позабыв про аэромобиль, бежал, пока не выбился из сил, упав посреди дороги и несколько раз перекувырнувшись. Но мысль, вдруг вырвавшаяся из глубины подсознания, придала сил. «Я убью тебя, Звездочет!» – подумал Костя и рванул обратно, забыв про усталость. Вскоре он взбегал по лестнице, прихватив с собой нож из кухни. Дверь распахнулась. Костя подбежал к кровати и сорвал одеяло. Девушка сладко потянулась и открыла глаза. «Костя, куда же ты ушел? – прошептали ее губы ласково. – Иди ко мне, любимый…»

Глава седьмая

Рука Кости с зажатым в кулаке ножом вздрагивала. На лбу выступили капельки пота.

– А зачем тебе нож, милый? – Настя улыбнулась. – Ты хочешь напугать меня? Ты действительно странный…

– Я убью тебя, – выдавил Костя. Рука его дрогнула, но остановилась.

– Ну хватит шутить, милый… Считай, что ты меня развеселил. И потом, мне холодно. – Настя потянула на себя одеяло и улыбнулась.

Рука Кости безвольно упала. Нож гулко ударил об пол и покатился под кровать. Костя сел рядом с кроватью и обхватил голову руками. Почему это происходит со мной, Господи? Почему?

– Костя, ну что же ты? – настаивала девушка.

– Забудь все! – Костя решительно поднялся. – Ничего не было, и быть не могло. – Костя быстро пошел в сторону двери. Остановился в проходе. Резко повернулся: – Ты чудовище! – бросил Костя девушке.

– А я-то думала, ты влюбился в меня! – Настя вскочила с кровати. – Ты такой же, как все! Я доверилась тебе, а ты… ненавижу тебя, уходи! – По щекам девушки потекли слезы. – Уходи и больше не появляйся в моей жизни!

Костя развернулся и, громко хлопнув дверью, быстро пошел в сторону лестницы. Девушка бросилась на кровать и, уткнувшись в подушку, безудержно зарыдала.

Настя вздрогнула. Она почувствовала, что что-то происходит там, внизу огромного живота. Появились слабые позывы к мочеиспусканию. Настя завертела головой по сторонам, ища, кто бы помог ей дойти до туалета.

Дверь палаты распахнулась и к комбикойке стремительно подошла акушерка.

– Не волнуйтесь, через 10 минут у вас начнут отходить воды. Вас необходимо перевести в стерильную палату, во избежание инфицирования во время безводного периода. Схватки начнутся предположительно через 1 час 35 минут.

– Что я должна делать?

– Ничего, лежите. – Акушерка взялась за спинку комбикойки и толкнула. Та неожиданно легко поддалась и поплыла по воздуху, несмотря на свои размеры. – Все будет хорошо, – увещевала акушерка парящую на кушетке по коридору Настю.

Настю разместили в светлой палате, сменив нательное и постельное белье в специальном шлюзе. Не успела акушерка завести ее в палату, как Настя почувствовала тепло и сырость между ног.

– Кажется, началось, – неуверенно сказала Настя.

– Ничего, ничего, я перестелю, – засуетилась акушерка.

Напряжение в животе стало потихоньку спадать. Акушерка знала свою работу. Воды отошли в подставленную акушеркой резиновую емкость с широким пластиковым кольцом в основании, та загерметизировала ее, опустила в какой-то контейнер, затем тщательно обработала Настю каким-то раствором, перестелила постель и удалилась через шлюз. Настя посмотрела по сторонам. Штативы у стены, столик, накрытый белой простыней, аппарат для наркоза, знакомое всем женщинам акушерское кресло, почти не меняющееся с годами, и родовой стол. Настя закрыла глаза. Воспоминания нахлынули на нее новой волной.

Настя всегда любила, когда к ним с мамой приезжала бабушка. Она была довольно странной или, может быть, загадочной женщиной. Несмотря на свой почтенный возраст, – Настя точно не знала, сколько ей лет, так как бабушка никогда не отмечала дней своего рождения, – выглядела она как Настина пятидесятидвухлетняя мама, если не моложе. Мама один раз обмолвилась, что ей около ста пятидесяти лет, но это она пошутила. Настя как-то прикинула: если бабушка родила маму, к примеру, в двадцать лет, а мама родила ее, Настю, в тридцать, то бабушке должно быть около семидесяти двух лет, что выглядело более вероятным. Но даже если предположить, что ее возраст именно таков, то удивительно было видеть, что на ее лице не было ни капли тонального крема, кожа была гладкой, без единой морщинки. Что такое косметика она не знала вообще. Вернее, знала, но никогда не пользовалась ею. При встрече бабушка всегда вздыхала и говорила одно и то же: «Жаль, что род Зимниных прервался. Родилась бы ты, Настена, парнем», и широко улыбалась своей белозубой улыбкой. Затем прижимала Настю к себе и приговаривала: «Ничего, девочка моя, красавица, зато ты первая принцесса на выданье». Настю всегда забавляло это, а баба Лия грозила пальцем. Вечерами она рассказывала интересные истории про давно ушедший в небытие народ – Атлантов, населявший Землю с незапамятных времен. Про последнего короля, а в те времена – дэйва Эрла, якобы являющегося пращуром Зимниных и прародителем великой династии. Про чудесный камень Ориона и его удивительную историю, в которой принимал участие дед, тоже Эрл, и сама баба Лия. Настя воспринимала все это как очень красивую, невероятную легенду, хотя баба Лия рассказывала ее серьезно. Но она никогда, никогда не говорила, почему ей удается выглядеть такой молодой. А один раз она отругала Настю за то, что та поставила себе «улитку». Этот подарок Настя сделала себе на девятнадцатилетие. Баба Лия рассказывала потом про какие-то печати, про то, что всё изменится и наступит всеобщий хаос. Людьми будет править само Зло. Но Настя ничего не поняла, хотя согласно кивала головой. Под конец она пообещала бабе Лие избавиться от «улитки», но так и не сделала этого.

Временами баба Лия забавляла Настю и маму фокусами. Например, могла вскипятить воду в стакане, просто посмотрев на него внимательно, или, смотря в окно, могла сказать, что сейчас будет делать человек, идущий по улице, и он непременно это делал. А иногда она уходила ночевать в комнату, а утром таинственно исчезала, словно ее и не было, оставляя аккуратно заправленную постель и записку на столе, типа: простите, срочные дела, целую, баба Лия. Мама разводила руками, не в силах объяснить сие загадочное явление, а Настя в детстве пыталась следить, когда баба Лия уходит, но все время засыпала, не дождавшись. Потом к этому все привыкли.

То утро Настя помнила плохо. Так какие-то отрывки. Вроде бы она ехала в такси, дом, тревожные глаза мамы, кровать, подушка, слезы, страшные сны.

Настя проснулась от сильного стука в дверь.

– Открой, дочка, – умоляла мама, – ты жива там вообще?

Настя окинула себя взглядом. Она лежала на кровати в платье. Сбросив один туфель с ноги, второй валялся на полу, Настя села на край кровати.

– Дочка, дочка, открой, что с тобой происходит?

Настя подошла к двери на носочках.

– Ничего, мама, у меня все в порядке, – сухо ответила Настя.

– Но я же чувствую, Настя!

– Мама, я хочу побыть одна.

Шаркающие удаляющиеся шаги за дверью и тихий плач матери. Звонок в дверь квартиры. Настя переоделась в шорты и майку и уселась с ногами на кровать в самый угол. Отрывки мыслей неслись в ее голове: «Почему? Как я могла так ошибиться? Да он просто – подлец и… может, я беременна?!»