Ведьмак Гера. Город мертвых

– Нет проблем, – Герасим отдал честь, усмехаясь, – служу КГБ, етить!

Засмеявшийся Митрич подумал, что гость пошутил. Как же он ошибался! Впрочем, знать об этом ему было совершенно не обязательно…

Молодые попрощались, ещё раз поблагодарив гостя, который оказался в нужное время и в нужном месте, а потом отправились домой. Ведьмак уже было хотел продолжить «допрос» как дверь в сенях снова хлопнула, и в кухню постучали – оказалось, это сосед пожаловал сбрую попросить… и началось!

Жители деревни заходили в гости один за другим, попросить то одно, то другое! Конечно, Герасим понял, зачем на самом деле народ штурмует дом Митрича – просто людей ну прямо припёрло взглянуть на чужака, который умеет дышать огнём, да ещё и мечом «рубает», как былинный герой! Слухи по деревням расползаются очень быстро, и эта деревня не была исключением из правила.

Гости не спешили уходить, через час в избе было негде плюнуть! Хозяйка дома – полная женщина лет сорока пяти со смешливым лицом и тугой косой, в которую были заплетены русые волосы, узнала о чудесном спасении дочери едва ли не последней в деревне. Она с трудом пробилась на кухню, ворча на столпившихся односельчан, и подошла к столу, за которым сидел глава семейства вместе с почетным гостем, рассказывавшим остальным про чудеса мира, находящегося за невидимой стеной.

– Это моя супруга Катерина, – проговорил Митрич, улыбнувшись жене.

– Здравствуйте! Меня зовут Герасим, можно просто Гера, – представился ведьмак.

– Да я знаю! Знаю, уж все знают! – воскликнула Катерина, в глазах у которой светилась искренняя признательность и благодарность. Она внимательно посмотрела Герасиму в глаза: – Знаешь, Гера, я раньше видела человека, у которого были такие же глаза… Это… не обижайся, ладно? Это очень странно, они как у кошки! Прости, если что не так говорю…

– Да ничего страшного, всё так и есть, – миролюбиво успокоил её ведьмак, – а, если не секрет, при каких обстоятельствах ты встретили этого человека?

– А какой же тут секрет – шла домой из магазина, и увидела на улице! Это давно было, ещё до… этих, – проговорила она с сожалением. – Так, а чего тут все собрались, я не поняла?! Что, проходной двор что ли? Ну-ка, взяли ноги в руки и давай-давай!

Катерина закричала, выпроваживая гостей, которые уже почувствовали себя как дома. Взяв полотенце, она взмахнула им для пущей убедительности. Деревенские, увидев всю серьёзность намерений хозяйки дома, повалили на улицу, обсуждая странного гостя, пожаловавшего в их мир с той стороны.

Пока Катерина лютовала, Митрич, подмигнув Герасиму, ушёл в комнаты и быстро вернулся с большой стеклянной бутылкой, заткнутой деревянной пробкой и наполненной белой мутноватой жидкостью. Увидев бутыль, Катерина покачала головой, но не стала требовать соблюдение сухого закона – она просто махнула рукой, мол, пейте, господа, да и тем более повод есть, так чего уж…

– Давай-ка, Гера, убирай детскую бутылочку, – Митрич поставил бутыль на стол, кивнув на полупустую «поллитру», которую Герасим взял из дома.

– Да не вопрос, – ведьмак обрадовался столь приятному повороту событий и поскорее убрал водку в чемоданчик, который подвинул ногой под кухонный стол. – Но! Перед тем как мы отслужим обедню Бахусу, давай, наконец, поговорим о том, что тут у вас происходит! Ты ведь не против, да?

– Так, а чего тут говорить… – вздохнув, Митрич вынул из бутылки пробку с характерным громким звуком – … двадцать шесть лет назад на Северск прямо с неба упала какая-то хреновина. Я сам её не видал, но слышал от многих. После этого люди вырубились… и я тоже. Весь город пролежал в обмороке бог его знает, сколько. Может день, может два. А потом все очнулись… только одни остались, как были, а другие – большинство, стали другими. Вели себя странно, не разговаривали, чушь какую-то несли про жажду. А через несколько дней, ну, знаешь, через неделю-другую, они начали гнить, понимаешь? Заживо, как прокаженные!

Замолчав, Митрич разлил самогон по стопкам. Катерина принесла солёные огурцы и жареную курицу. Перед тем как уйти с кухни, она шутливо произнесла: «Что б всё прилично было, поняли мужики»! – и оставила служителей Бахуса наедине.

– Они перестали узнавать нас – живых, – продолжал Митрич, – мы для них стали кем-то вроде людей второго сорта…

– То есть, ты хочешь сказать, что зомби – разумны?! – Герасим удивлённо посмотрел на собутыльника. – Но это же… да этого быть не может!

– Ещё как может, – возразил Митрич, – этих разумных целый город! Когда они начали забирать людей, я взял Катьку под мышку и мы дёрнули из города вместе с соседями по этажу… Моя сестрёнка осталась, старшая-то… всё уходить боялась, дурёха. А теперь уж она старушка, считай. Из города людей просто так не выпускают, а через канализацию ей не пройти… да и опасно там теперь. Из соседней деревни, поболее нашей будет, пытались, и всё – поминай ребят, как знали… эх…

Митрич жестом предложил промочить горло. Герасим одобрил это предложение лёгким кивком – самогон оказался забористым, терпким и оставлял травяное послевкусие, которое, ведьмак, как знаток, не мог не отметить.

«Ха, хорошая штука, явно сделанная для себя» – подумал ведьмак, закусив огурцом, и спросил:

– Ты сможешь отвести меня в город?

– Эх… знаешь, не охота мне туда… – проворчал Митрич, – опасно там стало… мертвяки беспределят, живых за скот считают, гады!

– Митрич, ты пойми, мне нужно найти ту упавшую хреновину и просканировать её, чтобы там наверху, – Герасим показал на потолок, – поняли, что делать со всей этой живой мертвечиной!

– Да помогу, помогу я тебе, чего уж, я, считай должник твой, – Митрич безнадёжно махнул рукой. – Остановишься у Ленки… у сестрёнки моей, если жива ещё… Бог даст, может, жива и ещё поживёт. Я письмецо напишу – отдашь там ей. В общем, я с тобой не пойду, но до канализации доведу, а там объясню, как дойти до квартала живых! Ты уж прости меня, однако с тобой в город я не пойду… Мертвяков боюсь, сам понимаешь…

– Понимаю, – Герасим задумчиво почесал подбородок. – А куда мертвецы людей забирали?

– Да бог его знает, – Митрич пожал плечами, – знаю только, что потом их уже никто не видел!

– Вот оно что… – пробормотал Герасим, потянувшись к бутыли самогона, –… чем больше я узнаю об этом месте, тем меньше мне оно нравится…

Ведьмак сосредоточенно глядел на поток мутной жидкости, льющейся из узкого горлышка в стопку Митрича. Конечно, он думал не о том, как бы не пролить (хотя и об этом тоже!), его куда больше волновала информация о городе.

– Не знаю, надо ли тебе, – проговорил Митрич, посмотрев на стопку, – но могу сказать ещё кое-что. В городе есть вода, есть электричество. Свет в домах появился месяца через два после падения хреновины!

– Занятно, – проговорил Герасим, ставя бутыль на стол. – А чем же там люди заняты? Я имею в виду, где работают, на что живут… согласись, им же нужно чем-то питаться хотя бы!

– Так всё из деревень поставляем в обмен на то, что есть у них. Некоторые до сих пор деньгами берут, надеются вырваться на свободу… А деньги-то теперь другие, а Гера? – спросил Митрич с нескрываемым интересом.

– Само собой, – ответил Герасим, – за двадцать шесть лет мир изменился до неузнаваемости. Когда увидишь – облысеешь и охренеешь!

– Думаешь, увижу? – спросил Митрич. В его голосе послышалась тоска и надежда увидеть старый добрый мир, который пусть и выглядит теперь совсем по-другому. – Или мне так всю жизнь овощи да курей обменивать, то на спирт, то на патроны для ружья моего, то на шмотки какие…

– Уж поверь, я сделаю всё, что от меня зависит! – воскликнул Герасим, искренне веря в своё обещание. – А давай за нас! Нет, знаешь, давай за живых!

– Хорошо бы выбраться… – проговорил Митрич. – И твоя правда, за живых!

Они звонко чокнулись, а затем одновременно выпили, словно опытные «синхронисты». Теперь настал черёд Митрича задавать вопросы – Танькиного отца интересовало всё на свете! Он спрашивал о машинах, о том с кем теперь граничим, дружим и воюем… о машинах, о телевидении, о пенсиях и прочих разных льготах… короче говоря, чем дольше он мучил собутыльника, тем меньше оставалась энтузиазма в словах последнего.

«Как же ты достал, честное слово – думал Герасим – как бы не просидел ты тут с четверть века, так послал бы я тебя лесом!» – и продолжал рассказывать о привычной действительности. Конечно, светская беседа за бутылочкой, мягко говоря, затянулась. Наступил осенний вечер, стало темно, и Катерина принесла свечи, которые заменяли местным электрические лампочки. Попойка продолжалась при свечах, да и, честно говоря, полное отсутствие света тоже вряд ли бы её остановило, тем более, у Герасима на поясе была целая склянка Кошки. После того как бутыль опустела, Митрич притащил из личных запасов ещё одну, игнорируя неодобрительный взгляд жены самым невозмутимым образом.

К середине второй бутылки Герасиму, что называется, «похорошело». Пока хозяйка дома топила печь, отчаянные служители Бахуса додумались померяться стволами: Митрич попросил посмотреть ведьмачий пистолет, который показался ему весьма необычным. «Никогда, блядь, такого не видел!» – произнёс он, качая головой. А потом ему захотелось проверить оружие, так сказать, в деле и он предложил выйти пострелять, пообещав дать Герасиму свою берданку, от которой тот, конечно, отказался.

«Ладно, только пару патронов! И в… моём присутствии, чтобы мало ли ты не шмальнул в кого!» – разрешил ведьмак, наливая ещё одну стопку.

Надо сказать, Митричу «похорошело» гораздо больше! Впрочем, ещё бы, ведь он был обычным человеком, а не ведьмаком с особым метаболизмом. Кроме того, у Герасима проявился побочный эффект ведьмачьих мутаций – алкоголь его практически не брал, а для достижения лёгкого или среднего опьянения ему приходилось выпить столько! Столько… ну, вот, примерно, как сейчас.

Услышав о желании мужа поупражняться в стрельбе, Катерина возмутилась и попробовала отговорить супруга от сомнительной затеи. Осознав всю бессмысленность взывания к пьяному мозгу, она начала взывать к Герасиму, который был куда более трезвым, однако тот успокоил её, пообещав, что ничего страшного не случится.

Выпив ещё по рюмочке, собутыльники отправились на улицу – мертвецки пьяный Митрич одной рукой держался за ведьмака, а другой тянулся к пистолету. Спускаясь в сенях по ступенькам, они едва не упали, но Герасим удержал их обоих, схватившись молниеносным движением за полку, на которой стояли пустые банки.

– Них-х-х-рена, какой ты быстрый, ведьмак Гера! – удивлённо проговорил Митрич, заплетающимся языком.

– А то! Школа Rота это тебе не то самое, знаешь ли! – довольно проговорил Герасим, которого никогда не подводили ведьмачьи рефлексы, независимо от количества выпитого. Кроме, может быть, единичных случаев, но это уже совсем другая история…

Они вышли на крыльцо, прикрыв за собой дверь. На улице к тому времени уже окончательно стемнело. В окнах деревенских домов горел слабый мерцающий свет – все без исключения пользовались свечками, и сейчас, пока два горьких пьяницы стояли на крыльце, остальные добрые люди сидели по домам и занимались своими делами.

Едва державшийся на ногах Митрич взял ведьмачий пистолет и спустил курок! Раздался негромкий выстрел, руку стрелка повело вправо, и снова раздался выстрел – на этот раз послышался звук разбившегося стекла, крики и мат, раздававшиеся через пару домов!

«Блин, да какого чёрта!» – воскликнул Герасим, отбирая пистолет у довольного Митрича, который слегка присмирел, когда услышал какими словами его поминают обитатели дома, оставшегося без оконного стекла. Ведьмак оставил Митрича стоять на крыльце и направился к месту происшествия.

– Все живы?! – спросил он, посмотрев в окно.

Растерянные хозяева тут же узнали чужака, которого видели дома у Митрича.