Черные сны

Существа нигде не было. На пыльном квадрате долгие годы скрываемом от уборки шкафом отчетливо виднелись трехпалые отпечатки. Их было много, как песок у береговой линии залапанный чайками.

– Егор, что вы там потеряли? – сзади послышался обеспокоенный голос Марии Афанасьевны.

– Я это…, – с глупым выражением лица, пряча в карман очки, Егор вылез из-за шкафа. – Показалось мышь. Мышь скреблась за шкафом. Да вон там.

– У нас уже давно нет мышей. – С озабоченным лицом старушка шла через комнату.

– Можете сами посмотреть, здесь нора и …, – он едва не проговорился, не сказал, что все заслежено. – … Я точно слышал шуршание.

– Что с Ленечкой?

– А-а, лежит, не шевелится. Думаю, скоро оклемается. Не надо его тревожить. Сейчас отойдет. У Каспера нашего…, – Егор хотел сказать банщика. В детском доме был банщик, старый и худой. Он был настолько тощ, что дети прозвали его как в мультфильме приведение. Порой он падал в обморок. Но спустя минут пять, поднимался и как ни в чем ни бывало, делал свои дела дальше. Он никогда не закусывал и не давился языком. – …одного подопечного. Он тоже иногда закидывался. Главное дать ему оклематься. Он очухается. Но все ровно, надо вызвать скорую. – Достал телефон, выудил из электронной памяти нужный номер и послал вызов. Дежурному оператору сообщил причину беспокойства и адрес, по которому надо выслать бригаду.

Немного успокоенная, распространяя аромат «корвалола» Мария Афанасьевна села на край стула, склонила голову на плечо, положила старческие некрасивые в венах руки на колени. Ее поза как бы говорила, что она готова ждать медиков, не сходя с места, хоть до конца света. В комнате повисла тишина.

– Странно, – неожиданно заговорила она.

– Вы о чем? – Егор пододвинул шкаф на место и вытер руки.

– Я только сейчас подумала, почему у нас нет мышей. Раньше были, а теперь нет, – отрешенно говорила старушка, глядя куда-то в стену. – Котов не держим, мышеловок нет, отраву не сыплем. Надобности как-то не было… Хотя сад, соседская помойка у забора, там за сараем. Они даже зимой не прибегают к нам. А по весне в сухой траве, когда снег сойдет, видела норы и ходы.

«Потому, что у вас есть зверь пострашнее котов», – подумал Егор, а вслух сказал:

– Может, соседние коты ловят. Такое бывает, у себя все выловят и к другим идут. Или щелей в доме нет. Забраться мышам негде, одна чудом заскочила и то не факт. Я только шорох слышал.

– Ну да, негде, – старушка посмотрела на Егора. – И подпол, и отдушины, щели везде. Они и по стенам лазать могут. Даже, извини меня, горошинок их не встречала. Уборку делаю, когда полы мою, пока еще сама, нагибаюсь, смотрю, ни под раковиной, ни в шкафу с крупами, ни в мусорном ведре, никаких следов.

– Черт их знает. – Егор косился на угол шкафа. Его все подмывало достать разбитые очки и посмотреть. Возможно, тварь выбралась и теперь ползает где-то совсем близко. Он чувствовал беспокойство оттого, что остается в неведении. Хотел скорее уйти, но чувство такта не позволяло оставить старушку одну с бесчувственным стариком. В комнате снова повисло тягостное молчание.

– Нашатырь, – вспомнил Егор, – нашатырь есть?

– Нашатырь? – Мария Афанасьевна медленно произнесла слово, словно слышала впервые.

– Ну да. Сейчас Леонида Павловича мигом на ноги поставим.

– Нашатырь, нашатырь, надо посмотреть в аптечке. – Она не успела подняться, как капитан пошевелился и медленно, как тюлень, перевернулся на левый бок. Его сухая кисть с костяным звуком ударилась о пол.

– Ленечка! – Мария Афанасьевна бросилась к мужу, неуклюже по-старушечьи опустилась на колени.

– Как ты, родной? Что с тобой случилось? Как себя чувствуешь? – засыпала она вопросами ничего не понимающего, вращающего мокрыми глазами старика.

Егор со старушкой помогли капитану подняться и лечь на диван. Долговязый старик не помещался, и его тощие ноги поместили на подлокотник. Мария Афанасьевна села рядом на стул, гладила его сухую ладонь и как-то заискивающе заглядывала в глаза, периодически спрашивала.

– Ну, ты как Ленчик? Как?

Старик тупо уставился в потолок и молчал. Егор чувствовал себя лишним, но и уйти не мог. Он подошел к окну, отодвинул занавеску и посмотрел в сад. Оголенные яблони с облупившейся корой неприкаянные стояли среди опавшей листвы немым укором в своем горе. Травы пожелтели, пожухли. Земля пропиталась влагой, казалась жирной. Тоска и уныние царили здесь. Взгляд остановился на покосившемся сарае, который притулился в дальней части сада, прятался за деревьями и сухой травой. Доски со временем почернели, шиферную крышу обжил мох. Черный амбарный замок железной блямбой запечатывал дверь.

«Какая жуткая тварь, – думал Егор, – Сивков мне показывал нечто подобное в своем альбоме. Что же получается, у него тоже по квартире бегает … поскудник? Так вроде он их назвал. Его он пытался нарисовать. Надо найти рисунок. Да, да, да, надо. Подселяют. Кто подселяет? «Не дают спать, все сны выпили». Егор вспомнил глаза Сивкова, как у замороженной рыбы, обернулся и посмотрел на капитана, в его выцветшие, мутные глаза. Он ведь тоже плохо спал. Его бабка жаловалась». Егор отвернулся к окну. «Это надо заканчивать. У меня для них кое-что есть. Ага, тока ты молчок. Я уже больше не могу, мои мозги… А тебе больше никто из твоих не говорил о паскудниках?». «Они у всех есть». Вот в чем дело, – Егор поднял руку и в волнении обхватил подбородок, – Они у всех есть. Их к нам подселяют». Что это значит у всех? У меня тоже? Ни черта не поймешь. Но теперь у меня кое-что есть», – Егор мысленно рукой погладил карман, где лежали сломанные очки.

Глава 11. Охота

Егор покинул Коптевых сразу, как приехала скорая. Одержимый идеей широким шагом направлялся к автобусной остановке, чтобы вернуться в город и навестить кое-кого.

Через полчаса он стоял у двери с цифрами «1» и «9», с трепещущим сердцем прислушивался к звукам в подъезде. Дверь была опечатана. Но это его не остановило. Еще в прошлый раз он легко разобрался с пропечатанной бумажкой. Ногтем мизинца поддел уголок белой полоски. Она без сопротивления отошла от косяка. Егор надавил на дверную ручку и толкнул. Несколько секунд он стоял в тупом недоумении, не зная, что делать дальше. Дверь была заперта. Он точно помнил, что в последнее посещение она была открыта. Попробовал снова попасть в квартиру. Безрезультатно, дверь не пускала. Уже собрался уходить, когда вспомнил про ключ, странным образом, оказавшийся в кармане. Егор не надеялся, что тот подойдет, но чем черт не шутит. Ключ, с тихим шелестом приподнимая «сухарики» четко вошел в замочную скважину. А затем, поддавшись давлению пальцев, с легкостью провернул «язычок». Егор толкнул дверь.

Сердце гулко билось, кровь толчками стучала в висках. Он смутно представлял, что ждет его за ней. В квартире были незримые обитатели. Тревога и страх поднимались от стоп по ногам и вверх к животу.

Егор закрыл за собой дверь и остановился на вытертом грязном половике. Недоверчиво прислушался к пыльной тишине квартиры. Тишина была особая: таящая, недобрая, пронизанная флюидами охотника. Зайдя в квартиру, он, словно порвал сторожевую паутину, и теперь тот, кто ее расставил, знает о его присутствии. Нечто всматривается в него из складок пальто на вешалке, из-под старой тумбочки с зеркалом, с антресоли, заваленной обувными коробками, из темных углов, из газетницы. Зло повсюду. Оно выдыхает пыль, которая покрыла всю мебель, стены, полы.

Егор несколько минут стоял неподвижно, медленно поворачивая голову, вглядываясь в тени. Осторожно, словно опасаясь, что шелестом куртки обнаружит себя, достал из кармана разбитые очки и поднес к глазу. Рука мелко подрагивала. В компании с обморочным капитаном он чувствовал себя куда увереннее.

В голове возник образ крысоподобной твари и от этих воспоминаний по телу пробежали мурашки. Болезненно принимая звук своих крадущихся шагов, он направился по затоптанному коридору. В квартире не убрано. Под подошвами поскрипывал песок. Он прошел в комнату и остановился у кровати. Покрывало было измято. Егор рассмотрел несколько засохших бурых пятен. Подушки, залитой кровью, не было. «Надо же, – подумал Егор, – у него день рождения был. Вот это подарочки судьба готовит. А я, каков молодец. По лбу его». Он вспоминал, что Сивков положил тетрадь с набросками под подушку. Ее там не оказалось. Это ничего не значило. Столько прошло времени, он тысячу раз мог переложить в другое место. Обычно он доставал ее из трюмо с другой стороны стола. Егор обвел комнату взглядом, задержался на подоконнике. Железная клетка стояла на прежнем месте с отрытой дверцей. Он протянул руку. Стальной замок в виде восьмерки упруго зашел за стержень и дверца тихонько щелкнула. «Это все паскудники, – прозвучал вместе со щелчком в голове голос Сивкова. Егор вспомнил пенсионера с опаской вещающего шепотом. – Их к нам подселяют». Не особо надеясь, что обнаружит, но на всякий случай, он вяло поднес линзу к глазу и просмотрел на клетку: никого.

Егор обошел стол и приблизился к трюмо с болтиком вместо ручки на левой створке. С тонким писком петли повернулись. Егор окинул взглядом стопы бумаги. Почувствовал себя воришкой. Ощущение присутствия хозяина было осязаемо. Сивков словно наблюдал за ним. Прячется где-то в комнате, незримый стоит за спиной и с негодованием следит за его действиями не в силах помешать. Отгоняя призраков, Егор принялся, перебирать бумаги.

Два раза Егор просмотрел обе стопы, но нигде не обнаружил альбома с набросками. Это ему не нравилось. Он развернулся и придирчиво по новой осмотрел комнату, прикидывая, куда мог сунуть Сивков свои творения. Заглянул под кровать, встал на стул, сдувая дыханием пыль, осмотрел верх шкафа, обшарил тумбочку под телевизором, даже поднял матрац на кровати покойного, но нигде не мог обнаружить альбом. «Может, как вещественную улику менты забрали, – пытался он строить догадки, – или кто-то украл, пока дверь была открыта. Хотя кому эти каракули могут понадобиться?».

С озабоченным выражением лица и сумятицей в мыслях он прошел на кухню. Осторожно приоткрыл дверь и в узкий просвет осмотрел комнату. Ничего особенного он не заметил. Шагнул внутрь и осмотрелся, все еще надеясь обнаружить альбом. Без догадки где бы он мог скрываться, Егор окинул взглядом столешницу старенького кухонного гарнитура, отделанного зеленым пластиком, перекошенные дверцам, раковину с двумя чашками с остатками кофе на донце, холодильник «ЗИЛ» с потускневшей хромированной накладкой фирменного знака, столик с порезанной и прожженной клеенкой с рисунком фруктов, громоздкую электрическую плиту.

Взгляд остановился на полу рядом с тумбой, там, где в прошлый раз он просыпал муку. Черт. Никакой муки не было и тем более отпечатков трех рисовых зернышек. Егор тупо смотрел на то место, выискивая малейший намек на остатки молотых злаков или следы уборки. Послышался скребущий звук. Он доносился из внутренностей тумбы под мойкой. Егор замер обратив весь слух к источнику. Звук повторился. В голове сразу возник образ крысиного альбиноса и раскрытая клетка. Но следом всплыла, словно прогнившая, оторвавшаяся от якоря тяжелая мина времен войны, ушастая тварь, рыскающая по полу в доме капитана. Сердце учащенно забилось. Егор медленно повернулся и шагнул к мойке. Взялся за потертую ручку и осторожно потянул. В образовавшуюся щель вывалилась белая крыса. От неожиданности Егор вздрогнул и отдернул руку. Крыса несколько секунд принюхивалась, вздрагивая волосатой мордочкой, словно пережевывала воздух. По ее поведению не было заметно, что она боится Егора. Затем отвернулась и с деловым видом засеменила вдоль гарнитура к окну. Егор заглянул в шкаф под мойку, вглядываясь в темные углы за мусорным ведром. Пахнуло кислятиной и испорченными продуктами. Неуверенно Егор поднес линзу к правому глазу и, напрягая зрение, еще раз прошелся по внутренностям шкафа. Ничего похожего на ушастого монстра он не увидел. Он стал сомневаться: на самом ли деле видел ту тварь в доме капитана или это из той же оперы, что и рыба в небе. Хмуря лоб, он выпрямился, медленно опустил руку с очками и рассеянно посмотрел на крысу, которая уже добежала то торцевой стены, свернула налево и семенила вдоль плинтуса.

Неожиданно она шарахнулась в сторону, словно натолкнулась на невидимую преграду и побежала через кухню прямо к Егору. Егор быстро поднес линзу к глазу, секунду наводил резкость и когда грызун был уже возле ноги, он рассмотрел существо преследующее крысу. Ушастое с огромными выпуклыми глазами, с морщинистой серо-зеленой кожей на голове, оно бежало за ней по пятам, притиснувшись мордой к ее боку. От омерзения Егора передернуло, сам того не желая, повинуясь инстинкту самосохранения он, как-то неумело, судорожно, больше отбрасывая, чем с желанием ударить, сунул ботинком в бок твари. Она отлетела на метр, ловко перевернулась и быстро шмыгнула в щель между тумбой и стеной.

Питомец покойного Сивкова, найдя укрытие у бордюра, бежал вдоль него к открытой дверце, за которой виднелось мусорное ведро.

Егору стало жутко. Он нервно озирался по сторонам, вдавливая дужку очков в переносицу. Рука дрожала. Что-то темное проскользнуло мимо кухни по коридору. Егор выскочил и посмотрел в след. Лохматая горка серо-грязного меха быстро перемещалась к комнате. Свернула за угол и исчезла. Секунду Егор колебался, затем бросился следом. Два чувства боролись в нем с неуступающей отчаянностью и силой: страх, подталкивающий к немедленному бегству, и болезненный, может губительный интерес разобраться, рассмотреть существо, убедиться, что это не плод его воображения.

Не отнимая линзы от глаза, он заскочил в комнату. Быстро осмотрелся и заметил. Существо замерло под кроватью, взирало на него из-под лакированной панели. Стараясь обмануть тварь, Егор отвернул голову и устремил взгляд левее, не выпуская ее из поля зрения. Осторожно ступая, он двинулся не прямо к кровати, а параллельно. Рассчитывал, когда поравняется с жертвой, быстрым движением ноги выбить ее из укрытия. План почти удался, только тварь оказалась проворнее. Как не был Егор заряжен на бросок, она опередила его на доли секунды и исчезла под кроватью. Осознав тщетность попытки, он быстро лег на живот. Обвел взглядом рыхлый полумрак. Поймать тварь не представлялось возможным. Почти все пространство под кроватью было завалено барахлом.

Вспоминая, что другая все еще на кухне, он рывком поднялся и бросился из комнаты. Оказавшись на кухне, захлопнул за собой дверь. Сознавая, что торопиться больше незачем: тварь, если она здесь, деться ей некуда, не спеша направился к шкафу, за который она юркнула. Чертыхаясь, одной рукой удерживая линзу у глаза, другой двигая гарнитур, Егор заглянул за тумбу. Со все нарастающим исступлении и злостью, перевернул всю кухню. Белая крыса в ужасе металась по комнате, путалась под ногами. Хотя и было желание избавиться от надоедливого зверька, каждый раз он через него перешагивал. Раскрасневшийся, взмокший, Егор сел на стул, положил руку с очками на стол и устало окинул взглядом устроенный беспорядок. Твари нигде не было. Он с сожалением посмотрел на дверь и печально кивнул, мол, правильно, она убежала, пока он охотился за первой.

Через несколько минут Егор поднялся, еще раз обвел вооруженным глазом кухню, подошел к шкафам, заглянул за них, еще раз проверил задние стенки и стену. С сожалением убрал линзу в карман. Один за другим стал заново придвигать шкафы к стене. Он старался не шуметь, помнил опечатанную дверь и соседку в канареечном халате.

Полчаса спустя он отряхнул брюки, вытер о полотенце руки. Все вроде стояло на своих местах. «Я здесь сильно наследил. Меня, наверное, и так считают подозреваемым. Как неосторожно и все зря. Ни альбома, ни паскудника. Надо же паскудника. – Егор мотнул головой. – Я уже разговариваю словами Сивкова. Блин, но они реально были. Шустрые какие, быстрее крысы. Такого не поймаешь. Все, надо идти». Напоследок он окинул взглядом кухню и вышел в коридор.

Минуту он стоял, приложив ухо к двери, прислушиваясь к звукам с лестничной площадки. Хотелось быстрее покинуть квартиру. Казалось, он находится с паскудниками в одной клетке. И воздух… Он только сейчас, когда стоял неподвижно, приложив ухо к дверному полотну, пронюхал его. К обычным запахам жилья примешивался тонкий запах животного: маслянистый, терпкий, противный. Чем сильнее он принюхивался, тем четче тот угадывался.

«У капитана в комнате тоже пахло псиной. Они имеют запах? Да, получается так. Вот только бы знать, как их поймать. Хотя, зачем их ловить? Их надо давить», – думал Егор, широким шагом меряя тротуар, стараясь не замечать плывущее над домами, чуть левее белое жирное брюхо рыбины. Едва двигая гигантским хвостом медленно и величественно, она не отставала и не опережала. Помимо воли, Егор краем глаза следил за ней. За долгие годы ему никак не удавалось привыкнуть к рыбе или предугадать ее появление. Она всегда появлялась неожиданно, когда ей заблагорассудится.

Егор поднял руку и потер левую бровь, закрывая рыбу ладонью. Поднял глаза и не заметил ее. С робкой надеждой он поднимал палец за пальцем, все ближе подбираясь к рыбе. И когда казалось, что она исчезла, он увидел за указательным пальцем ее большую голову с мясистыми губами, толстым усом и выпученным глазом, косящим прямо на него. Этот большой глаз напоминал стеклянную полусферу, наполненную мутной жидкостью, в которой на дне, притиснувшись к белой стенке, на ребре стоял плоский черный камень. «Черт, она все еще здесь». Егор убрал руку. Рыба мешала думать, отвлекала внимание. Как Егор не старался выкинуть ее из головы, она незримо присутствовала за кадром.

Рыба упорно не исчезала. «Ну и ладно. Черт с тобой. Давай плавай, – Егор со злобой зыркнул в небо, – я потом…, когда ты исчезнешь… Чтоб ты сдохла. Я потом… Ты давай не стесняйся. Ага, плавай, резвись, толстуха». Егор демонстративно сунул руки в карманы, замедлил шаг и засвистел простенькую мелодию.

Эта рыба, а точнее карась появился сразу на следующий день, когда Егора вытащил из Князевского пруда сторож Изот. Как Егор не пытался, ему никак не удавалось выудить из темного омута воспоминаний, каким образом он оказался в воде. Стоял солнечный день. Он помнил, как шел по лесной дороге под ветвистыми дубами. На разные голоса пели птицы. Густая тень пронизывалась желтыми стрелами солнечного света. Свернул на опушку и по краю луга короткой тропой добрался до пруда. Кузнечики веером разлетались из-под ног, порхали бабочки, летали мухи и слепни. Пираты вертолетами кружили над камышом, порой пролетали так близко, что задевали Егора своими сухими с прожилками крыльями. Помнил, как полез за большой стрекозой в воду. Илистое мягкое дно давилось под ногой и пускало бусинную нитку пузырьков. Теплая вода с ряской подбиралась к синим шортикам, солнечные блики слепили глаза. О голени касалось что-то скользкое. Было неприятно, но Егор терпел. Крупный пират, застывший на стебле осоки того стоил. Приблизившись на расстояние вытянутой реки, Егор медленно замахнулся, сжимая в пальцах панамку… Все. Цепь событий разрывалась и следующее звено он уже помнил лежа на белой прохладной простыне в лазарете. Он ничего не мог рассказать ни врачу, ни воспитателям. Объяснение случившемуся выцарапывал из подслушанных разговоров. Ему никто не собирался ничего объяснять.

Из-за двери палаты он слышал разговор Федора Михайловича – бородатого врача, похожего на Маркса, который постоянно ходил с белой шапочкой на голове и марлевой повязкой под подбородком. «Гипоксия» и «эпилепсия» два слова, которые он запомнил и со временем узнал их значение. Но тогда они были для него бессмысленны. Лежа на спине в светлой палате он впервые увидел рыбу. Она была небольшой и плавала на расстоянии вытянутой руки. С годами она росла и забиралась все выше. По большей части он не заострял на ней внимание, но иногда, как сейчас, она раздражала.

Размашистым шагом Егор перепрыгнул через лужу и с легкостью вбежал по ступеням на низкое крыльцо универмага. Уступил дорогу выходящей из дверей женщине, склонившись в почтительном наклоне, нарочито вежливо. Женщина хмыкнул, и прошла мимо. У нее за спиной Егор в салюте поднял руку и заскочил в магазин. С рассеянным видом, прошелся вдоль прилавка, замечая на границе видимости жирное белое брюхо, скользящее гигантским слизнем под потолком. «Плевать», – Егор склонился над прилавком, где под стеклом лежали очки для бассейна.