Чистые люди

Чистые люди
Андрей Коннов

2077 год. Стажер-юрист Юра отправляет на практику в тюрьму, расположенную на Венере. В застенках мрачных комплексов и катакомб, юношу ждет встреча с тем, кого он никогда не знал и не видел, но кому обязан своим появлением на свет.

Андрей Коннов

Чистые люди

Маля Абрамова росла жуткой ябедой и с удовольствием закладывала любого, кто пытался утаить что-то. Таковой она оставалась до девятнадцатого дня рождения. Когда она задувала свечки ромбоидального тортика, то поняла, что жутко влюблена в Женю Гобозова. Женя – это тюрбан с накинутым поверх пледом, через который нельзя достучаться. Это черная дыра метр семьдесят, куда вкладываешь заботу и эмоции, а взамен получаешь в лучше случае тривиальное «Угу!», хотя порой даже и этого не услышишь. Как Маля поняла, что любит его – не понятно. Он скромно стоял позади всех, глядел на ромбоидальный торт и что-то бормотал про себя. Маля подумала, что было бы классно влюбиться в человека, который находится вне орбиты общества, и к которому в лучшем случае получится приставить пистолет к его виску, дабы он хоть как-то отреагировал на тебя. Хотя таким оказиям на двух ногах трудно вышибить мозги, в виду их полного отсутствия или же, что еще лучше (или хуже – кому как) – серое вещество утоплено в бульоне сознания, реагируя исключительно на позывы своего тщедушного я.

Женя Гобозов учился на механико-математическом факультете. Его воротник на рубашке все время стоял колом ввысь, было загнешь его, а он, зараза, снова торчит. На брюках наклеены тугие ремешки – так Женя борется с сильно выступающими венами. Его руки по локоть в царапинах, и они не от кошки, или же трудовых будней. На его голове собран весь цвет узелков волос, какие только бывают в природе. Женя имеет роскошный разрез глаз, греческий нос и неестественно толстенные губы. Болтающийся рядом с ним Сашка Мирзоенко (разумеется, он делал это ради смеха) – длинный черв с ангельским лицом, через который проглядывает знойный демоненок. Родители Жени – сектанты-сыроеды, живут в доме, названый ими «лачугой». Гобозов много говорит о трансцендентности и втыкает зубочистки в свои мягкие от природы подушки пальцев. Вам страшно? Страшно всем! Но Маля решилась. Она поцеловала Женю после церемонии по задуванию свечей на торте. Он отшатнулся назад и свалил торшер. Потом из его глаз потекли слезы, но деваться ему было некуда.

Отношения Мали и Жени – это капустник в стилистике порнофильма, снимаемого между гаражами. Сказ о том, как девушка пыталась вытащить из парня человека. Порой это было похоже на творчество героев из «Сербского фильма», но чаще всего можно было увидеть зареванную Малю. Которая честно влюбилась в необычного человека, но не понимала его открытой закрытости (скажем проще – ему было все равно). Они целовались, одно время даже пробовали жить вместе. По утрам Гобозов скромно кушал кашку, после чего шел в университет. А Маля лежала на кровати, распростерши руки, закатив глаза, стараясь не заблудиться в происходящем.

Маля перестала ябедничать. Она перелопатила тонны книг по психологии. Водила Женю к адептам элегантного «выверта головного мозга» (ну, тренинги личностного роста и благополучия), откуда выносила своего парня на руках. А он бубнил что-то про трансцендентность и неуклюже признавался в любви. Однажды, во время очередного свидания, когда Женя внезапно пригласил Малю в номер отеля, у последней случился нервный приступ счастья. Девушка долго собирала раскинутые по паркету коридора отеля зубы, а когда их вставила, тихо зашла в номер. Разумеется, что вы должны понимать, что зубы – это художественный образ, хотя порой Маля и желала быть Рэмбо. Зайдя в номер, Маля увидела Женю, в костюме, с цветами и книжкой про тригонометрию (зачем он ее сюда взял, окаянный?!).

– Я за эвфемизм! – заявила Маля, зачем-то сняв туфли и положив сумочку на тумбочку для обуви.

– Давай поговорим о Пифагоре! – умоляюще сказал Женя, уронив букет. Гобозов выразительно пролетел по номеру до столика с вином, выпил бутылку до дна, после чего устроил лекцию про пифагорейскую космологию. Спустя время Маля скромно пишет СМС: «Я беременна». Женя исчезает из университета, не возвращается домой. У Мали сжалось сердце. Она почувствовала, что очень хочет ребенка. Но ее родители вставили свои пять копеек, заявив, что «брошенной девке с ребенком не место в нашей семье». Окончательно сошедшая с орбит Маля пошла на аборт. До этого, она сообщила Сашке Мирзоенко, что сделает это. Перед кабинетом врача Сашка сшибает ее, а за ним… За ним стоит статный, молодой человек в белом костюме и розочкой в руке. Молодой человек достает кольцо и протягивает его Мале. Девушка, надув щечки (почти как у хомяка!), смотрит на парня безумными глазами, трижды поменявшись в лице.

– Сдохнуть бы! – истошно завопила Маля, растянувшись на холодной плитке коридора больницы. Сашка поставил ее на ноги, потряс за плечи, даже осмелился дать пощечину отрезвления ради, и, со всей силы толкает в объятия улыбающегося молодого человека.

– Ну уж нет! Я тебе тут жениха привел! Сама же свечки задула, лови теперь! – рявкнул Сашка в след.

– Я Гоша Ластовский, помнишь меня? – спросил паренек, взяв обескураженную Малю за руку.

– Да, я же на другого свечки задувала! – попыталась оправдаться Маля.

– А аборт? – спросил врач, стоя в дверях кабинета.

– Пшел вон! – визгнул Ластовский, засучив рукава. Малю он спрятал за своей спиной, – Тронешь моего ребенка – самого обратно в матку засуну! Сгинь!

Врач ретировался в кабинет, крича про «справедливость» и «равноправие», правда, его мнение никого не волновало.

Гоша Ластовский – мальчик-крендель, с юных лет кошмаривший школу, соседей, родителей, друзей. Куда его рука прикоснется, тут же врывается навьюченный хаос, и нанизывает несчастных манчиков на ятаган. Остается лишь после считать количество возникших паралитиков, пытающихся свести концы с концами. Понятие «трудный ребенок» слишком простое для Ластовского. В десять лет, Гоша влюбился в Малю, ему нравилась «та самая ябеда с кучей веснушек на лице». Стал всюду шнырять за девочкой, не давая ей продуху. Вертелся-вертелся, даже целоваться лез, но Маля в детстве была не трынь-трава, и с легкостью давала ответное «Па!», недвусмысленно намекая: «Иди, гуляй!». В пятнадцать лет они окончательно расстались, прежде устроив сильную драму на школьной дискотеке. С тех пор, Гоша так ни в кого и не влюбился, все время думал о Мале, пока однажды, от Сашки (с которым их связывают общие друзья) не прознал о том, что девушка брошена на произвол судьбы, что в чреве ее таится новая жизнь, а крепкого мужского плеча рядом нет. Гоша бросил все дела, помчался с Сашкой в больницу. Ластовскому было все равно, чей ребенок, ему важна была Маля. Девушка долго удивлялась такой искренней и сильной любви, что даже ругалась на Гошу за это, считая, что он к ней не справедлив. Так или иначе, но фанфары прозвучали, и Маля уже шла под венец. Правда, в ее мыслях все равно вертелся Гобозов, и его этот непонятный поступок. Вроде вот, был рядом, а тут как сквозь землю провалился!

***

Маля родила мальчика, его назвали Юрой. Юрий Георгиевич Ластовский! Хотя мысленно, Маля назвала своего сына Юрий Евгеньевич Гобозов… Семья Мали и Гоши была крепче некуда. Они ни разу не ссорились. Юра рос послушным и активным мальчиком. Маля чувствовала себя под надежной защитой, и даже уже стала забывать про Гобозова. Гоша работал над крупным проектом для корпорации «Пангея», разрабатывал особую систему охраны, благодаря которой функции слежки за заключенными на планетах можно было полностью возложить на роботов. Система «Иртыш», как ее назвал Гоша, вошла в финальную стадию тестирования, и вот-вот будет запущена.

Гоша обожает таскать на работу блинчики, которые печет Маля. Всем коллективом их едят! Семейную идиллию Гоша распространяет по всему свету, хвастаясь тем, как же надежен его тыл. По выходным, Ластовские телепортируются на турбазу, расположенную в тихой гавани на Новосибирских островах. Их открыли для туристов в 2077 году, когда благодаря прекрасной (как говорят в рекламе, и это есть на самом деле!) технологии Лаборатории Тетиса, сумевшей подстроить суровый северный климат под рекреационные нужды. В скором времени откроют телепорт на Антарктиду, где вовсю строят новые города. Ластовские даже наметили там покупку недвижимости, с видом на красивый айсберг, названный в честь самого выдающегося российского императора – Александра II. Шли года, Юра рос умным и смышлёным мальчиком, грезил стать юристом «Пангеи», чтобы иметь возможность летать в космос.

Во времени, в котором живет Маля космос – это закрытая территория, куда людей просто так не пускают. С развитием технологий и роботехники, человечество взяло курс превратить Землю в рай, а, чтобы ничто не могло помешать этому, начало чистку среди населения. Благодаря удачным реформам, исчезла преступность, всех заключенных перевезли на Луну, Марс и Венеру, где основали колонии строгого режима. Людей увозят туда, как правило, навсегда. То есть, оттуда не возвращаются. Суд Земли выносит приговор один раз, и обжалованию он не подлежит. Заключенных перевозят в специальных блоках на базы, откуда через телепорты переносят в межпланетные тюрьмы. Эта программа стартовала в 2030 году под вой правозащитников, но успешно уничтожила криминальный мир Земли уже к 2034 году. Каждый, кто совершал преступление, знал, что его не убьют, а отправят на планеты, где кроме них, роботов-надсмотрщиков и снующих туда-сюда стажеров больше никого нет. Это заставило человека думать, прежде чем совершать какое-либо действие. Идеалистов в мире не стало, но такая жесткая система дала шанс обществу стать чуточку лучше. Хотя это и звучит сверхутопично, разумеется, без сепаратистов не обошлось. Разумеется, убийцы не выродились, просто на самой Земле теперь их не держат. Но и простому люду в космос не взлететь – человек покидает Землю либо в тюремной робе, либо по результатам естественной смерти. Больше никак!

Маля не хотела, чтобы Юра работал в столь опасной области. И хотя, связи Гоши давали сыну героини большие возможности, при любом удобном случае, Маля выдавала Юре тысячу и один варианты альтернативы. Юра знал, что у мамы просто взвинчен уровень заботы до максимального, и в шутку ей потакал, хотя и продолжал идти к своей цели, несмотря ни на что.

***

В день своего двадцатилетия, Юра становится стажером юридической службы «Пангеи». Его отправляют в первую командировку, на Венеру, где Юра проведет, без малого два года. По результатам такой сложной и долгой стажировки, его возьмут в штат. Маля собирала сына, как в последний путь. Праздник закатила на весь большой город. Гоша гордился своим сыном, и все время благодарил Малю за такой подарок, и ни капли не хотел слушать про то, что он не родной. По правилам стажировки, у Юры нет права вещать из космоса на Землю, поэтому все два года Маля будет смотреть на сына лишь через призму своей памяти, да на фотографии. Гоша успокаивал свою жену, что это на время, что сын вернется оттуда возмужавшим, серьезным господином. В 23.59 минут, за пять секунд до начала новых суток, Гошу телепортируют в колонию строгого режима региона «Венера-1». Начальником Юры стал грубый толстяк Ефрем, с бородой до пола, глазами змеи, голосом монстра и руками тролля, которым он мог загребать сразу несколько предметов махом!

Первые дни Юра радовался красивым видам Венеры, но спустя время стал понимать тяготы выбранного им пути. Высокий, молодой, статный парень, с рыжими волосами, с чертами своего отца: роскошный разрез глаз и греческий нос. Почти Женя Гобозов в молодости. И этот красивый парень вдруг испугался своей грядущей мечты. Юра сомневался, и это сильно разрушало его методику работы. Получая нагоняи от Ефрема, Юра уже было стал готовиться к отлету на Землю, чтобы пойти работать на более приземляемые профессии. Но тут, парня кидают в блок «грязных людей» – так называли предателей, изменников рода человеческого, которых приговорили к смерти, но из жалости сослали на Венеру, жариться под радиацией солнца. На Земле ведь живут только чистые люди, а грязным место в «печи», как за глаза называют Венеру. Юре нужно было лишь бегать за юристами-роботами, помогать им в бумажной волоките и молчать. Не лезть не в свои дела, стараться быть правильным, честным и открытым, иначе, смотрители прямо пообещали пареньку свежую тюремную робу.

Юра ругался, но работу делал качественно. Каждый день, Юра перечитывал дела «грязных людей», плевался от того, какие они мерзкие, и благодарил своих родителей за то, что он из «чистых», настоящий, преданный, с незапачканной репутацией. Больше всего Юра не любил заключенного под номером 3986. Его поведение было самым отвратительным – тихий, блеклый, всеми забиваемый, 3986 слыл средь венерианских черных грушей для битья. Юра любил следить за 3986, и познакомился со всеми статьями, которые ему, очевидно, пришили по чьей-то указке на Земле. Потому что, в голове у стажера не укладывалось, как может такой неочевидный кусок мяса хотя бы кого-либо ударить. В деле номер 3986 было 156 страниц, причем 5 и 6 странички кто-то зачем-то выдернул. На самой первой, большими буквами нацарапано «Гобозов Евгений Валерьянович», и справа прикреплена фотография. Ефрем все любил подкалывать Юру, что он очень похож на этот неочевидный кусок мяса. Юра обижался, едва ли осознавая, что в этом подколе 100% правды. Юра все стремился подойти к Гобозову, чтобы лично из его уст услышать жалкое оправдание за его темные дела на Земле. И, Ефрем решил сыграть со своим стажером злую шутку: учинил беспорядок в блоке «черных людей», подстроив драку, в которой Гобозов был признан инициатором. Понятное дело, что все сфабриковано. Но Ефрему нужно было сделать из Юры зверя, и в определенной мере ему это уже удалось. Слетевший с катушек Юра потребовал беседу с Гобозовым в Закрытой камере – помещении, где только собеседники друг друга слышат, их никто не видит, никто не слышит. Ефрем все это дело устроил. Рассевшись перед Гобозовым, Юра долго смеялся, толкал заключенного, издевательски подкалывал, и лишь спустя полчаса решил спросить: «Как ты сюда попал, исчадие рода людского?».

– Двадцать лет я тут сижу, – тихо заговорил Гобозов, – Жизнь вся кувырком… Все могло бы быть иначе, если бы я только знал, что так выйдет.

– Расскажи мне про себя! В твоем деле не достает пары страниц. Кто твои родители? Где они? – Юра положил ноги на стол, и приготовился перебивать Гобозова через каждое слово, показательно унижая и изничтожая моральный дух заключенного.

– Мой папа создатель охранной системы «Иртыш», ты ее видишь на каждом шагу, в каждом роботе. Эта система стоит миллиарды рублей, за нее бились самые великие умы Земли. А победила в итоге шайка оборванцев, захвативших власть в «Пангее». Моего отца обвинили в растрате общемировых денежных средств, и пришили статью об измене планете. Следом, ту же статью пришил маме и мне. Папа умер пять лет назад, маму отправили на Луну – я даже не знаю, живая она или нет. «Иртыш» отдали Борису Ластовскому, вставшему во главе Юридического отдела – ты же именно стажер-юрист? И, Борис отдал разрабатывать «Иртыш» своему сыну, Георгию, умному человеку, ставшему невольно жертвой собственного отца. Я его немного знал, он крутился в компании моих друзей, пока не исчез по воле одной девушки, в которую он был сильно влюблен. Потом эта девушка влюбилась в меня, почти выстругала во мне человека, но тут… Тут суд Земли сделал свое дело, и теперь я здесь, насквозь пропитанный радиацией, жду, когда меня просто сварят в котле. Голубую планету я вижу разве что в иллюминатор, пока меня снова не поведут бить местные главари и особо любящие показывать свое превосходство. Я сопротивляюсь, они бьют еще сильнее. А сейчас, роботы стали колоть мне какое-то вещество. Когда мне бьют в грудь кулаком, я не ощущаю его. На моем теле синяки, но я их не чувствую. Так и живу. Мне предлагали добровольную смерть в открытом космосе, но я боюсь ее. Все жду, когда силком приведут к чему-нибудь такому, смертельному. Больше всего в жаль, что не смог сказать ей: «Люблю!», та ночь, в номере отеля, я помню ее до сих пор. И СМС: «Я беременна!», она ее прислала в тот момент, когда меня уже везли на суд! Я даже не сказал ей: «Прощай!» А теперь что? Что я теперь? Зачем я теперь? Хочешь наказать меня? Давай! Тебе это скостит стажировку, и даст шанс увидеть Землю раньше намеченного срока.

Закончив говорить, Гобозов вжался в себя, ожидая ответные грубые действия со стороны стажера. Юра убрал ноги со стола, насупился, стал присматриваться к заключенному. Тут-то у парня щелкнуло в закромах памяти: играя с друзьями, в детстве, Юрка случайно открыл ящик Гоши, где лежали странные странички про основателя системы «Иртыш». Гоша тогда еще их вырвал, чуть ли не с руками Юры, да сжег моментально. Юра вспомнил это. И побледнел. Он смотрел на Гобозова внимательно, словно что-то понял. Гобозов зашевелился, начал что-то вытаскивать из внутреннего кармана тюремной робы. Его тонкая, бледная, обгорелая от радиации рука достает фотографию красивой девушки. Фотография немного мятая, цветная, в ней девчушка в платье, в горошек, кудряшки, черные реснички, розовый портфель, из которого вывалились учебники – и эта неловкость оказалась запечатленной. На заднем плане висят могучие портреты, вероятно, родственников этой девчушки. Взгляды на портретах напряженно смотрят в объектив фотокамеры, будто бы, не желая на них оставаться. А девчушка улыбается, огромный сиреневый бант сзади нее был похож на крылья ангела.

– Эта она, – тихо прошептал Гобозов, протягивая фотографию Юре, – Я стащил ее из комнаты своей возлюбленной, она даже не знает об этом. Подумал, сделаю ей сюрприз, налеплю эту фотографию на лист, разрисую розочками, ну, там, стиль «ле романтик», все дела. Не успел, повязали, теперь вот храню, смеюсь и плачу, ведь она сложная по характеру, но такая живая!

Юра взял фотографию, стал дрожать. На его лице показался пот. Молодой человек признал на фотографии маму. Мале на этой фотографии 11 лет, а портреты на заднем плане висят в коридоре их квартиры. Предки Мали были талантливыми художниками и архитекторами, и весь род Абрамовых гордиться этим!

– Я ведь даже не знаю, кто у меня родился. Мальчик, девочка, как он выглядит сейчас? – тихо рассуждал Гобозов, словно боялся повысить голос, – Вышла ли моя Маля за кого-нибудь замуж, счастлива ли? Как там, ее блинчики, которыми она любила угощать меня? Хотел бы я их покушать снова, ну, или хотя бы почуять этот нежный запах!

Юра сидел, словно галстук проглотил. Не шелохнулся. Его напряженный взгляд сверлил Гобозова. Он теперь понял все подколы Ефрема.

– Папа?! – спрашивал Юра в мыслях, но не вслух, боялся, – Так Гоша не мой родной отец?

– Маля не знает, где я, – снова заговорил Гобозов, – Ей никто не сообщил, так что винить ее в чем-либо я не могу и не хочу. Я уверен, что она искала меня, жаль, что так вышло. Но, я доволен тем, что оставил после себя ребенка. Хоть и не знаю, какого он пола, как выглядит, но, он есть, а значит, моя частичка где-то бродит по Земле.

Юра встал, отшатнулся, подошел поближе к Гобозову.

– Ты такой необычный, чем-то даже на меня похожий. Я бы допустил, что ты мой сын, но откуда ему взяться в этом мрачном месте? Да и Маля не отпустит, нет, она слишком заботливая для этого, – бормотал Гобозов, кажется, он даже улыбнулся.

Юра протягивает фотографию Мали. Женя берет ее, случайно дотронувшись рукой до юноши. По Юре пробегает неловкий холодок, такой родной и знакомый. Такого холодка Юра не чувствовал, когда его качал на руках Ластовский.

– Что я могу сделать для тебя? – спросил дрожащим голосом Юра.

– Что ты можешь сделать для меня? – Гобозов прищурил глаза, саркастично расплывшись в улыбке, – Верни потраченные здесь годы, моего папу к жизни, он же ведь умер от радиации. Дай увидеть маму, она где-то на Луне, живая хоть? Хочу обнять Малю, своего ребенка, увидеть воду, деревья, солнце в небе, а не здесь, на «Венере-1», – оно тут обжигающее…

Гобозов надул щеки, выкатил губы, потрогал свои седые волосы (седые волосы! А ведь ему даже нет сорока!).

– Нет, не надо! Не надо всего этого! Слышишь? Не хочу! – Гобозов вдруг заговорил в полный голос, – Это так больно, что лучше не надо. Что было, то было, иного не дано! Я впервые за долгие годы рассказал свою историю кому-то извне. И чувствую, что больше так не сделаю – чем дольше заключенный находится на «Венере-1», тем больше в нем радиации. Тем меньше он живет. Постоянного населения тут нет, а роботам чужды чувства. Стажер, беги отсюда, и никогда не возвращайся. Я скоро умру, мое тело сожгут, а прах вылетит в открытый космос. Я уйду в иное, за завесу мира, укрытый плащаницей мученика, во благо новой жизни. Я много рисовал своего ребенка в мыслях, но увидев тебя понимаю, что он может быть вполне таким. Как твое имя?

– Юра, – тихо ответил юноша, опустил голову вниз.

Гобозов пристально посмотрел на Юру, и обнял его. Юноша еле сдерживал слезы свои чувства, стараясь не выдать себя. А потом спросил про то, как Женя встретил Малю, историю их знакомства. Они разговаривали долгих два часа. Гобозов вошел в роль отца, называя Юру своим сыном, а Юра… Юра лишь в мыслях называл Женю «папой», а вслух боялся сказать лишнее. Когда время разговора кончилось, Юра вернулся в свою каюту, где сначала не мог найти себе место, много жестикулировал, истошно кричал, а потом и вовсе на долгих два дня ушел в глубокий сон. Проснувшись, стажер попросился домой. Ефрем предупредил Юру, что это действие лишит его шанса устроится юристом в «Пангею», но парнишка не желал слушать своего наставника. Подходя к телепорту, Юра еще раз глянул на корпуса «Венеры-1».

Робот невежественно толкнул Юру в портал. Юноша корил себя в мыслях за то, что не сознался Гобозову в родственных связях. Но и в то же время понимал, что может нанести еще больший урон Жене, и потому, принял на себя волну эмоций, спрятав их в своем сердце. Эмоции разъедали Юру, пока он ехал домой. Иголка зла вонзилась в его молодое сердце, юноша решил учинить скандал, и изничтожить брак Гоши и Мали, отомстить за отца, да восстановить справедливость, хотя бы здесь – на Земле.

***

На рассвете нового дня, в доме Ластовских праздник. Возвращению Юры больше всего была рада Маля. Стол был полон лакомства, яркий свет озарял залу для трапезы, где из окон был виден ставший теплым залив Северного Ледовитого Океана. По телевизору крутился ролик о святом долге чистых людей изгнать преступников в космос, там, где нет ничего, лишь одна пустота, подогреваемая радиацией. Юра неистово молчал, смотрел на Гошу и Малю злым взглядом, заставляя маму все задавать один и тот же вопрос: «Все нормально, сынок?». Юра так хотел начать скандал, так хотел начать обвинять Гошу во лжи, что пыхтел, на вопросы отвечал урывками, много зубоскалил, и даже воткнул вилку в стол, с такой силой, что Маля вжалась вовнутрь, и ее глаза заполнились слезами. Гоша обнял Малю, его искренние действия расслабили напряженную струну тела девушки. Юра смотрел на них, краснел от злобы, и вспоминал слова своего папы о жертве ради новой жизни. И тут, Юра решился: он принял еще раз на себя волну эмоций, спрятав их в своем сердце. Эмоции разъедали его сердце, подкрепляемые иголкой зла. Но Юра держался. Он видел Гошу, его любовь к Мале, видел маму, которая честно любила Гошу. Юра спроецировал картину разрушенного брака и несчастную маму, которая, не зная, куда исчез Женя Гобозов, вдруг получает ту самую, желанную правду, превращается в грустную, старую деву, умирающую на кровати, средь богатого и ненужного ею убранства. Ластовский изгнан из дома, предан забвению, прежний ритм жизни разрушен, и где-то там, на «Венере-1», в крематорий отдано тело Гобозова. И Маля, лежа на смертном одре, сморгнув пару раз, уснула вместе с Женей вечным сном. Юра остался один, средь большого дома, в окружении чести, правды, сидящий на стуле, за пустым столом, где остались теплые отпечатки рук Мали. А сзади Юры, под потолком витает дух отмщения, радостный такой, гоготающий и искрящийся эмоциями.

Юра аж подавился от такой картинки, от такого исхода развития событий. И глядя на Гошу, обнимающего Малю, Юра решил: нет! Никакого скандала! Ради счастья мамы, ради счастья папы, который также бы не пожелал ранить ее душу. Юра все знал, он знал правду, но четко решил, что иногда лучше ее спрятать в своем сердце, глубоко. Ложь во благо, хотя тебе самому лгали, но не по своей воле, а скорее из-за незнания. Ластовский добрый человек, искренне любящий маму. И Юра вдруг резко захотел, чтобы они жили, душа в душу еще много лет, чтобы стол был полон лакомств, чтобы теплая рука мамы всегда была рядом.