Веселые и грустные истории про Машу и Ваню

– Ну вот, вошли мы в магазин, осмотрелись и не спеша пошли по нему. Вокруг нас яркие красивые вещи.

– Детские? – с беспокойством уточнила она.

– Детские, – успокоил я ее. – И вот мы идем и идем, и ничего не покупаем… А потом разворачиваемся и идем обратно… И только потом выбираем то, что нам больше всего понравилось.

Маша наконец осознала весь смысл моего предложения. И вот она смотрела на меня уже довольно снисходительно.

– Папа! – сказала она. – Ну ведь так у нас никогда ничего не будет!

Когда я рассказал эту историю своему приятелю Олегу, он даже не рассмеялся, а только коротко кивнул.

– Конечно, она права. Надо сразу все хватать. Ты что, еще не понял?

И он в свою очередь рассказал мне поучительную историю про свою трехлетнюю дочь Алису. Маша и Алиса в хороших отношениях и даже, можно сказать, дружат семьями своих родителей. На днях Алиса тоже пошла в магазин. Это был парфюмерный магазин. Она переступила порог этого заведения, и глаза ее широко раскрылись. И вот она, никого не замечая, уверенно пошла к прилавку, за которым стояла во всех отношениях ухоженная продавщица. Она держала в руках какую-то склянку с туалетной водой и довольно рассеянно разглядывала ее.

– А что, праздник? – словно вскользь спросила ее Алиса.

– Праздник, – ответила продавщица. – Именины сердца.

– А-а… А ногти чем накрасила?

Отец Алисы утверждает, что только в этот момент обратил внимание на то, что длинные ногти продавщицы выкрашены в яркий фиолетовый цвет.

– Лаком, – удивленно ответила продавщица.

– Женщина! – вдруг простонала Алиса. – Я тебя умоляю! Накрась мне ногти! Шикарный, шикарный лак!

Продавщица чуть не выронила из рук склянку, а потом достала свою косметичку, присела и долго красила Алисе ногти фиолетовым лаком.

Подытоживая, Олег сказал, что гордится своей дочерью и что только так и следует жить.

Вернувшись домой, я рассказал эту историю даме своего сердца, Машиной маме. Пока я говорил, Маша несколько раз встревала с одним вопросом:

– А это про кого?

– Про Алису, – наконец ответил я.

– Про мою Алису? – уточнила она.

– Про твою, про твою.

Маша кивнула и замолчала. Дослушав историю до конца, она посидела, подумала и наконец пожала плечами:

– Я ее не узнаю.

Так я пока и не понял, как же все-таки следует жить.

«А трусы?!»

Маша никогда не была в цирке, но уже несколько лет очень хотела попасть туда. Несколько раз она была близка к этому. Но ее родители в последний момент предпринимали все необходимые усилия для того, чтобы поездка в цирк именно в этот день оказалась невозможной.

И вот, наконец, Маша оказалась в цирке. Чего она ожидала от него? Безусловно, чего-то важного в своей жизни. Она придавала визиту в цирк явно преувеличенное значение. Как только мы поднялись по ступенькам цирка на Цветном бульваре и вошли в двери, она истошно закричала:

– Я в цирке!

Другие мальчики и девочки косились на нее с демонстративным недоумением и старались делать вид, что ничего особенного не происходит. Возможно, посещение цирка было для них таким же привычным делом, как и поход в библиотеку. Не знаю. И вот мне уже казалось, что они ни много ни мало обходят ее стороной. Мою дочь, про которую трехлетний Денис в детском саду с гордостью говорит, что она его жена, здесь обходили стороной! А сама она при этом считает своим мужем Кирюшу. А Никиту в этом проекте вообще никто не рассматривает всерьез.

Так вот, мы вошли, значит, в цирк и сразу увидели слона. Я-то, честно говоря, оторопел. Дело в том, что большой серый пыльный слон, идущий рядом с тобой по коридору, вообще-то редкость для меня.

Маша кивнула слону как старому знакомому, и я лишний раз подумал о том, что надо бы воспринимать мир попроще и допускать, что с тобой в любой момент может произойти любая неожиданность. То есть надо бы равняться в этом смысле на нее.

Между тем это машинальное движение души моей дочери не осталось незамеченным. К ней сразу подбежал фотограф и, на всякий случай заискивающе улыбнувшись мне, спросил ее:

– Девочка, хочешь сфотографироваться со слоном?

– Да, – тут же ответила Маша.

Заручившись ее поддержкой, фотограф уже довольно нагло посмотрел на меня и сказал:

– С вас 300 рублей.

– А не много? – на всякий случай спросил я. Он не успел ответить.

– Нет, папа, – ответила Маша. – Мало.

– Две фотографии, – пожал плечами фотограф, – 10 на 15. Нормально. Со слоном же. Может за ухо его подержать. Он не укусит.

– Да он шевельнется, и от нее ничего не останется, – раздраженно сказал я.

Я понимал, что вряд ли они, конечно, держат тут такого слона, который шевелится, когда дети хватают его за ухо. Так я на самом деле думал. Но просто мне не нравился этот фотограф.

– Вы что, папа? – посмотрел на меня фотограф. – Вы не знаете, с кем имеете дело. Этот слон будет стоять, как фарфоровый.

На ум ему пришло странное сравнение.

– Но на всякий случай вы, конечно, станете рядом с ребенком, – добавил фотограф.

Мы подошли к слону. Я взял Машу на руки, она схватила слона за ухо и дернула что было сил. Я замер. Но слон, по-моему, даже не заметил нашего присутствия. Фотограф нажал на кнопочку.

– Слон, ты плохой, – вдруг обиженно сказала Маша.

– Почему он плохой? – спросил я, но тут же и сам понял. На самом деле для слона, как выяснилось, все это переживание тоже не прошло даром. В результате он пукнул. Представляете, что бывает, когда пукает слон? Запахло жареным.

– Папа, – спросила Маша, когда мы отошли на безопасное расстояние, – а если я опять возьму слона за ухо, он опять пукнет?

– Да, моя девочка, – сказал я, – поэтому больше мы к слону никогда подходить не будем.

И мы пошли в зал. Началось представление, и оказалось, что деликатная тема в этот вечер еще вовсе не исчерпана. Один клоун забавы ради начал на арене раздевать другого. В итоге клоун оказался в центре арены в одних блестящих трусах. Он медленно и с удовольствием поворачивался вокруг своей оси. У него был мощный загорелый торс. Его-то он, наверное, и стремился продемонстрировать публике.