Рогоносец

– Интересно. А их искали в самой шахте? – и Бин заинтересовался, даже забыл про некоторые «разногласия» с женой.

– Конечно, искали, только шахта старая, ходов много, там легко заблудиться.

– Стоп, – Бин сразу и про «разногласия» вспомнил, – Я ведь там был, что ты врёшь, там одна штольня и та полузасыпанная.

– Это сейчас. Потому её и забросили рудокопы, уходить приходилось всё дальше, серебра становилось меньше, а тут ещё обвал случился и завалил почти все проходы, и погибло шесть человек и один гном.

– Гном? – теперь и Гро засомневался.

– Так было, – упрямо топнула ногой (или ножкой) распутница.

– Ладно, ещё, что можешь сказать? – примирительно выставил руки вперёд воспитатель новых графов Соламнийских.

Ели вдвоём. Бин усадил Гро напротив себя, пропустив мимо ушей кухаркино ворчание насчёт ещё одного господина на её седую голову. Если честно сказать, то голова была седой только отчасти. В большей же своей части она была лысой. Бедная женщина этого сильно стыдилась и везде ходила в чепчике. Да шила в мешке не утаишь. Нет. Не в мешке – в чепчике.

Ели кашу. От того, что появились почти полторы сотни золотых, мяса пока не добавилось. Его ещё ведь раздобыть надо. Купить, значит. А до ближайшей деревушки миль пять будет. И не купить там вечером мяса за палантасские золотые. Не продадут. Побоятся, что золото поддельное, и даже если и не побоятся, то сдачи не насобирают во всей своей деревне. Бедно живут простые поселяне. Ещё беднее Бина.

Рыцарь взял бутыль гномьей водки и щедро себе и Гро отмерил, а потом подержал в руках почти пустую посудину и разлил всю мутную жидкость по кружкам. Получилось с горой у Гро и с горкой у себя.

– Давай за новую жизнь выпьем, – проговорил уже изрядно пьяный Бин, одновременно соображая, отхлебнуть сначала или всё же попробовать донести кружку до рта не разлив. Осторожность победила.

– Что это за жизнь такая? – повторил его манёвр старый вояка, только без всех этих лишних кряканий, вздохов и выдохов, да передёргиваний.

– Вызовем завтра из деревни лучшего плотника, и пусть крыльцо изладит и мебель, какую можно, починит, – Бин сделал ещё один глоток, не беря кружку в руки.

– Ого! – Гро опять последовал примеру господина, только опять без мимики и жестов.

– Вызовем из города садовника, чтобы он эту погань вокруг замка извёл и цветами, и деревьями засадил, – и будущий граф попытался снова отхлебнуть пойло, не пуская в ход руки, для этого пришлось, правда, взять кружку зубами за край и приподнять. Сколько потом было кашля и слёз.

– Ого! – сказал ветеран, и так как разум его ещё не покинул, то просто поднял кружку и сделал приличный глоток.

Когда слёзы и сопли перестали бежать у их сиятельства, он запил водку колодезной холодной водичкой и заел солидной ложкой каши. Во рту ещё была каша, когда он заставил своего опекуна в третий раз сказать «ого».

– Нужно купить масла и смазать ворота, а ещё нанять крестьян и вычистить ров вокруг замка.

– Ого! -тоже, конечно с набитым ртом, не гоже отставать от молодёжи.

– Как думаешь, хватит денег? – старик в интонации, однако, уловил, что это был не вопрос, а скорее бахвальство.

– Легко пришло, почему бы легко не уйти, тем более что дела всё полезные.

– А останется снарядить экспедицию к шахте?

– А то! Сто сорок золотых – большие деньги.

– Хорошо. С конями вот ещё что-то делать надо.

– С конями? – Гро с сожалением переправил остатки водки в рот и потянулся ложкой за остатками каши, но тут молодость взяла своё. Бин его опередил. Пришлось учителю луковицей закусывать. Горечь горечью загрызать.

– Коней не продать. Нет ни у кого таких денег в округе. А до Палантаса их не довести, сбегут по дороге. Сожрут все путы по дороге, разорвут и сбегут.

– И что же делать? – Бин и сам это прекрасно понимал, но услышать и понимать совсем разные вещи.

– Приручить и себе оставить. Через три месяца смотр.

– Как же приручишь таких. Звери.

– Попробуем. Это они не на свободу рвутся, а к хозяевам. Очень хорошо обученные кони. Надо только их под себя перестроить.

– Ты – молодец, Гро! – Бин его пьяно обнял и тут же у него на плече и заснул. Всё-таки бутыль гномьей водки на двоих, да почти без закуски – много. Для молодёжи, конечно. Какие из них выпивохи? Так, срам один.

Вот просыпались вы с глубокого похмелья хоть раз. Нет. Это не когда голова болит. Это нечто другое. Сначала начинаешь соображать, где это ты оказался. Мысли путаются. Похлопайте вокруг себя рукой. Ага, жены нет. Где же она? И где же я? Нет. Нет. Нет. Не я, а вы. Вот, блин, до чего водка доводит. Не я, не вы, а Бин, конечно, о нем, сердечном, сейчас речь.

Бин для верности ещё раз похлопал. Не было жены. Так, комната чужая. Жены нет. Никакой другой голой девки тоже нет. Это хорошо, хоть денег никто требовать не станет. Потихоньку мысли возвращались, конечно, вместе с головной болью и тошнотой. Оно и понятно – похмелье. Рыцарь вспомнил, что жена, на счастье, сидит в темнице, что перебил он чёрных колдунов и разбогател, и про шахту серебряную вспомнил, а ещё через пол часика осознал даже, что спит он всё же в своём замке, на топчане в комнате кухарки. Уж, не с нею ли? От этой мысли молодцу совсем дурно стало. Старая лысенькая толстушка с изъеденным оспой лицом, всплыв из памяти, вызвала у рыцаря позыв рвоты, который он сдержать не смог. Тут возле топчана его и вырвало. И как оказалось не в первый и не во второй раз, не переваренных остатков каши и лука на полу было уже предостаточно. Пахли они скверно. И от запаха этого скверного Бина снова вывернуло, на этот раз из-за отсутствия каши вывернуло желчью.

На стон его вошла Марта – кухарка лысенькая.

– Вернётся Гро я ему задам, споил мальчонку, козёл старый, – она, похоже, передразнила хромоту старого вояки.

– Где он? – нашёл в себе силы на любопытство мальчонка.

– В деревню поехал, крестьян на работы нанимать, да за провизией, похмелился и поехал, как огурчик свеженький, – но в голосе не восхищение свежестью было, а упрёк скорее.

– Может, и мне похмелиться… – Бин эту идею развить не успел, Марта сунула ему в руки большущий кувшин с тёплой водой.

– Иди на двор, пей, сколько сможешь, потом суй пальцы в рот, потом снова пей.

Бин был рыцарем, и боль терпеть был обязан. Что ж это за рыцарь, который боится боли. Но боль и тошнота, разные штуки. Их сиятельство будущее только два сеанса выдержал. После первого дал себе клятву больше водки не пить. После второго – всех встречных и поперечных гномов уничтожать.

Марта, взглянув на половину ещё полный кувшин, погнала его назад. И не отходила, пока он не выпил всё до последней капли. Тут даже пальцы никуда совать не пришлось и так вырвало. Кухарка дала ему в руки какой-то травяной отвар, чуть горький, но терпимый. Бин его, обжигаясь, выпил и почувствовал, что снова почти человеком стал. Хотя снаружи любой овражный гном его бы за своего принял – весь в соплях и блевотине.

– Схожу я переоденусь, – сообщил он новость покачавшей головой кухарке и успешно проделал эту операцию.

За всеми этими нужными делами время пролетело быстро и, вернувшись на двор, он увидел небывалое для замка многолюдье. Ну, во-первых, все его шесть старичков хромоногих и хроморуких были во дворе. Ну, во-вторых, там стояло пять подвод с досками, стёклами, инструментами и прочим барахлом. И ещё. Это уже, в-третьих, конечно, там стояло полтора десятка крестьян с лопатами и косами в руках.

Гро, хромая и подскакивая на своей колченогой ноге, раздавал приказы. Бин вмешиваться не стал, учителю своему полностью доверяя. А работа так сразу и закипела. Только что, вроде, стояли мужички перебранивались с Гро, и уже глядь, четверо косцов вырубают вековые заросли крапивы и малины в графском саду, двое лазают вокруг сгоревшего крыльца, вымеривая и выстукивая, а остальные исчезли за воротами, очевидно, ров в порядок приводить отправились. Чудеса.

Часы в замке полдень пробили. Может, это и был полдень, Бин, занятый наблюдением за спорой работой косарей, сразу при первом же ударе почувствовал зверский аппетит. И опять был поражён. Оказывается, Марта уже при помощи колчеруких прихлебал разгрузила привезённые продукты и заканчивает приготовление целого котла наваристой мясной похлёбки.

– Смотри, что только деньги делают, – обратился он к Струделю, по причине своей сильной хромоты самому никчёмному из приживал, мирно сидящему на чурбачке и с умилением глядящему на огромный котёл с варевом.

– Сегодня бы твой отец тобой гордился, – смахивая то ли соринку, то ли слезинку ответил старый солдат.

– Думаю, такими темпами деньги быстро кончатся, и всё пойдёт как прежде, – не разделил его энтузиазма Бин.

– Я, конечно, калека и пьянчуга, – самокритично заметил Струдель, – Но хочу тебе, Бин, совет один дать. Коней этих чёрных сходи сам покорми с рук хлебушком с солью, морковкой, а когда привыкнут они к тебе, ни за что не продавай, прокормить их легко будет. За сено и зерно можно их же работой и расплатиться. Нужно кликнуть по округе клич, что лучшие жеребцы всего Ансалонского континента живут в твоей конюшне, и кто хочет иметь племенных жеребят, пусть своих лошадёнок приводит. За плату, естественно.

Рыцарь слышал от Гро, что Струдель был лучшим мечником Соламнии, но верил в это с трудом, вечно пьяненький хнычущий калека и вдруг такой трезвый совет. Хмыкнув, Бин взял несколько кусков хлеба, посолил их круто, сунул в карман пригоршню морковок, и не очень уверенно зашагал к конюшне. Через несколько минут он оттуда вышел. Одна морковка у него болталась вокруг уха, и одну краюху хлеба он жевал сам. Струдель вопросительно привстал.